Рай: правила выживания

— Мальчики, вы Сержа не видели? — спросила я скромно.

— А что, потерялся? — язвительно уточнил Милёшин.

— Да, — сказала я, полностью копируя Машину наивную манеру речи. — Я думала, он зайдёт после обеда…

— Так он, может, и заходил, — ответил Мишка. — Только тебя не дождался.

Аркашино лицо побледнело, потом резко покраснело, и он поднялся, сжав кулаки.

— Маша, ты…

Слово он так и не произнёс, что позволяло мне спустить ситуацию на тормозах.

— Вижу, мне тут не рады. Пойду, пожалуй.

— Иди, иди, Маш, и подальше, — напутствовал меня Паша.

Я, вполне довольная собой, вышла. Значит, всё-таки за мной следят. А учитывая то, что напротив каюты Двинятина проживают Солнце и Комаровски… Сложить два и два довольно легко.

Перед ужином я предупредила Дегри, чтобы был настороже. Ведь кто знает этих неадекватов, прилететь может и ему. Он внимательно выслушал и спросил:

— Мари, а т е б е не угрожают?

— Серж, да что мне сделается? — беззаботно рассмеялась я. — Мальчиков надо поставить на место, вот и всё.

Серж кивнул и стал решительно закатывать рукава. Пришлось заливаться слезами, умоляя никуда не лезть. Я бы пригрозила штрафными санкциями от Двинятина — кстати, Дегри уже знал все новости. К его чести надо отметить, что не поверил. Так вот, я бы пригрозила. Но слёзы потекли сами собой, и эффект от них превзошёл все мои ожидания. Надо бы поучиться так красиво плакать, в будущем — я надеюсь, оно у меня будет — пригодится.

Мои слезы и заламывающего руки Сержа застала Юлька. Она только зыркнула на студента, и он мигом испарился, пообещав ничего не предпринимать, не посоветовавшись.

— Ну, колись, подруга, про что болтает вся группа? — сердито начала переводчица.

Я подняла руки в защитном жесте:

— Юль, клянусь, ничего не было.

— Таки ничего?!

— С Двинятиным — ничего, — уточнила я.

— Да это ясно, — отмахнулась она, — я про Логинова!

— Слушай, я же сказала, всё в прошлом, — повторила свои же слова и резко поднялась: — Нам пора на ужин.

— Ну Машка! Ну мне же интересно!

— Вот вечером…

— Да я вечером уже не появлюсь, — как само собой разумеющееся сказала она. — Сама понимаешь, надо ковать, пока горячо.

— Тогда завтра, когда выйдем из прыжка, — решительно ответила я и потянула Юльку на выход.

Это очень удачно, что она больше не появится в каюте, будет свобода для манёвра.

На ужине Кейст официально объявил, что после девяти часов все должны разойтись по каютам. Гиперпрыжок, пояснил он, требует полной сосредоточенности экипажа, а безопасность пассажиров напрямую зависит от наличия каждого на своей койке. В пристёгнутом виде.

— Простите, — вежливо спросил Комаровски, — а сколько времени мы должны быть пристёгнуты?

— Как минимум, час-полтора. Бортовой ИИ оповестит вас, когда можно разблокировать ремни. Но покидать каюты до утра не рекомендую.

— Все слышали? — внушительно спросил Двинятин.

Я бы ещё добавила, все ли поняли. Это сборище гениев, на мой взгляд, имело крайне смутное понятие о дисциплине. Пожалуй, за исключением Тани-Брунгильды.

Она пообещала, что перед прыжком лично пройдёт по каютам и проверит, все ли на месте. Комаровски выразительно скривился. В остальном всё внимание досталось нашей паре. На нас с Дегри не косились только Таня, Лайза и Сунибхо. Переводя взгляды, если я или Серж поднимали глаза. Да ещё Аркаша смотрел только в тарелку. Да Солнце с Киром были поглощены каким-то спором, не обращая внимания ни на что вокруг.

А Юлька активно переглядывалась с Двинятиным. Похоже, она на самом деле решила захомутать начальника экспедиции. А мне так захотелось посмотреть в глаза мужа… Вот с чего это, а?

Афонасьев сидел далеко справа от меня, его почти полностью загораживал Кейст. Я видела только часть его небритой щеки и тёмные волосы, уложенные волосок к волоску. Вот странно, на Земле я никогда не замечала его щетину… может, в рейсе он даёт коже возможность отдохнуть?

