Страница 6 из 7
– У нас нет никаких оснований полагать, что убийца где-то прятался. Возможно, он пришел в дом после полуночи.
– Боже мой! Но дверь была заперта, это абсолютно точно, Камилла запирала ее при мне. Наверно, убийца взломал дверь и проник в дом после того, как мы ушли.
– Или прошел через кухню.
– Но, боже мой, это совершенно невозможно, мсье комиссар, я была на кухне все время!
– Вы заходили в гостиную?
– Конечно, я забрала из гостиной всю посуду, бокалы и мусор.
– И вы заходили в малую гостиную?
– Естественно. Пустые бокалы были оставлены повсюду, даже в туалете, люди совершенно не имеют представления о порядке!
– И вы выходили во двор?
– Да, мне два раза пришлось выносить мусор.
– Значит, вы не все время находились в кухне?
– Ну конечно, не все, я об этом вам и твержу, мсье комиссар!
Леруа вздохнул. Шарлотта принадлежала к худшей категории свидетелей: тех, которые постоянно меняют свои показания и в каждом случае верят, что они говорят правду.
Комиссар обвел глазами комнату, которая представляла разительный контраст элегантной обители Камиллы Ламбер. Розовый шезлонг с фиолетовыми подушками, дряхлый комод, забитый безделушками с блошиного рынка, искусственные лианы, обвивающие окно, классические шторы с ламбрекенами нейтрального серого оттенка, апельсиновое деревце в кадке, бонсай в глиняной миске, цветные марокканские подушки на желтом диване и обои с индийскими огурцами. Все это вместе составляло красочный ансамбль, который мог вызвать шоковую кому у дизайнера. Несмотря на то, что мебель в комнате была новой, все вместе производило впечатление найденных на помойке и случайно собранных вместе вещей.
– Вы открывали окна, мадам Бонно?
– Только одно окно, на минуточку, чтобы проветрить дом. Но было холодно и я его закрыла.
Это, по крайней мере, было похоже на правду. Вчера вечером, действительно, было очень холодно, комиссар мог бы это засвидетельствовать, тем более, что в его квартире отопление работало с перебоями.
– Расскажите мне об остальных, кто находился в доме после полуночи.
– Значит, так. Я занималась уборкой, девчонки мне сначала помогали собрать посуду со стола, потом я вымыла всю посуду и вернулась за мусорными корзинами в малую гостиную. Одна из девочек, Дезире, сидела на лестнице, и вид у нее был невеселый. Я спросила, в чем дело, но она сказала, что просто устала. Я собрала мусор и пошла во двор к контейнеру, как раз начал накрапывать дождик. Потом вернулась в гостиную. Мой муж все это время сидел на диване, он очень устал и нуждался в отдыхе. Эмма и Диана разговаривали в комнате Эммы, я слышала их голоса. Дезире все так же сидела на лестнице. Вид у нее и правда был то ли усталый, то ли сонный. Я вышла во двор второй раз, чтобы выбросить мусорный пакет из кухни и снова вернулась на кухню, чтобы помыть холодильник. Когда я с этим закончила, я взглянула на часы: было уже почти два часа ночи. Дезире уже ушла, Эмма провожала до дверей Диану, а мой муж встал с дивана, чтобы отправиться домой.
– Вы заметили, какие драгоценности надела в тот вечер мадам Ламбер?
– Колье, серьги с изумрудами, кольца, браслеты. Камилла любила драгоценности.
– Спасибо. Я бы хотел поговорить также с вашим супругом. Где я могу его найти?
– Боже мой, конечно же на работе, мсье комиссар!
*
Дидье Бонно уже был предупрежден своей женой по телефону, поэтому удивления по поводу визита полицейского комиссара он не обнаружил. Более того, Леруа показалось, что в полном красном лице Бонно проглядывает тщательно замаскированное удовлетворение.
– Вы заметили, какие драгоценности носила мадам Ламбер в вечер торжества?
– Трудно было не заметить. Мадам сияла, как рождественская елка.
Сосед даже не пытался скрыть ехидство.
– Я хорошо помню ее серьги: изумруды, ограненные в виде зеленых яблок, в золотой оправе. Три золотых листочка на цепочках разной длины. Антикварная вещица.
Бонно цокнул языком.
– Камилла еще похвасталась своими драгоценностями, сказала что-то о том, что таким как я, за всю жизнь не заработать на один такой камушек. Мадам Ламбер могла прилично себя вести по большей части, но когда она выпивала, то становилась совершенно несдержанной на язык.
