Страница 25 из 47
Внезапно мне ужасно захотелось увидеть всю татуировку целиком. Я хотела снять эту рубашку с его тела.
Я проглотила аквавит и отвернулась.
— Бренна?
— Да. Прости. Что ты говорил?
— Ученый.
— Свен. Он будет в составе команды, которая весной приедет в Васгар.
Мускул на его челюсти на секунду дернулся, словно он прикусил язык. Скрежеща зубами.
— А что с ним? — поинтересовалась я.
— Ты будешь рада его видеть?
Этот вопрос меня удивил. Ну, может быть, не столько вопрос… я очень отдаленно ощущала его ревность. Я чувствовала, как она пульсирует рядом с моим ужасным интересом. Но меня удивило, что он задал этот вопрос. Вопрос показался мне дверью, в которую нам не следует входить.
Гуннар покачал головой.
— Не бери в голову. Это не мое дело.
— Он меня не интересует. В том смысле.
Глаза Гуннара метнулись к моим, и воздух был так наэлектризован, что сжег весь кислород, а я сидела, не двигаясь, но тяжело дыша. Он ничего не сказал, хотя его голубые глаза прожигали меня насквозь. Гуннар прожигал мою одежду насквозь. Мою кожу. Проникая до самого моего сердца. Проникая в самую мою суть. Где это желание жило, как дракон, ожидающий, когда его найдут.
И вопрос, который я не должна была задавать, внезапно слетел с моих губ.
— Почему ты не пришел ко мне вчера вечером?
— Не говори глупостей, Бренна.
— А я и не глупая. Клянусь, что нет. Я просто… я никогда не чувствовала себя так. И я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Я знаю, Гуннар. Давай хотя бы будем честны друг с другом. Я могу лгать всем, но только не тебе.
Я уже была вся мокрая. Между ног. Без прикосновений, поцелуев и объятий, которые, как я поняла, мне нравились. Я просто сидела там, в четырех футах от него, от этой татуировки и этих глаз, и была готова. Полна желания.
Он поставил бокал на подлокотник кресла.
— Скажи мне, чтобы я прекратил, — сказал он.
— Прекратил что? — прошептала я.
Грациозно и хищно Гуннар подался вперед, упершись руками в мои ноги. Я сжала их, умирая от его прикосновения, но годы настороженности и неловкости давно укоренились во мне.
— Скажи мне, — прошептал он, — чтобы я прекратил.
Гуннар медленно подался вперед, и я поняла, что он собирается поцеловать меня. Он собирался пересечь черту между нами, и мы поцелуемся, и все изменится. Все это. Вся моя жизнь.
— Скажи мне, — попросил он. Его дыхание коснулось моих губ, он был так близко. Так близко. И в мгновение ока я подсчитала. Произвела тщательно выверенные расчеты. Разрушение против желания. У нас не будет пути назад, если мы это сделаем. Это будет стоять между нами до скончания наших дней. Он собирался стать королем. Я была его сводной сестрой. В какой-то момент мне придется наблюдать, как он женится на кандидатуре, одобренной Советом. Брак по договоренности. Потому как мне он не светит. И это будет больно. Я уже чувствовала это… острый укол ревности. Боль от того, что я недостаточно хороша.
Он кивнул и откинулся назад, приняв мое молчание, как какой-то ответ.
— Ты всегда была умнее меня, — сказал он. Но прежде чем Гуннар успел убрать руки, я схватила их. Держала его руки, удивляясь тому, какие они грубые. Глубоко в животе, где я была жидкой и слабой, я радовалась, что они такие большие.
Я сжала его пальцы, и через долгую секунду он сжал мои. Так сильно, что было больно, но боль была правильной. Боль была в самый раз.
— Скажи это, — сказал он.
— Не останавливайся.
14
Тогда
Бренна
Гуннар упал передо мной на колени, не просто переступив черту. Владея ей. Клеймя ее своей. Наклоняясь вперед, пока мне не пришлось раздвинуть ноги, насколько это было возможно в моей юбке, чтобы дать ему доступ. Это было неловко и странно. Я чувствовала себя пойманной в ловушку и одураченной.
А потом он поцеловал меня. Его руки обхватили мое лицо, его губы были на моих, и это было… нереально. И идеально. Я положила руки на длинные линии его подбородка, на острые края скул, чтобы почувствовать щетину его бороды. Меня внезапно ошеломила реальность происходящего. О нем.
