Страница 5 из 14
Заполучивши дощечку, Удав начал карябать на ней значки, тихонько досадуя на неловкость Матишевых пальцев. Матиш хотел было огрызнуться, напомнив, что палачей отчего-то не принято учить грамоте, но не решился отвлекать непрошенного компаньона. А ну как рассердится и затолкает хозяина тела в ту темницу, откуда ничего не видать и не слыхать?
Когда шустрый парнишка примчался с заказом, Удав отдал ему дощечку и велел бежать с ней к дворцовому мосту.
- Справа от въезда на мост увидишь питейное заведение с большой вывеской. На вывеске кружится девица, юбка у неё взлетела, видны ножки. Называется кабачок "Вертушка". Дуй туда, спроси его светлость графа Ольдгрена. Думаю, он сейчас там. А если нет, проси хозяина, чтобы спешно отправил к графу с этой дощечкой своего человека. Скажи, что палач, казнивший сегодня кузена его светлости, узнал от герцога кое-что важное, и теперь боится за свою жизнь. Если граф не хочет, чтобы убийца его опередил, пусть срочно пришлёт сюда своих людей. Всё понял?
Вылупивший глаза мальчишка открыл рот, закрыл, несколько раз кивнул и умчался. А Матиш не выдержал, подал голос:
- Ваше сиятельство...
- Не сейчас, дружок, - отмахнулся Удав, разглаживая шёлк. - Если не хочешь сгнить заживо в каком-нибудь тайном королевском узилище, потерпи.
Видно, он уже приноровился к чужим пальцам, потому что письмо на шёлковом свитке настрочил с немыслимой быстротой. А затем поразил и без того оторопелого Матиша: вывозил дорогущий белоснежный шёлк в грязи на полу, измял и сунул за пазуху.
- Всё, я к твоим услугам, приятель. Но сначала - самое главное. Этот клочок шёлка ты отдашь лично в руки его величества - если нам повезёт до него добраться. Легенда у нас будет такая: поднявшись на эшафот, я начал чревовещать: говорить, не разжимая губ, чтобы никто не догадался, что я выбрал тебя своим доверенным лицом. Расслышать в таком шуме никто ничего не мог, а вот увидеть - легко. Повинуясь моей просьбе, ты затеял представление с проверкой верёвки и перекладины - тянул время, чтобы я успел договорить. А под помост спустился за письмом, которое я, поднимаясь по ступеням, выронил из рукава и затолкал ногой в щель между досками. Передать его тебе другим способом было невозможно: когда я поднялся к тебе, к нам были прикованы все взгляды на площади.
- Погодите, ваше сиятельство... то есть погоди, Удав. Кто ж допустит меня к королю? К его величеству не всякий дворянин пробьётся, куда там простому палачу! Хорошо, если какой младший писарь изволит меня выслушать.
- Не разочаровывай меня, Матиш. Зачем, по-твоему, я марал дощечку грифелем, зачем послал гонца к Ольдрену? Если я хоть что-нибудь понимаю в своём бестолковом кузене, сразу после казни он отправился в свой любимый кабак - заливать горе и смутное подозрение, что с моим признанием что-то нечисто. Вальдграм с кузеном почти ровесники, и, в отличие от Вельса, который на десять лет старше, Ольди неплохо меня знает. При всём своём невеликом уме, он не идиот и должен понимать, что, каким бы противным и вредным я ни был, это внезапно прорезавшееся властолюбие не в моём характере. Властолюбцы не ведут праздную жизнь, не передают бразды правления в своём герцогстве помощникам, не валяют годами дурака, дразня венценосного братца. Короче, получив малограмотную писульку, которую я нацарапал от твоего имени, Ольди выпрыгнет из штанов, лишь бы услышать, что я сказал тебе перед казнью. А когда ты откажешься говорить под тем предлогом, что дал мне слово не открывать тайны никому, кроме короля, как миленький притащит тебя к Вельсу.
Матиш, оробевший от мысли, что вскорости предстанет перед самим королём, воспротивился:
- А чего это - я, а не ты? Ты с его величеством знаком, о чём говорить, знаешь получше моего, вот и отдавай ему своё письмо сам. А я в сторонке побуду, помечтаю о девичьих шейках и всём прочем.
- Не спорь со старшими, умник. Если я буду говорить с королём сам, он мгновенно заподозрит неладное. Мой словарный запас несколько отличается от твоего. Не говоря уже о том, что, увлёкшись, я могу ляпнуть что-нибудь фамильярное.
- А я буду стоять столбом, позабывши, как рот открывается.
- Не бойся, я тебе напомню. И хватит со мной пререкаться, я ещё должен придумать, о чём чревовещал на эшафоте...
Но подумать Удав не успел. Услышав топот и бряцание за окном, он вскочил, зацепившись за что-то ногой, навалился на стол и снова плюхнулся на лавку.
- Матиш, вставай к рулю, быстро! Я с твоим телом ещё не освоился, а нам нужно продержаться до...
До чего нужно продержаться, Матиш не расслышал: собственное тело встретило его грохотом крови в ушах. Хорошо хоть, на этот раз поджилки от страха не тряслись. Когда пятёрка в кирасах и форме гвардейцев его величества ввалилась в кабак, а их старшой выкрикнул: "Именем короля!" и двинулся в его сторону, законопослушный палач, сроду ни с кем не дравшийся даже по пьяни, повинуясь неожиданному порыву, швырнул старшому под ноги дубовую лавку. А когда тот споткнулся и с грохотом рухнул на пол, обрушил на его голову кувшин, прихваченный с соседнего стола.
"Ой, мама родная, что я делаю? Меня ж сейчас проткнут, как этого гуся!" - подумал Матиш, хватая с того же стола упитанную птичью тушку (под негодующие вопли купца, не успевшего её разделать).
- Не посмеют, - подбодрил его Удав. - Держу пари, им запретили тебя убивать. Видишь, даже мечи обнажить боятся? Сзади!
Матиш успел перехватить кочергу, занесённую над его головой ограбленным купцом, и кажется, повредил при этом бедняге руку. Проверять было недосуг: гвардейцы, хоть и не обнажили клинки, а мечи всё же взяли в руки, и теперь медленно обступали палача с трёх сторон.
Матиш метнул в голову одного из противников гуся (попал!), отпрыгнул назад и, поднатужившись, опрокинул тяжеленный стол. С тоской обежал взглядом увешанную луком и чесноком стену ("разве ж воина этим остановишь?"), но - куда деваться - пару снизок сдёрнул и принялся рвать на снаряды. Разумеется, от нагрудной стальной пластины луковица отскочила, не задержав гвардейца ни на миг. Зато от второй, летевшей в нос, тому пришлось уклониться, и Матиш почти зацепил его ногу трофейной кочергой, но вынужден был укрыться за столом, чтобы уберечь башку от удара зачехлённым мечом со стороны другого гвардейца.
- Всем стоять! - рыкнул от двери могучий голос, перекрывая шум. - Я граф Ольдгрен. Что здесь происходит?