Во мгле

Она окончательно потеряла счёт времени и ориентировалась лишь по собственному организму, который был настолько истощён, что требовал отдых ежесекундно. Едкий запах сырости давно уже въелся в волосы, и — Джесс была готова поспорить — он не исчез бы, вылей она на них хоть целый флакон шампуня. То же можно было сказать и обо всём её теле, нещадно ноющем даже при малейшем движении — последствия бесконечных и по итогу безрезультатных попыток выбраться из места заточения.

Даже не постаравшись оторвать голову от холодной плитки пола, Роут с хрипом вздохнула и закрыла глаза — всё, на что её хватило. Лёгкие так сильно жгло, что в один момент ей даже захотелось перестать дышать, но она понимала, что это значило. Понимала, что тогда у неё не будет ни единого шанса вырваться из лап похитителя живой. Даже мысли о жажде навевали ужас перед водой, и сделать глоток — будто вновь вернуться в камеру, где каждая капля неумолимо выталкивала такой драгоценный воздух.

Воспоминания были ещё слишком свежи, и забыть их не позволяли новые — точно такие же, только по силе мощнее предыдущих. С каждым разом становилось сложнее оставаться в своём уме, и Джессике начинало казаться, что в конце концов человеку в маске удастся её сломать. Но в то же время она была уверена, что её уже начали искать, однако вопрос состоял в следующем: найдут ли вовремя?

Впрочем, свой распорядок она выучила наизусть. Кормили раз в сутки чёрствым хлебом и стаканом воды. В какой-то момент она или получала по затылку, или ей вкалывали дозу снотворного, и спустя время Джесс обнаруживала, что находится в стеклянной камере. Если поначалу её охватывал дикий ужас и паника, то со временем она настолько привыкла, что самый пик её выдержки наступал в момент, когда воздуха не оставалось вовсе. После отключки Роут просыпалась на дряхлом матрасе с выпирающими пружинами и подолгу сверлила взглядом потолок, справляясь с последствиями пыток.

Молчаливых пыток.

За всё время, что она провела в этом месте, похититель больше ни разу не заговорил с ней. Он лишь делал своё дело, удовлетворённо наблюдал, но никогда ничего не произносил — даже звука. Поступь классических туфель, сочетаемых с полностью чёрным костюмом, и натянутая на лицо белоснежная маска, в некоторых местах потёртая и потрескавшаяся, но довольно прочная, чтобы не развалиться. Его вид всегда говорил сам за себя.

Хотя ровным счётом Джессика даже не знала, что делать. Попытки разговорить похитителя не венчались успехом и чаще всего заканчивались камерой. Но, несмотря на это, она продолжала делать хоть что-то, пусть даже в итоге оказывалась в месте, от которого в жилах стыла кровь.

Волосы окончательно спутались, грязные пряди неприятно прилипали к коже. Джесс старалась собирать их в неаккуратный пучок на голове, чтобы хоть как-то привести себя в порядок, но с каждым разом делать это становилось сложнее. И бессмысленнее. Тряпки, в которые она была одета, стали словно бы частью её самой — грязной, блеклой и изрядно потрёпанной. Но даже малейшие мысли о горячем душе пусть и были хоть сколько-то приятными, то почти всегда навевали ужас перед водой.

Когда дверь снова скрипнула, оповещая о приходе надзирателя, Роут напряглась как струна, выжидающе глядя на единственный выход из этой комнаты. В проёме показалась привычная белая маска, но, приглядевшись, она так же заметила в обтянутой кожаной перчаткой руке поднос с малость помятыми тарелкой и стаканом. Его движения были точными — такими, словно всё, что он делал, повторялось изо дня в день на протяжении длительного периода времени.

— Если это снова кусок дубового хлеба, можешь им подавиться, — съязвила Джесс, безо всяких эмоций выдохнув и устало отвернувшись.

Ответом ей послужили тяжёлые приближающиеся шаги. Рядом рухнул тот самый поднос, и всё, что на нём было, разлетелось по грязному полу, неминуемо задев и её саму. Взгляд Роут упал на содержимое, после чего брови тут же поползли вверх — в тарелке вместо ожидаемого хлеба покоилось пюре.

— С чего бы такая щедрость? — она хрипло усмехнулась и сглотнула, напрочь игнорируя обострившееся чувство голода.

Из-за маски послышался неопределённый хмык, поставивший её в небольшой ступор. Мужчина грозно возвысился над ней, но не двигался — лишь внимательно наблюдал и, кажется, не собирался уходить. Под его взглядом Джессика ничуть не стушевалась и приняла более-менее уверенное положение, казавшееся неестественным при таких обстоятельствах. Неспешно поднявшись на дрожащих ногах и придерживаясь стены, она схватила тарелку и попробовала пюре на вкус, почти сразу расслабив пальцы и с невозмутимым видом бросив её у ног.

В жилах кипела неутихаемая злость и желание выбраться на волю, но вместе с тем Роут понимала, что похититель в разы сильнее её. Понимала, что проскочить просто так у неё не получится, и потому решила, что хитрость — пусть и призрачный, но всё-таки шанс.

— Знаешь, — она призадумалась, сложив руки на груди, — обычно блюдо подают горячим.

Джесс потянулась за водой, старательно делая вид, словно слабость одолевает всё тело, и выпрямилась, делая глоток из холодного стакана. Её взгляд метнулся к двери, которая была слегка приоткрыта, и в этом мизерном расстоянии она увидела возможность.

Вот оно — сейчас!

Плеснув водой прямо в маску, краска на которой тут же потекла, Роут что есть силы оттолкнулась босыми ногами от бетонного пола и рванула к выходу, едва в силах сделать вдох от разбушевавшегося внутри неё адреналина. Захлопнув за собой массивную металлическую дверь и тем самым дав себе несколько секунд форы, она побежала по длинному коридору, не обращая внимание на пронизывающую боль.