Страница 33 из 47
— Ладно, — произнесла я. — Давай поговорим. Держи свои руки при себе. — Я подтолкнула их обратно к его телу.
— А ты держи свои губы при себе.
— Согласна. Давай. — Я улыбнулась ему, и Гуннар улыбнулся в ответ. Мои белокурые волосы разметались по подушкам, кончики их перепутались с его черными как смоль волосами.
— В следующем месяце я должен встретиться с наследницей.
И вот так же я стала холодна как лед. Мягкое скользкое желание минуты назад застыло.
— И я думаю, что ты должна взять на это время выходной, чтобы поехать в Нью-Йорк. Выбери себе квартиру. Он схватил свой телефон, и только потому, что он не смотрел на меня, у меня хватило смелости сказать то, что нужно было сказать.
— Я отказалась от этой работы.
Он замолчал, и я закрыла глаза, читая в этой тишине столько опасности. Начало битвы, которая я смела надеяться, не положит нам конец.
— Почему? — наконец спросил он, повернувшись и уставившись на меня широко раскрытыми глазами.
— Потому что… — Я не могла выразить этого словами. По крайней мере, пока. Я могла только поднять руку и как бы обвести ею кровать. Его брови приподнялись, а мягкие губы стали жесткими.
— Нет, — сказал он. — Нет, Бренна. Ты не откажешься от этого ради меня.
— Послушай меня. Выслушай меня.
Он вздохнул, мой возлюбленный исчез, а моя старая Немезида вернулась. Упрямый и резкий. Все было не так, как я хотела этого.
— Есть так много работы, которую нужно сделать. Работа, которую ты делаешь. Что мы… что мы делаем. Мы разработали планы по развитию нашей экономики, укреплению наших школ…
— Значит, ты отказываешься от работы в ООН, чтобы работать на меня?
Ах, я не могу сказать, что у меня нет гордости. Потому что это ужалило.
А это… то, что я предлагала… это все гордость. Он не ошибся. Некоторые идеи, над которыми мы работали, были моими, и я достаточно любила свою страну, и я… я любила Гуннара достаточно, чтобы хотеть быть рядом с ним.
— С тобой. Мы могли бы… — о, это было трудно произнести, даже если бы я предлагала это как чисто деловое предприятие. А делать то, что лучше для королевства — своего рода деловая сделка. Но я знала,что он увидит мою бесхребетность за этой идеей.
Однако мне не пришлось произносить эти слова; его рот на мгновение приоткрылся от ужасного потрясения. Я не могла смотреть на него и видеть его ужас от этой мысли.
Я думала… Глупая. Глупая Бренна. Он никогда не говорил ни слова о любви, пока оказывался у меня между ног.
— Пожениться? — спросил он. — Ты делаешь мне предложение, Бренна?
— Мы были бы хороши для Васгара, — сказала я тихим голосом.
— Не так хороши, как наследница.
Хотел он меня обидеть или нет, не имело значения. Он хотел напомнить мне. И возможно, он не знал, что я к нему испытываю. Мне казалось, что я транслирую свою любовь каждую минуту каждого дня, но, возможно, он действительно не знал о ней.
— Это неправда, — произнесла я. — И ты это знаешь.
— Какая часть Васгара тебе подходит? — спросил он. — Только не твоя мать. Только не мой отец. Совет, возглавляемый моим отсталым женоненавистником дядей. Дворцовые сплетни. Зачем тебе это, Бренна, когда ты можешь владеть целым миром? Всем этим чертовым миром и любой его частью, которую ты только захочешь?
— Мне нужна только эта часть. — Это вышло не так убедительно, как я надеялась. — И ты тоже.
Гуннар скатился с кровати и сел на край, спиной ко мне, а я нащупала на тумбочке очки. Как только они были надеты, я села и вытащила простыни из нижней части кровати, где мы их пнули. Я натянула их на свое тело, которое вдруг снова стало ущербным.
Пухлая Бренна, желающая большего, чем следовало.
Я почувствовала, как в груди зародилась дрожащая боль. Как будто все рушилось.
И я сделала то, что делала всегда, — я налетела на нее, потому, как если бы я сломалась сейчас, то разлетелась бы на миллион осколков.
— Я люблю тебя, — сказала я ему на нашем древнем языке. — И я хочу выйти за тебя замуж. Для страны. И для… ради меня.