Дегри проводил меня до каюты, но не зашёл. Видимо, опасался, что я опять начну слезоразлив. Да… Кто бы мог подумать, что слёзы — это тоже оружие? Я трогательно чмокнула его в щёчку, он поднёс мою руку к губам.

— Будь осторожен, — ещё раз напомнила я.

Он закатил глаза, скорчил рожу, потом улыбнулся своей лукавой улыбкой и ушёл.

Всё оставшееся время я занималась дневниками. В девять бортовой ИИ оповестил о готовности к прыжку и начал обратный отсчёт. Я заблокировала дверь и пристегнулась. Конечно, надо быть полной идиоткой, чтобы дать возможность кому-то взять тебя тёпленькой и уже связанной ремнями. Я была готова рисковать, но предпочитала риск разумный.

Час и семнадцать минут пролетели незаметно. В раздумьях, достаточно ли я подогрела обстановку для взрыва. Вроде бы, сделала, что могла — Дегри, Двинятин, Бен… Ах да, чуть не забыла — Солнце и ректор. Для нежной психики гениев должно хватить. Правда, кто именно сдетонирует, я по-прежнему не знала. Предполагала, конечно, но лишь процентов на девяносто.

И когда ИИ разрешил отстегнуть ремни, что означало — корабль вошёл в гиперпространство — я даже не думала, что всё случится так скоро.

Я лишь на всякий случай разблокировала дверь и высунула нос в коридор. А он стоял и ждал, был уверен, что выйду.

— Какая встреча! А я как раз к тебе, дай, думаю, навещу подругу детства. Может, узнаю, почему она всем даёт, а мне нет?

— Может, потому, что ты не просишь? — сказала я, глядя в его искажённое ненавистью и похотью лицо.

— Как всё, оказывается, просто… — с издёвкой протянул он. — Надо было всего-навсего попросить. Но теперь, Маш, поздно.

И грубо втолкнул меня внутрь, не забыв нажать блокиратор.

— Сам возьмёшь, Аркаш? Насиловать будешь? — я отступила на шаг.

— Насиловать?! Да я не возьму тебя, даже если ты меня умолять будешь! После Солнца — взял бы, а после этих всех — нет, Маш. Ты ж мою мечту растоптала! Ты веру мою разбила! Я тебя… просто убью!

И этот псих кинулся на меня с растопыренными руками.

Я была готова. А вот тело… Ей-ё, как же я не подумала вовремя! Увернуться смогла, а вот довести физиономию Серова до встречи со стенкой — нет. Сил не хватило. Толкнула его в спину открытой ладонью, так, кажется, ещё и растяжение связок заработала. А он толчка не почувствовал, обернулся, схватил за горло. Стал душить.

Глаза у него были бешеные. Я только и смогла ткнуть в один из них пальцем другой, не повреждённой руки. На миг его хватка ослабла, и я попыталась ударить в пах. Вот подлость-то! Слабенькое Машино тело даже этого полноценно не смогло!

— А знаешь, Маш, — прохрипел он, — я передумал. Ты так забавно дёргаешься, что я возбуждаюсь.

Как-то резко он развернул меня спиной, больно заломив локоть — зря я его жалела, зря! — и ткнул лицом в койку. Ладно, это я стерплю, не сахарная. Главное потом, когда мелкий гадёныш расслабится, успеть и не оплошать. Звуки и резкие рывки, отдававшиеся болью в руке, оповещали меня о том, что Серов пытается снять часть одежды.

— Ну что молчишь, Маруся? Что не зовёшь на помощь? Где защитнички? Разбежались? — пыхтел он, задирая моё платье. — А может, попросишь прощения? За все эти годы, что я…

Что он за все эти годы, я так и не узнала. Послышался резкий щелчок, дверь открылась, и такой знакомый голос сказал:

— Ну студентики… Ну достали!

Боль в руке стала нестерпимой, а потом ослабла — сразу после звука удара в челюсть. Андерсен на такие мастер. Я хотела встать, но вместо этого медленно опустилась на колени. Адреналиновый взрыв накрыл Машино тело, его заколотило, из глаз потекли уже настоящие слёзы.

— Ну-ну, что ты… — сказал муж и, присев рядом, положил руку мне на плечо. — Успокойся, он тебя больше не тронет.

Я с трудом развернулась к нему и схватилась здоровой рукой за комбез. Уткнулась лицом в тёплую ткань и продолжила самозабвенно рыдать. Ну а что? Сам виноват, нечего было жалеть!

Андрюха осторожно погладил меня по спине.