Ветрянка

– Сумасшедшим? Не боюсь ли я показаться сумасшедшим?

Бородач шагнул к ведущему, а тот инстинктивно шагнул из кадра, но туда – оттуда протянулась узловатая волосатая рука, скомкавшая прорезиненный комбинезон. Заскорузлые, жёлтые пальцы сгребли ткань в щепоть, оттянули, как оттягивают плоть, и отпустили её. Комбинезон издал смешной звук, словно щёлкнули язычком. Бородач улыбнулся. Это не понравилось Виктору Грину. Улыбка безумца была белой. Ослепительно белой.

– Ветер принёс новые времена, – завизжал бородатый, – всё чуждое и наносное будет сдуто! Ваша ложь сдуется! Мы пшено на гумне! Раздевайтесь! Ветер выветрит нас! Взгляните на небо! Там летит шелуха!

Досмотреть передачу у Виктора не получилось. Раздался звонок, а с ним раздражённый голос полковника Румянцева:

– Зелёный, у нас ЧП. Кто-то открыл форточку. Повсюду ветер. Меня продуло, но вроде держусь. Даю тебе отгул. Пока что нас держат на карантине.

– Это всё?

– Стал бы я набирать! Мы поняли, почему дует ветер.

– Поняли? – Грин смотрел, как на кухню пришла Злата и требовательно открыла холодильник. Холодильник был большой, а Злата маленькая, и она взялась за его ручку, как за руку взрослого. Это взволновало майора, и он потерял нить разговора.

– Зелёный, ты слышишь меня? Чего потух?

– Задумался, – пробормотал Грин, – так почему дует ветер?

– Завтра перед совещанием узнаешь. Нужно убедить начштаба нанести удар. Но он требует каких-то террористов, разоблачения заговора, а мы нашли совсем другое. Ты должен поддержать наше предложение.

– Какое? – спросил Грин.

– Такое! Я тебя заранее подготавливаю, чтобы ты в отказ не пошёл. До завтра, Зелёный.

Злата достала из холодильника сметану. Высунув язычок, девочка всыпала в мягкий белый холмик горку сахара, которая сразу пожелтела. Не размешав, а просто вычерпнув ложечкой сахар, девочка с наслаждением отправила его в рот. Виктора перекривило. Злата ела сама себя.

– А мама где? – спросил майор.

– К тёте Бланке пошла, – Злата склонилась над баночкой, будто так ей могло больше достаться. Кончики волос окрасились в снег. Почудилось, что девочку вот-вот затянет в банку, и над столом взметнутся упитанные ножки в разноцветных гетрах. Тогда Виктор подойдёт, небрежно стянет один носочек и увидит, что лодыжка под ним беленькая и совсем без косточки. Ведь какая косточка может быть у сметаны?

– Учёные уверены, что похищение цвета – это только первые симптомы, – заговорили на экране, – если ветер способен уносить красное и уносить чёрное, вполне возможно, что он способен уносить мысли, чувства, идеи. Впрочем, достоверных сведений на этот счёт пока что не поступало. Надеемся, и не поступит. И всё равно не устаём повторять – никакой ветер никогда не сдует нашей уверенности. Необходимо бороться до самого конца, вот как на состоявшемся столичном дерби...

В обзоре замелькали спортсмены, над которыми, по случаю погоды, замкнули крышу стадиона. Футбол Виктор не любил. Пинание мяча представлялось офицеру нелепой затеей.

Злата доела лакомство и утёрла губы рукой.

– Спасибо, – сказала она непонятно кому, и только когда девочка вышла, Виктор понял, что она сказала это сметане.

Грин не знал, чем занять себя. Он хотел сходить за женой, но точно не знал, где живёт Бланка, да и счёл невежливым явиться без приглашения. Затем Грин вернулся к зеркалу, которое показало ему такие же пустые, как и утром, глаза. Вместо зрачков офицер увидел двух маленьких прозрачных рыбок, у которых просвечивали внутренности-капилляры. Грин моргнул, надеясь спустить из глаз воду, но рыбки никуда не исчезли. Махнув хвостиком, они начали заплывать за край века.

– Злата! – позвал Грин, – Златочка! Доча!

Девочка не отзывалась. Грин вышел на улицу, немного поборовшись с ветром за дверь. Злата отыскалась на соседнем участке, где вместе с другими детьми играла в песочнице. Рядом стояла женщина в комбинезоне с барочными рюшечками. Грин, в лицо которого ветер бросал листики и песчинки, поздоровался.

– Виктор! – обрадовались из-под защитного колпака, – Как я рада! А вы почему без спецодежды?

– Не люблю.

– А мне вот муж принёс. Им на работе раздали. Сказали обязательно надевать, если выходим на улицу. Мало ли что... не хочется ведь потерять цвет. Глаза такие пустые потом... ой, простите. Я вижу... вижу. Вам даже идёт. А вы слышали, что уже появились антиветряные краски, которые сохраняют цвет волос и даже лица? Я ими немножко приторговываю. Ну, косметикой. Вы не хотите? А Виолетточка? У неё такие волосы! Жалко было бы потерять! Пусть заходит, я ей со скидкой отдам. Можно будет по улице гулять даже без шляпки! Ой... а я сама просто косметикой не пользуюсь. Как и вы, не люблю. Вот.

Обдуваемый болтовнёй соседки, Грин смотрел, как мальчики строили из песка крепость, а девочки лепили для неё запас продовольствия. Злата с удовольствием колотила по ведёрку, вытряхивая из него усечённый конус. Он навевал майору смутные воспоминания.

– Злата, дочка, пойдём домой, – попросил Грин, – мама ругаться будет.

Девочка с непонятной злостью выпалила:

– Ты не мой папа! Я никуда не пойду!

Дети не обратили на выкрик внимания, а вот женщина всплеснула пышными белыми рукавами:

– Злата! Как тебе не стыдно! Ой... вы знаете, может это на неё ветер так повлиял? Я читала в журнале, что он теперь добрался и до детей. У моего Тёмочки щёчки побледнели. Вы что-нибудь об этом слышали? Скажите, как мужчина, как офицер... чего нам ждать?

Лицо женщины заслонял пластиковый щиток, из-за которого смотрело нарочито бодрящееся лицо. Оно было полностью серое – и глаза, и губы, и кожа лица, и даже поры на носу и то, что слежалось в порах, было не чёрным, а серым. Женщина нервно улыбнулась, и её ровные зубы были под стать лицу.