«Лаланд» возвращается

Глава 3

Больше чем кто-либо другой из людей, он

обладал особой способностью притворяться и

внушать доверие к своей благожелательности…

Геродиан

Тишина. И мрак. Стоя в темной нише, сделанной в борту звездолета, инспектор подумал, что она могла бы стать идеальной мышеловкой. Если ему не откроют через каких-нибудь полчаса, он может просто напросто задохнуться. Или окоченеть. Впрочем, нет, он-то сможет, пожалуй, вытерпеть и два часа, а возможно, и три. Но рано или поздно конец все равно поступит. И никто не услышит его воплей, стука в обшивку, разве что перехватят радиосигналы, если настроятся на его частоту. Но кого он, собственно, тут опасается? И стоит ли ему вообще чего-то здесь опасаться?

Над головой загорелась табличка с надписью «вход». Затем в глухой стене образовалась светлая щель, которая быстро превратилась в ярко освещенный проем, и одновременно с этим опустилась передняя стенка ниши.

И вновь он оказался перед закрытыми дверями, а те, оставшиеся за спиной, вновь сомкнулись. Потом загудела слышимая даже сквозь скафандр сирена. Стена перед ним дрогнула. Гурилин шагнул вперед и чуть не сбил с ног невысокого коренастого мужчину с раскосыми глазами на скуластом лице. Тот что-то сказал.

– Не слышу,– ответил Гурилин.– Помогите-ка мне снять эту штуку.

Коротышка бойко о чем-то заговорил, но инспектор положил ему руку на плечо и попытался знаками объяснить что именно он от него хочет. Тот усмехнулся, надавил клапан сбоку от воротника, потом другой, и стекло гермошлема сдвинулось с места.

– Простите, я думал, что вы тоже нас боитесь,– сказал встречавший, которого Гурилин узнал по фотографии. Это был старший пилот Рашид Камалетдинов.– Как эти врачи с «Посейдона».

– А чего я должен был бояться?

– Дышать одним с нами воздухом, – объяснил пилот.– Сами понимаете: карантин. Мало ли какую космическую заразу мы оттуда притащили.

– Я не боюсь,– сказал Гурилин, слегка покривив душой; он волновался.

Впервые он ощутил волнение как только на экранах «Орбитера» появился корабль: громадная, чуть приплюснутая пятигранная пирамида с утолщением в передней части, напоминавшим раструб древних пистолетов. С трех сторон километровой пирамиды вырастали широкие плоскости, несшие стабилизирущие вспомогательные двигатели в дополнение к четырем основным «крейсерским» и главному «толчковому», расположенным в торце пирамиды. Волнение его усилилось, когда начальник станции связался со звездолетом, и на одном из экранов возникло изображение мужчины с посеревшим осунувшимся лицом.

– Слушаю вас,– сказал он негромко.

– К вам гости, Борис.

– Опять врачи?

– Нет, э-э-э…

– Эксперт,– подсказал Андрон.

– Да, эксперт с Земли. Примете?

– Пожалуйста.

– Так мы высылаем бот?

– Как хотите,– экран погас.

– Вы должны понять его состояние,– извиняющимся тоном сказал начальник станции.– У каждого из нас на его месте оно было бы не лучшим.

– Как он погиб?– сказал Андрон.

– Кто? Бергер? Понятия не имею. И никто этого не знает. В том-то все и дело, что он не погиб, а исчез без следа. Даже кажется, скафандра не прихватил. Потому-то они и вернулись с полдороги.

Затем инспектора облачили в скафандр и проводили в подвижный пристанционный модуль, сокращенно именуемый реаботом. Это сооружение внешне смахивало на прозрачную кабину вертолета, подвешенную между двух веером расходящихся хвостов с реактивными двигателями. Полет продолжался около получаса, но еще примерно столько же пилот маневрировал, пытаясь подойти к люку звездолета с удобной точки, и Гурилин получил возможность рассмотреть корабль со всех сторон. Раструб впереди оказался и в самом деле громадной, около двадцати метров в диаметре воронкой угольно-черного цвета, на дне которой, как в жерле вулкана, что-то пламенело. Прожектор реабота выхватывал из тьмы отдельные конструкции, далеко разбросанные решетки антенн, но все же большая часть корабля пряталась в тени, периодически разрываемой вспышками алых и синих сигнальных огней.