Леруа подумал, что в отчете о вскрытии количество алкоголя в крови убитой должно быть впечатляющим.
– Например, как в тот вечер?
– О, да, она едва держалась на ногах. Не говоря уже о ее манере выражаться.
– Что именно она говорила?
Бонно замялся.
– Я всего уже не помню.
Было ясно, что Бонно что-то скрывает.
– Не волнуйтесь, мсье Бонно, – притворно-заботливо уверил его комиссар, – у нас тридцать свидетелей, которые будут рады поделиться своими воспоминаниями. Вы просто скажите, что именно вам запомнилось. Отдельные фразы, слова…
Бонно явно что-то обдумывал. Наконец он решился.
– О покойных или хорошо, или ничего, мсье комиссар, но Камилла Ламбер была настоящей стервой. Моя жена не могла смотреть, как Камилла напивается, и предложила ей побольше закусывать. Ничего обидного в этом не было, но Камилла взвилась, как бешеная. Она сказала, что если будет жрать бутерброды, то станет жирной, как Шарлотта, и потеряет свой вкус не только в пище.
Комиссар вспомнил розовый шезлонг и индийские «огурцы» в квартире толстушки Шарлотты. Что уж говорить, у бедняжки действительно не было никакого вкуса. Сама Шарлотта не упомянула об этом эпизоде. То ли воспоминание это было для нее слишком неприятным, то ли, наоборот, она уже забыла об оскорблении, нанесенном соседкой.
– Вы можете рассказать, что вы делали после полуночи, когда гости уже разошлись по домам?
– Абсолютно ничего, – гордо заявил Бонно. – Я сел на диван в гостиной, чтобы отдохнуть и поразмышлять. У меня была трудная неделя. Знаете, страховым агентам приходится носиться, не щадя себя, целыми днями. Не то что эти финансисты и дизайнеры, которых было полно на вечеринке. Эти зарабатывают на хлеб с толстым слоем масла своей задницей.
Бонно заглянул в глаза комиссару.
– Знаете, комиссар, моя жена – просто ангел. Она вечно помогает всем соседям, даже тем, кто не заслуживает доброго слова.
– Это очень благородно с ее стороны, – вежливо согласился Леруа, думая, как бы побыстрее закончить разговор, – но ведь, в конце концов, у мадам Ламбер не было никаких родственников, кроме дочери…
– Как это, никаких родственников? А сестра Камиллы? Родная сестра!
*
На лестнице комиссара застал звонок Лефорта.
– Комиссар, я спросил мадемуазель Ламбер, и она сказала, что ее мать ни за что не вышла бы во двор во время дождя ночью, она говорит, что услышала бы шум, если бы мадам спустилась вниз. И я пытался узнать о кривом ноже. Ничего подобного в доме не было.
– Лефорт, опросите еще раз мадемуазель Ламбер и особо поинтересуйтесь, почему она скрыла от полиции сведения о родной сестре своей матери? Узнайте, кстати, адрес этой таинственной особы. И побродите вокруг помоек во дворе, поищите следы. Мадам Ламбер должна была как-то заполучить пятна грязи на платье.
Итак, у Камиллы Ламбер, оказывается, была сестра. Из того, что рассказал Бонно, можно было сделать вывод, что отношения между сестрами были более чем прохладные. Камилла, находясь в подпитии, однажды упомянула о своей младшей сестре, которая, по ее словам, была интриганкой и испортила отношения Камиллы с родителями. Может быть, поэтому Эмма ни словом не упомянула о существовании тетки? И, кроме того, нужно допросить подругу Эммы, Дезире Кантен. Что-то неладное было с этой девушкой. По словам Шарлотты, Дезире большую часть времени просидела на лестнице, ведущей в хозяйскую спальню. Это выглядело подозрительно. Девушка должна была видеть или слышать, что происходит в спальне Камиллы. Если, конечно, она не являлась сообщницей убийцы. Или сама не была убийцей.
*
Дезире Кантен комиссар застал в библиотеке Центра Помпиду.
Длинноволосая блондинка, в синем свитере и мини-юбке, сидела на краешке стула, теребя страницы разложенных на столе учебников и конспектов и не поднимая глаз на Алена. Конечно, не каждый день комиссар полиции приходит допрашивать по поводу убийства. Известие об убийстве она, впрочем, приняла спокойно. В конце концов, это была всего лишь мать ее подруги, дама, которую она видела только раз в жизни.