Страница 1 из 70
Часть первая. Нет тела — нет дела
Я сидела на подоконнике в своём кабинете и ощипывала цветки с куста бальзамина, который рос здесь не иначе, как чудом. Крохотное растеньице приволок вместе с горшком кто-то из стажёров — сейчас уже и не вспомню, когда и кто… Месяц кабинетной работы явно отрицательно сказался на когнитивных функциях моего мозга. Для меня, ведущей оперативницы особого отдела, лучшего наказания и быть не могло. И все об этом знали. В том числе — вернее, в первую очередь — непосредственный начальник, полковник Герасименко.
На последнем совещании с моим участием он плевался ядом и шипел, как гадюка, поскольку я имела неосторожность без его санкции взять Батрышкина, громкое дело которого сейчас широко освещалось прессой. Весь месяц я писала отчёты и развлекалась на рабочем месте с бальзамином, потому как покидать пределы кабинета не могла. Начальник — чтоб ему в Дисциплинарную Коллегию попасть! — приказал выводить на меня все контакты с этой самой прессой… А они случались с просто удручающей регулярностью.
И вот снова — видеовызов. Я неспешно встала с подоконника, зажав в горсти цветки несчастного бальзамина, одернула форменную юбку, расстегнула лишнюю пуговку на белоснежной блузке, стряхнула невидимую пылинку с капитанского погона, и приготовилась отвечать на очередную порцию неудобоваримого бреда, регулярно генерируемого журналистами ведущих изданий и каналов. Становиться публичным лицом я не собиралась, поэтому пусть лучше запомнят высокую грудь, длинные каштановые локоны и зелёные линзы, чем срисуют мою настоящую внешность.
Однако на сей раз я была приятно разочарована. По ту сторону монитора на меня смотрел генерал Светличный. Тот самый Светличный, который возглавлял наше Управление. Я вытянулась в струнку.
— Товарищ генерал, капитан Афонасьева…
— Вольно, капитан. Герасименко тут жалуется на тебя. Что опять натворила?
— Ничего, товарищ генерал. Действовала строго по уставу внештатных ситуаций.
— Вот это-то и смущает… Капитан, как смотрите на перевод в пресс-службу? Вы отлично справляетесь с этими акулами клавиатуры и стервятниками внешних камер, я доволен.
— Товарищ генерал!
Глаза вдруг защипало.
— Отставить слёзы, капитан! — рявкнул Светличный. — Пожалуй, в пресс-службе вам самое место! Не могу себе представить рыдающего оперативника.
Я собралась. Да он просто меня прощупывает! Точно, этот месяц вынужденного бездействия сделал из меня натуральную истеричку!
— Есть отставить слёзы.
— Ну, другое дело, — отечески улыбнулся генерал. — Но вынужден огорчить — капитан Афонасьева с завтрашнего дня уходит в отставку — по состоянию здоровья.
Он сделал паузу. Я преданно пялилась в монитор, что полностью удовлетворило генерала, поскольку он продолжил:
— А сегодня вы, капитан, сдаёте дела старшему лейтенанту Киму и вылетаете на орбитальную базу "Рассвет". Поступаете в распоряжение подполковника Раслея. Вопросы?
— Никак нет, товарищ генерал!
— Выполняйте.
— Есть выполнять!
Окошко видеовызова свернулось, а в дверь уже стучали — наверняка Ким.
А вечером я наслаждалась кофе в своей каюте пассажирского лайнера "ВФ-15", или, на нашем жаргоне, "Вафли". Разумеется, не одна. Не в моих правилах отказываться от хорошей компании, которую, к тому же, столь явно мне навязали. То ли прощальный "подарок" от Герасименко, то ли, наоборот, приветственный от Раслея. В любом случае я теряться не собиралась.
Напротив сидел весьма привлекательный мужчина, которому очень шла форма Космофлота. В неофициальной обстановке он представился просто Джоном. Ну, когда покажешь, на что способен, Джон? Но в его тёмных глазах периодически мелькало предвкушение, так что, думаю, он мыслил в унисон со мной.
Говорили мы, впрочем, совсем не об этом. Герасименко выдал мне на прощанье убийственную легенду — дескать, я беременна и лечу на "Рассвет" выяснять отношения с отцом ребенка. И по тому же поводу увольняюсь со службы. Бред! Ну, ничего. Земля круглая… А космос не столь велик, как это полагали до эпохи Великих Астрономических открытий. Встретимся. Спускать такое унижение полковнику… Или я не Мария Афонасьева?
