Синдром отмены

— Что случилось? — Калинин уже бежал к выходу из магазина.

— Мне так страшно, так страшно, — только и повторяла она, с трудом выговаривая слова, не давая вразумительного ответа.

— Какая больница? — понимая, что вряд ли сейчас добьется от нее каких-либо объяснений, уточнил он, распахивая дверцу машины.

До больницы Калинин летел на всех скоростях, благо ехать было недалеко. Но и это время показалось ему вечностью. Пока поднимался по лестнице в отделение, мчался по длинному узкому коридору, ища глазами Аню, казалось, что время остановилось.

Заметив его, она поднялась, сделала несколько шагов навстречу и буквально упала в его руки. Уткнувшись лицом ему в грудь, беззвучно заплакала.

— Тихо-тихо, — прижав Аню к себе, он принялся поглаживать ее по спине, затем не удержался, зарылся носом в светлые волосы, поцеловал в макушку. — Успокойся.

Прошло несколько долгих минут, наполненных тихими всхлипами. Калинин понимал, что сойдет с ума, если сейчас же не узнает, что с его дочерью, но терпеливо ждал. Когда Аня немного успокоилась, он потихоньку оторвал ее от груди, взглянул ей в лицо.

— Расскажи мне, что произошло, — попросил спокойно, но требовательно.

Она вытерла красные, опухшие от слез глаза.

— Все было хорошо, она проснулась, стала играть, а потом… вдруг начала задыхаться… — голос Ани сорвался, она с трудом совладала с собой, чтобы не скатиться в очередную истерику. 

— Почему? Чем-то подавилась? — высказал свое предположение Калинин, чувствуя, что каждое слово придется из нее буквально вытягивать. Кажется, она и на ногах-то стояла только благодаря тому, что он все еще держал ее в своих руках.

— Нет, нет, — слегка мотнула головой Аня и принялась путанно объяснять: — Мы же вот только переболели… бронхит был... даже угроза пневмонии… и я… я так надеялась, что летом она будет меньше болеть… Господи, мы так устали от этих больниц… Нас же при малейшей простуде укладывают… почти каждый месяц…

— Почему? — спросил он с недоумением.

— С нашим диагнозом… — и тут она замолчала, губы ее задрожали.

— Каким диагнозом? — нетерпеливо требовал ответа Калинин, а в груди захолодело от страшного предчувствия. — Какой диагноз, Аня?!

— Порок сердца у Дианы, врожденный...

— Порок сердца, — эхом повторил он ее слова. — Это серьезно, да?

— Операция нужна… мы ждали очередь… но бесплатную долго ждать… а на платную денег нет… — ее глаза вновь увлажнились.

— Сколько? — Калинин понимал, что если она вновь начнет плакать, добиться от нее ответа будет сложно.

Аня молчала, закусив губу, боролась со слезами.

— Сколько нужно? — повысив голос, повторил он.

— Я не знаю точно, — заторможено ответила она, — но там очень большая сумма.

— А кто может сказать? Где врач? — завертел головой Калинин, высматривая хоть кого-то из медперсонала.

— Там, в ординаторской… — неопределенно махнула рукой Аня.

Слегка придерживая ее за плечи, Дима довел ее до кушетки.

— Иди сюда, садись. Посиди, ладно? Я сейчас.

Но не успел сделать и нескольких шагов, как она подскочила, снова схватилась за его руку.

— Дима, пожалуйста, не уходи…

Он обернулся, взглянул непонимающе.

— Не уходи… Не оставляй меня одну… — с мольбой прошептала она.

Калинин медленно опустился рядом, взял в руки ее лицо и, глядя в глаза, пообещал:

— Я не уйду. Я буду здесь, переговорю с врачом и вернусь. Хорошо?

Аня слабо кивнула.

Врача он нашел быстро, сразу засыпал его вопросами.

— Отчего этот… порок?

— Так бывает, если мама переболела какими-то вирусными заболеваниями либо перенесла тяжелый стресс в начале беременности.

Стресс — слишком мягкое название тому, через что пришлось пройти Ане. Не могло это слово уместить в себе весь тот кошмар, от которого он должен был ее уберечь. Должен был, но не смог. 

Слова врача обвиняющим мотивом засели у него в голове, но на меланхолию и самобичевание времени не было. Он заспешил в банк. Сначала — забрать то, что было на сберегательном счете, потом в кредитный отдел — оформлять кредит на недостающую сумму.

Когда к вечеру он вернулся в больницу, снова застал Аню в слезах. Забившись в уголок кушетки, прислонившись головой к стене, она тихо плакала. Была настолько погружена в себя и свое горе, что заметила его лишь после того, как он опустился рядом с ней.

— Я была у нее… мне разрешили… ненадолго… — с трудом совладав с дрожью в голосе, объяснила она, но все же не выдержала, закрыла лицо руками. — Господи, ну почему ей приходится проходить через это? Она такая маленькая… и вся в этих капельницах, трубках…

Калинин притянул ее к себе, обнял крепко, словно желал перенять на себя ее дрожь.

— Все будет хорошо, слышишь? Ей сделают операцию в самое ближайшее время. Я уже говорил с врачом.