– У нас разные стыковочные блоки,– бросил пилот, не отрывая взгляда от инфраэкрана, на котором контуры «Лаланда» вырисовывались более или менее четко.

– Что?– встрепенулся Андрон.

– Я говорю: вы сможете перепрыгнуть?

– Как?

– Резво. Я подгоню машину к люку, вы откроете дверцу, оттолкнетесь ногой от порога и прыгнете.

– Куда?

– Туда, в шлюзовую. Видите, прямо над ней навис стабилизатор, я могу его задеть. Ну как, сможете?

А потом прожектор реабота выхватил из тьмы шершавые плиты борта, и они разошлись, образовав квадратную нишу, в которую Гурилин и нырнул головой вперед. Он летел, неловко подгребая руками, долго-долго летел в пустоту, в черный квадрат, в глубине которого тускло горела оранжевая лампочка. На свет этого спасительного маяка и рванулся он и плыл в пространстве бесконечно долгие пять или десять секунд, пока не ударился о стенку тамбура так, что треск и скрежет стекла гермошлема словно вспороли все его естество изнутри. «Трещина!..»– забилась в нем паническая мысль. С последующие несколько секунд он подавил в себе естественный животный страх, постаравшись неторопливо разъяснить себе, что гермошлемы делаются из ударопрочной массы, и что если бы он в самом деле прохудился, смерть наступила бы мгновенно.

– Так вы и есть эксперт?– поинтересовался пилот.

– Да, если можно так выразиться,– Андрон протянул ему руку.

– Рашид,– молодой человек крепко тряхнул его руку и спросил:– У вас на ботинках магниток нет?

– Нет… не знаю.

– Если б были, то прилипли бы. Ну, ничего, держитесь за меня.– Он шел по коридору, гулко звякая подошвами ботинок. Андрон то прыгал, то летал рядом с ним, держась за его руку.

– Какой у вас размер ноги?– спросил Рашид.

– Двадцать девять.

– Тогда я вам свои «лапти» отдам, у меня есть запасные.

На этом корабле умели беречь площадь: узкие коридоры, приземистые потолки, белые панели стен, повсюду царил жаропрочный пластик и металл, белила и никель— больничный интерьер, изредка нарушаемый ярко-красными пятнами пожарных шкафов.

Длинный коридор кончался лесенкой. Андрон спустился, вошел в комнату и остановился на пороге.

– Вот, ребятки, это наш эксперт, его Андроном зовут,– весело сообщил Рашид.– Щас он нам живо растолкует шо к чему.

Скорее всего это была столовая. Или кают-компания, как по аналогии с морскими судами их принято называть в космическом флоте. Место совместных трапез и вечернего отдыха покоряло живописной и волнующей красотой. В углу обширной залы уютно потрескивал камин. Высокие вычурные колонны поддерживали легкие голубоватые своды, разрисованные амурами и грациями в легкомысленных одеяниях. Видна была уходящая вдаль анфилада таких же просторных комнат-беседок, как и эта, выходившая на прелестный зеленый луг, на котором мило возлежало стадо тучных коров. Лениво жуя, они меланхолично взирали на весело журчавшую невдалеке речку. Если выглянуть в широкое окно, наверняка откроется столь же умиротворяющий ландшафт. Однако никто не подходил к баллюстраде. За большим овальным столом сидели восемь человек: трое мужчин и пять женщин. Все они сосредоточенно глядели на Гурилина. Его спутник тоже подошел и сел рядом с ними.

– Присаживайтесь,– Борис Рогов указал на свободное кресло.

Гурилин сделал шаг вперед и вдруг с ужасом почувствовал, что поднимается вверх. Он отчаянно замахал руками и ногами, но движение все продолжалось, пока он не уперся ногами в потолок, самым нелепым образом свесившись головой вниз. Он попытался оттолкнуться.

– Не двигайтесь!– резко сказал командор.– Вы так себе нос расшибете. Помогите ему, Пьер.

Худощавый мужчина с густыми бровями и длинным и тонким носом встал, ухватил инспектора за рукав, потянул, перевернул и помог усесться в кресло.

– Очевидно, впервые в космосе?– осведомился Рогов.