Когда мы с Джоном перешли от кофе к поцелуям, он уже от души сочувствовал моему новому начальнику, из чего я сделала вывод, что он — человек Раслея. Но пока мы ещё не являлись сослуживцами. И значит, могли зайти значительно дальше поцелуев.
И мы зашли. И ещё раз. И ещё. Потом… смутно помню, как Джон одевался… Потом — провал. Пришла в себя я в маленьком помещеньице — кажется, мед. отсеке, во рту было сухо, глаза слезились, в голове плавал туман. Этот мерзавец подмешал мне что-то в кофе? Но… зачем? И почему яд не обезвредили мои импланты?!
Я с трудом сфокусировала взгляд на каком-то тёмном предмете… Это был датчик, прилепленный к моей руке. Второй рукой содрала его и попыталась сесть. Оказалось, что я вся обмотана проводами, ведущими к пульту, из которого уже раздавался противный, вынимающий всю душу, писк.
В отсеке тут же появился мужчина в маске на пол лица и стерильной (я этого знать не могла, но очень надеялась) медицинской робе.
— Вставать запрещено, — выдал он мне и с лёгкостью управился с моим ослабевшим телом, вернув его в горизонтальное положение.
Следом в отсек проскользнул… гадский Джон. В чём я просчиталась? Неужели он… враг?! И как же мерзко, оказывается, чувствовать себя полностью беспомощной в присутствии… раскрытого преступника!
Мария, соберись! Я сделала вид, что расслабилась и прикрыла глаза.
Короткий тихий смешок ясно дал понять, что мой манёвр замечен, и я снова остро взглянула на Джона. Тот нарочито медленно раскрыл ладонь — она как раз была на уровне моего лица — и там оказалась тающая татуировка. Объёмная голографическая звезда. Подделать такую невозможно. Секретная служба! Он подтвердил, спокойно представившись:
— Майор Крон, секретная служба.
— Я… попала в разработку?
— Соображаешь, — в его тоне были слышны и удовлетворение, и ирония. — Скажу больше — я тебя убил.
— Яд? Но у меня же импланты?!
— Да-да. Вот поэтому весь обратный путь ты проведёшь в мед. отсеке. Потребовалась тройная доза.
— Но… Как? Я не понимаю! И чем я помешала секретной службе?
— Все вопросы задашь руководству. Хотя… Жаль мне тебя. Так и быть. На вопрос "как" отвечу, — и он достал из кармана всё той же, космофлотовской, формы початую упаковку презервативов.
У меня округлились глаза. А они там, в секретной службе, затейники… Крон ухмыльнулся и, склонившись надо мной, прошептал:
— При случае повторим.
Думаю, что моя ответная ухмылка вышла совсем кривой… Не-ет, я уж как-нибудь обойдусь без секретной службы с их специфическим арсеналом! В голове ещё плавал туман, но желание никогда больше не иметь ничего общего с майором стало в тот момент доминирующим.
Крон давно ушёл, а я всё размышляла. И робко надеялась всего лишь на дисциплинарное взыскание. Потому как не могла себе даже вообразить, что попаду в оперативную разработку секретной службы. И что мне скажет на это Светличный… Позорище! Так проколоться!
У нас, в УВБ, всё было гораздо проще. Я всегда могла провести грань и чётко знала: здесь свои, а здесь — преступники. Своих надо было прикрывать, а преступников — ну, понятно же? — ловить. Иногда это получалось лучше, иногда — чуть хуже, но у меня была самая высокая раскрываемость в отделе. Я заслуженно гордилась. И делом Батрышкина гордилась тоже.
Стоп. А не связано ли всё это с… Неужели?! Вот почему так злился Герасименко… Но тогда получается, что любимое руководство сдало меня с потрохами! Ведь на "Вафле" я оказалась по приказу Светличного… Они всё знали!
И, следовательно, секретная служба… Нет, даже думать об этом не хочу! Но, увы, не думать не получалось. Про секретчиков ходили легенды — люди без лиц, нет ничего невозможного… Ну да… С такими-то методами! Они вмешивались абсолютно во все сферы жизни Земли при возможности скрытой угрозы в совсем невинных с первого взгляда делах. И, если судить по слухам, не только Земли.