Синдром отмены

Аня резко отстранилась, непонимающе уставилась на него.

— Как это? — взволнованно спросила она, заглядывая ему в глаза. — Мне сказали, что бесплатную мы еще год прождем.

— Не думай об этом, я уже все оплатил.

— Оплатил? — в ее голосе слышалось недоверие вперемешку с надеждой и облегчением. — Правда? — Аня помолчала. — Дим, откуда у тебя такие деньги?

— Ань, все законно, не волнуйся, — невесело усмехнулся Калинин, понимая, куда она клонит. — Это для тебя с пособием в десять тысяч рублей такая сумма является огромной. Я хорошо зарабатываю, потому что беру много дополнительных смен, оставляю себе лишь один выходной в неделю, чтобы чисто отоспаться. Деньги мне тратить не на что, я же совершенно один. У меня была приличная сумма, на остальное я оформил кредит, который выплачу очень быстро.

Теперь молчал он, пристально глядя ей в глаза.

— А ты что подумала?

— Прости меня… прости, пожалуйста, — она вдруг подалась к нему, обняла за плечи, прижалась щекой. — Спасибо, спасибо тебе.

— Если бы ты сразу мне все рассказала, эту операцию сделали бы гораздо раньше, — с легкой укоризной заметил он.

Аня отстранилась, взглянула виновато. Отвела глаза.

— Я думала, тебе не нужен ребенок-инвалид…

Калинин только головой покачал.

— Аня, это мой ребенок, и я буду любить ее, какой бы она ни была. Все для нее сделаю. И если потребуется провести еще сотню операций, мы их проведем.

Операция была запланирована на следующий день, но отправиться на ночь домой Аня отказалась. Понимала, что там, вдали от дочери, все равно не уснет и переживать будет лишь сильнее. Ей хотелось только одного, чтобы эта ночь скорее закончилась и начался новый день. В присутствии Димы было легче. Он сразу дал понять, что никуда не уйдет, что всю ночь намерен провести рядом с ней, в холле перед отделением. Аня слышала, как он, отойдя к окну, звонил кому-то и просил подменить на работе, а затем направился к кофейному аппарату. Она следила за каждым его движением. Смотрела и не могла отвести от него глаз. Боялась, что он исчезнет, словно мираж.

— Держи, надо хоть что-то поесть, — Дима протянул ей стаканчик с кофе и пачку печенья.

Аня благодарно улыбнулась.

— Помнишь, как ты меня в своем кабинете печеньками кормил?

— Помню, — кивнул он, усаживаясь рядом.

И, правда, помнил. И утро то, и вечер накануне, когда увидел ее в обезьяннике. Помнил в мельчайших деталях, так, будто все это было вчера. И ведь тогда он даже не предполагал, что их знакомство затянется так надолго. На всю оставшуюся жизнь. Заденет душу и сердце.

— Ты была такой беззащитной, что я очень захотел тебе помочь, — помолчав, мягко улыбнулся Калинин.

— А ты был таким серьезным, суровым. Мне было очень неудобно, ведь я понимала, что отнимаю у тебя время, — покраснев, Аня вдруг призналась: — Именно тогда я в тебя и влюбилась.

Он опустил голову, чтобы скрыть широкую улыбку, которую вызвали ее слова. Ее признание, как жаркий уголек, согрело душу, и без того холодную последние несколько месяцев, и окончательно заледеневшую от печальных новостей о дочери. Теперь он и сам поверил, что все обязательно наладится, и у них появится шанс. У всех троих. Но до него еще идти и идти. 

— Прости, что ничего хорошего тебе эта любовь не принесла, — искренне, с чувством, повинился он. — И порок Дианы — это моя вина. Наша, — вырвалось у него прежде, чем он сам осознал, кого имел в виду.

— Нет, это ты меня прости за то, что я так вторглась в твою жизнь и все поломала.

— Наоборот, сложила в ней все по порядку, словно спутанный пазл собрала воедино.

Он протянул руку и взял ее ладошку, сжал в своей.

—  Расскажи мне про нее.                        

Аня с жаром и с улыбкой на лице принялась рассказывать про дочь. 

—  Она очень смелая, любознательная. Любит все новое, все ей интересно. Упрямая, всегда добивается своего. Ходить научилась уже в одиннадцать месяцев, сама, вставала в кроватке и ходила, держась за бортик. Падала, но поднималась и снова шла, — она перевела взгляд на Диму. — А еще она на тебя похожа, у нее твои глаза, твой взгляд, и, если что-то не получается, она так же губы сжимает, слегка прикусывает нижнюю губу.

— Спасибо тебе, за то, что она есть, — он поднес ладонь Ани к губам, осторожно поцеловал.

— Знаешь, она мой ангел-хранитель, не было бы ее, не было бы меня. Она спасла меня там, на мосту, после того как я… я ведь жить не хотела, думала спрыгнуть в реку, но не успела, потеряла сознание. Мне скорую вызвали, в больницу забрали. Там я и узнала. И поняла, что моя жизнь не закончилась, что мне теперь есть ради кого жить...

Она вдруг замолчала, потому что поняла, что глаза Димы были близко, слишком близко. Глаза, полные сожаления и… любви.

— Прости меня, — шептал он, осыпая поцелуями ее ладонь. — Прости меня за все. Я не выслушал тебя. Прогнал. И сам не пришел. Считал, что так правильно. Что вместе уже не сможем с этим грузом. Прости, — в какой-то момент ее рука выскользнула из его ладони, и его губы коснулись ее щеки. — Скажи, ты хоть что-то ко мне еще чувствуешь? — прошептал он.