О нас.
Наконец-то… нас.
Его пальцы скользнули от моего лица к волосам. Когда он высвободил их из низкого хвостика, который я носила, Гуннар поймал и потянул меня за тонкие волосы — своеобразное сладкое, острое жало, которое заставило меня задохнуться от его губ.
Он тихо застонал, и его язык скользнул мне в рот. Рука Гуннара обхватила мой затылок, приподнимая меня к себе, перемещая меня так, как он того хотел. Держа меня там, пока поцелуй менялся от осторожного к пожирающему мой воздух. Соственническому.
Гуннар поцеловал меня так, словно это был его последний шанс. Как сейчас или никогда. И я была охвачена его жаром. Диким шквалом эмоций. Я впечатала свое тело в него. Гуннар задрал мою юбку, убирая ее с дороги, пока его руки не оказались на моей заднице, притягивая меня еще ближе. Еще крепче.
Не было никакого способа замедлить это. Мы были лавиной, мчащейся навстречу катастрофе.
Грубо я запустила руки в его волосы, пока не стала держать его голову так, как мне нравилось. Наши рты открыты. Дыхание прерывистое.
— Черт возьми, Бренна, — выдохнул он.
— Да, — повторяла я снова и снова. Да, для него. Да, ко всему.
Он расстегивал пуговицы моей шелковой блузки, и это показалось мне отличной идеей. Совершенно верно. И я проделывала то же самое с пуговицами его рубашки. Убирая его рубашку с моего пути, давая доступ своем ладоням ко всей его коже.
— Гуннар, — выдохнула я. Вопрос и разрешение. Может быть, напоминание. Я не была уверена. В моем мозгу произошло короткое замыкание.
— Бренна, — прошептал он мне в ответ, как будто мы должны были постоянно напоминать друг другу, кто мы. Или, может быть, мы напоминали себе об этом, потому что это казалось невероятно маловероятным. Так совсем не похоже на нас.
Я расстегнула его рубашку и откинулась назад, мои руки скользнули вниз по его шее, по гладким плечам. Отодвигая рубашку, которая закрывала татуировку.
Дикий волк и меч. Горный хребет Васгара.
Он слегка откинулся назад. Гуннар тоже смотрел на тату, как будто видел ее впервые.
— Красиво, — сказала я. Работа была безупречной. Волк казался живым, меч — реальной угрозой. Никогда еще герб нашей страны не был таким величественным.
Я положила руку ему на сердце, на оскаленную морду волка. И Гуннар накрыл мою руку своей. И казалось, в этот напряженный, изменчивый момент мы оба вздохнули. Я откинулась назад.
— Может быть… — начала я, но остальная часть фразы звучала как «Может быть, это ошибка? Может быть, нам стоит притормозить? Может быть, нам стоит притвориться, что этого никогда не было?»… была поглощена его поцелуем. Сладким прикосновением его губ к моим. С нарастающим теплом. Такой нежный. Его рука поверх моей, покоящейся на его груди.
— Не останавливайся, — произнес он. В его голосе звучала мольба. То, чего я никогда не ожидала, было только для меня. Уязвимый момент, который лишил меня здравого смысла. Ввергнув обратно в пучину этого безумия.
— Никогда, — сказала я. Глупые слова. Чепуха, в самом деле. Но, боже, именно их я имела в виду в тот момент. Если бы он хотел меня, я бы никогда не остановилась. Всегда. Навсегда.
Нас снова захватила страсть. Дикая и горячая. Мы продолжали бороться с остатками нашей одежды. Мы сражались друг с другом за право раздеть другого первым. Его рубашка была сброшена с плеч и брошена на кресло. Мои туфли исчезли. Блузка свисала с запястья.
— Боже мой, Бренна, — сказал он, поглаживая мою плоть сквозь обнаженный шелк лифчика. Я не была лишена некоторой гордости, и мне потребовалось некоторое время, чтобы справиться с ней, но должна признать, что мои соски были убийственными. Я слегка выгнулась под его прикосновением, и Гуннар застонал, уронив голову на мою кожу. Пробегая губами, царапая бородой нежные вершинки моих грудей. Он провел кончиком пальца под чашечкой моего лифчика, отодвигая его вниз, пока лямка не упала с плеча, пьяно повиснув на руке. Появился темно-красный сосок, и он продолжал тянуть, пока лифчик не оказался под моей грудью, и моя грудь была преподнесена ему словно на блюде.