Страница 6 из 7
– Да,– смущенно признался Гурилин.
– Тогда как же вы будете проводить экспертизу? Вы физик? Гравитационник? Плазменщик? Теоретик? Математик?
– Нет.
– Космобиолог? Ксенолог? Космолог?
– Видите ли…
– Инженер-конструктор? Механик? Врач?
– Нет.
– Так по каким же вопросам вы эксперт?– ледяным тоном осведомился командор.
– Как вам сказать… Эксперт— это чересчур сильно сказано. Я, собственно, занимаюсь техникой безопасности.
На лицах членов экипажа заиграли ироничные улыбки. Командор рассмеялся.
– Вот уж чего я не мог предположить, так это того , что первыми за нас возьмутся наши доблестные профсоюзы. Акт будете писать?
– Конечно.
– Ну так мы его уже написали.
– Давно?
– Стазу же после происшествия. Центр им располагает. Чего же они еще хотят?
– Я полагаю, что Центр не получил акта из-за отказа компьютерной системы.
– Эта авария захватила даже Центр?– встревожился командор.
– Всю планету.
– Так вот почему мы никак не может связаться с Землей,– помрачнел Рогов.– Ну что же, сейчас пройдем в мою каюту, там и прочтете, заодно и подпишите. Да принесите же кто-нибудь ему «лапти»!
Рашид быстро поднялся и вышел.
– Что же явилось причиной этого несчастного случая?– спросил Гурилин.
– Спросите что-нибудь полегче,– ответил бородач с неприятно хриплым голосом.– Мы уже неделю ломаем себе над этим головы.
– Простите, я не представился,– спохватился инспектор,– Андрон Гурилин.
– Белоглазов,– поднялся бородач,– Василий,– и крепко тряхнул протянутую ему руку,– зам-нач по науке и технике. А это— Борис Рогов, наш всехний начальник, царь и Бог…– не поддержав взятого им шутливого тона, командор еле заметно кивнул.– Нашего первого и единственного пилота вы уже видели: Рашид пошел добывать для вас обувку. Пьер Макошин,– худой востроносый мужчина быстро взглянул на инспектора и отвел взгляд,– наш бортинженер и на все руки мастер. Теперь от сильнейшей половины экипажа перейдем к прекраснейшей.
– Алла,– представилась миловидная изящная женщина, сидевшая возле командора. У нее была миниатюрная грудь, почти не читавшаяся под пышным свитером и маленькие пальчики с длинными, кроваво-красными ногтями. Ей вряд ли можно было бы дать больше тридцати, хотя Андрон и знал, что она давно уже разменяла пятый десяток. Однако сильнее всего поражали ее глаза, глубокий пронзительный взгляд никого не оставил бы равнодушным, в нем чувствовалась большая и трагическая сила.
Вере Величко, сидевшей рядом с ней, на вид можно было дать и сорок и пятьдесят лет. Она была ровесницей Аллы Роговой, но годы отчетливо читались в ее морщинах и усталом, равнодушном взгляде. Не отрываясь от книги, которую она, скучая, перелистовала, Вера, услышав свое имя, желчно поджала губы и продолжала читать. Дэзи Новотной на вид казалось гораздо меньше лет, чем было указано в рапортичке. Она походила на веселую разбитную школьницу, невесть каким образом затесавшуюся в компанию взрослых.
Татьяна Терских, как отметил инспектор, была единственной, кто не вполне походил на свое фото, переданное по телефаксу. За время, прошедшее со дня вылета, она значительно похудела, глаза ее запали. Она неторопливо и сосредоточенно вязала, казалось, совершенно не обращая внимания на все происходящее. «Но ведь вязание не ее хобби»,– вспомнилось инспектору.
Последней ему представили Жанну Меликсетову, толстую, расплывшуюся брюнетку с большим грушевидным носом и совиным насупленным взором из-под густых сросшихся бровей.
– Итак,– заключил Гурилин,– вы вернулись из-за того, что пропал ваш врач Бергер. Я правильно понял?