Гуннар долго молчал, склонив голову, его темные волосы упали на лоб, влажные от пота.
— Гуннар. — Надежда и любовь сделали из меня дуру. — Ты собираешься что-то сказать?
— Ты же знаешь, что мы не можем. Это невозможно.
— Почему? Потому что так говорит твой отец? Потому что…
— Потому что я проклятый принц, Бренна! Потому что вся моя жизнь была посвящена тому, чтобы жениться на спасительнице Васгара.
— Но мы делаем именно это. Вместе…
— Мы играем Бренна. Мы играем в спасение страны. Потому что для того, чтобы все это сработало, нам нужны деньги. Много денег. Деньги, которые возможно получить только если я вступлю в брак.
— Есть и другие способы, — сказала я.
— Назови хоть один.
У меня его не было. У меня их не было. Возможно, он был прав. Может быть, мы играли.
— Если я женюсь на женщине без денег, первое, что сделают мои отец и дядя, — это продадут права на нефть. И все, ради чего мы работали, будет напрасно.
Он встал и повернулся ко мне лицом, гордый своей наготой. Его мускулы и татуировки, вялый член, прижатый к ноге. Я покраснела, глядя на него, даже сейчас.
— Ты можешь получить работу обратно?
— Я не хочу…
— Ты можешь ее вернуть? — он взревел, и я ошеломленно кивнула.
— Они сказали, что если я передумаю, то для меня найдется место в ООН.
— Разве? — Его облегчение разбило мне сердце.
— Да.
Он начал натягивать одежду.
— Тогда ты позвонишь им как только настанет время. Ты позвонишь им и получишь свою жизнь…
— Не надо, — произнесла я. — Не делай этого. Не притворяйся, что знаешь, что для меня лучше.
— Ты хочешь остаться здесь и смотреть, как я женюсь на наследнице? Может быть, ты даже сможешь прочитать во время свадьбы эту чушь из Послания к Коринфянам. Может быть, я сделаю тебя своей любовницей, разве это жизнь…
— Не притворяйся, что ты ничего ко мне не чувствуешь. Как будто я живу какой-то фантазией.
— Милая. — Улыбка, которой он меня одарил, не была… той улыбкой, к которой я привыкла. Ток, которой одаривал меня через весь тронный зал или в палатах совета, хитрой, тайной, сладкой, которая, как я верила, была предназначена только мне. Нет. Он одарил меня своей жестокой улыбкой. Безжалостный изгиб его губ, которым он приветствовал меня, когда мы с матерью переехали во дворец и он возненавидел меня.
— Не надо, — выплюнула я. — Не делай этого. Не превращай последние два месяца в нечто ужасное.
Улыбка исчезла с его лица, и теперь… теперь он просто выглядел грустным.
— Ты только что сделала предложение будущему королю Васгара и не думаешь, что живешь в мире иллюзий? Ты моя сводная сестра, Бренна. Один только скандал…
— Мы можем это уладить.
Печальными, отстраненными глазами он смотрел на мое мягкое белое тело. Очертания меня были видны под простыней. Мои слишком широкие плечи, мои слишком большие бедра.
— Крестьянское тело, — всегда говорила мама, когда мы ходили примерять одежду, которая никогда не подходила. Кровь моего отца.
— Гуннар, — выдохнула я, пытаясь найти одеяло, чтобы укрыться. Пот исчез и сменился холодом, таким глубоким, что я чувствовала, как он распространяется по моим костям.
— Ты не предназначена для трона Васгара, — сказал он.
А потом он, мужчина, который снял с меня всю одежду, целуя каждую обнаженную часть тела, натянул одеяло, как будто ему надоело смотреть на меня.
— Я женюсь на этой проклятой наследнице, — сказал он и натянул тонкие шелковые пижамные штаны, которые надел для похода в мою комнату. — А ее деньги спасут страну и укрепят мой контроль. А что до тебя…
Он посмотрел на меня сверху вниз, и я вскочила с кровати, прижимая простыню к груди. Мое сердце разбилось на тысячу осколков.
— Ты вернешься на работу в ООН и уберешься к чертовой матери из этой страны, даже если мне придется самому тебя туда доставить.
— Мне не нужна эта работа, Гуннар.