– Почти, если не считать, что вы несколько сместили акценты,– терпеливо объяснил ему Белоглазов.– Исчезновение человека является не главной, но, вполне возможно, весьма существенной причиной. Поймите, на нашем корабле не один,, а десять врачей. И десять пилотов. Плюс столько же инженеров, связистов, химиков, сварщиков, биологов… Мы все— универсалы, вы понимаете? Любой из нас в одиночку способен довести корабль до звезды и вернуться назад, выполнив весь комплекс работ. Но дело же не только в пропаже человека! Возвращение произошло помимо нашей воли. В январе прошлого года мы стартовали с окололунной орбиты и потратили восемь месяцев на пересечение Солнечной системы, затем три месяца разгонялись до околосветовой скорости и вдруг, очнувшись от анабиоза, убедились, что корабль лежит в дрейфе на орбите Плутона. Словом, все дело обстояло так, будто мы и не покидали системы, вы понимаете? Когда же мы осознали все это, когда убедились, что за время нашего сна с корабля бесследно исчез наш товарищ, мы принялись искать связь с Землей, с Лунником, но никто нам не отвечал… Мы уж решили было, что пали жертвой вселенской катастрофы, сдвига во времени, проделок иноцивилизации, встречи с антимиром, и Бог знает чего, как вдруг нам ответил «Орбитер». И, честно вам признаюсь, мы ждали гостей с Земли, но, черт побери, никто и предположить не мог, что первым гостем окажется инспектор по технике безопасности!
Глава 4
…Более того, он поведал и о злосчастном
происшествии на корабле. Но нашелся ли хоть
кто-нибудь столь тупоумный, чтобы поверить, что оно было случайным
Тацит «Анналы»
«Мы, нижеподписавшиеся,.. составили настоящий акт о том, что 12 декабря с.г. нами было произведено комплексное обследование космического корабля «Лаланд», серийный номер 7211/04, индекс А-716…»– читал про себя Гурилин, старательно шевеля губами. Акт был составлен на 28 страницах, каждая из которых свидетельствовала о полной и абсолютной исправности всех узлов и деталей звездолета.
– Вы, извиняюсь, какие языки изучали?– нетерпеливо осведомился Рогов. Они сидели в его каюте, находившейся неподалеку от отсека управления. В ней царил пуританский порядок, постель была убрана в стену, карандаши аккуратно закреплены натянутыми резинками, матовую пластиковую поверхность стен оживляла прикрепленная изолентой фотография двух белобрысых детей, мальчика и девочки лет восьми-десяти.
– Я?– с удивлением переспросил Андрон.– Ну… разные… в основном европейские, ну и русский, а что?
– А я думал, что китайский и суахили.
– Простите?
– Вы этот акт читаете уже добрых полтора часа и в третий раз начинаете с начала.
– Все, что написано здесь, я достаточно хорошо запомнил, а теперь пытаюсь прочесть между строк— какой же вывод сделали вы из этого происшествия.
– Напрасно пытаетесь. Пусть выводы делает комиссия, наше же дело— зафиксировать точное время и место происшествия, а также состояние корабля в этот период.
– Итак, это произошло…
– Семь дней назад 11 декабря. Мы уже восемьдесят семь дней, как покинули границы Солнечной системы и удалились от орбиты Плутона на 200 миллионов километров. Корабль разогнался до субсветной скорости, осталось сделать последний рывок и…
– Каково было самочувствие членов экипажа?
– Нормальное, разумеется.
– Почему «разумеется»?
– Потому что…– командор казался раздосадованным,– а почему, собственно, ему не быть нормальным? Весь год мы жили в полностью стерильной атмосфере, питаясь высококачественными продуктами, так что…
– Тем не менее вы были изолированы от всего человечества. Говорят, что космонавты порой испытывают некоторый э-э-э… моральный дискомфорт, у некоторых развивается клаустрофобия, у других— что-то еще…
Командор желчно улыбнулся.
– Мои люди просто не могли позволить себе подобной роскоши. И вообще, товарищ эксперт, вы представляете себе, что такое межзвездный перелет? До нас это делали всего девять кораблей, ни один из которых до сих пор так и не найден. Так что каждая экспедиция— это своего рода эксперимент, в котором люди являются и объектом и субъектом исследований. У каждого члена моего экипажа на весь этот год имелась своя программа работ, и каждый старался в нее уложиться до того, как ляжет в анабиоз.