Злобный

Ее едва завуалированные угрозы меня не смущают. Я просто продолжаю смотреть на нее, бросая ей вызов своим взглядом, чтобы она старалась сильнее.

Она выглядит расстроенной, но она профессионал в том, чтобы сохранять хладнокровие.

— Мэллори, поговори со мной. Я хочу помочь тебе ...

В этот момент дверь конференц-зала распахивается, пугая нас обоих. Внутрь врывается высокий мужчина в явно дорогом деловом костюме и кожаном портфеле.

— Этого достаточно. Мой клиент закончил отвечать на ваши вопросы, — огрызается он.

Я удивленно смотрю на этого человека.

— Ваш клиент?

— С этого момента я буду представлять интересы мисс Эллис, — объявляет мужчина. — Вы обвиняете ее в чем-нибудь?

Детектив Ашер выглядит так, как будто ей ничего больше не хочется, кроме как разрядить свою обойму в грудь модного адвоката, но после нескольких мгновений яростного молчания она качает головой.

— Нет, мисс Эллис в настоящее время не предъявляется обвинение, — процедила она сквозь зубы.

— Тогда мы закончили здесь. Мисс Эллис, пойдемте со мной.

Мужчина поворачивается к двери, и через несколько секунд, когда мой мозг пытается понять, что, черт возьми, происходит, я встаю на ноги, чтобы последовать за ним, бросая на Ашер растерянный взгляд.

Она сердито смотрит на меня в ответ, но не пытается остановить нас.

Как только мы выходим из конференц-зала, я выпаливаю: — Извините, но кто вы?

Мужчина останавливается и поворачивается ко мне лицом. Порывшись в кармане пиджака, он достает модную черную визитную карточку и протягивает ее мне.

— Чендлер Брэнсон, — говорит он. — Номер на карточке. Если этот детектив еще раз посмотрит на тебя, позвони мне, хорошо?

Я несколько секунд смотрю на блестящий кусок картона, прежде чем снова поднимаю взгляд и встречаюсь с его пристальным взглядом.

— Карли наняла тебя? Школа связалась с ней? Ты поэтому здесь?

Чандлер качает головой, его губы подергиваются в усмешке.

— Скажем так, когда Сэйнт Анжелл пишет, я сразу начинаю действовать. Я буду на связи, Мэллори. Помни, ни с кем не разговаривай без меня.

С этими словами он поворачивается и идет по коридору, оставляя меня смотреть ему вслед ошеломленно и безмолвно.

Сэйнт послал его?

Почему?

Как он вообще узнал, что меня допрашивает полиция?

В оцепенении я иду по коридору и выхожу из административного здания. Мне нужно найти Сэйнта и потребовать информацию, о три, что происходит. Мне нужно знать, почему он это сделал и почему он не предупредил меня о приезде Чендлера.

Я иду через кампус к зданию общежития, в которое его перевели после того, как сгорел дом Ангеллов. Я еще не была в его новой комнате, но я точно знаю, где она находится. Я ничего не могла с собой поделать, когда впервые вернулась в кампус после зимних каникул, и сверлила Лони, пока она не проболталась и не сказала мне, что он живет на верхнем этаже Кроуфорд-холла.

Я поднимаюсь на его этаж и подхожу к его двери. Не останавливаясь, я поднимаю руку и стучу. Меня поражает, что я даже не знаю, находится ли он сейчас в своей комнате, но в следующую секунду дверь распахивается, и он стоит на пороге.

Он смотрит на меня сверху вниз, явно удивленный. Однако в следующую секунду его удивление перерастает в раздражение.

— Чего ты хочешь?

— Почему ты нанял мне адвоката? — спрашиваю я, переходя прямо к делу.

Он фыркает.

— Потому что ты чертовски бедна и сама не можешь найти приличного.

— Сэйнт, я серьезно, — шиплю я.

Он закатывает глаза и поворачивается, чтобы вернуться в свою комнату. Однако он оставляет дверь открытой, что я интерпретирую как приглашение войти.

Войдя внутрь, я замираю и таращусь, оглядывая пространство. Почему-то это более роскошно, чем его последнее один. Более высокие потолки, более широкие окна, а его кухня в два раза больше моей. У него совершенно новая мебель и, без сомнения, шкаф, полный новой одежды.

Очевидно, что он сбросил несколько сотен тысяч долларов, чтобы возместить все, что потерял в огне, но для него это была бы только капля в море.

Я закрываю за собой дверь, и он поворачивается ко мне лицом, прислоняясь к столу и выжидающе выгибая бровь.

— Ну? — рычит он. — Я жду, когда мне надерут задницу.

Я вздыхаю.

— Я здесь не для того, чтобы драть твою задницу, но мне нужно знать, почему ты продолжаешь мне помогать? Это становится смешным.

— Смешным? Ты хочешь сказать, что не хочешь, чтобы один из лучших адвокатов по уголовным делам в Лос-Анджелесе уберег твою упрямую задницу от тюрьмы?

— Это не... — Я делаю глубокий вдох и беспокойно пробегаю ладонями вверх и вниз по своей форменной юбке. — Сэйнт, я благодарна, я просто ...

— Ты думаешь, что стриптизерша на день рождение, это вульгарно?

Его вопрос полностью сбивает меня с толку, и моя голова в шоке откидывается назад.

— Что? — заикаюсь я. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

Он пожимает плечами.

— Стриптизерши на день рождение. Это вульгарно или нет?

— Я так растеряна, — признаюсь я, в отчаянии сжимая в кулаках юбку. — Почему мы говорим о стриптизершах на день рождения?

— Просто пытаюсь выяснить некоторые последние детали для моего особого дня, — объясняет он с дерзкой ухмылкой, от которой у меня в груди бешено колотится сердце. — Это в конце месяца, ты же знаешь. Двадцать восьмого.

— О.

Он наклоняет голову набок, скользя взглядом по моему телу, от моих черных туфель до косы, распущенной на моей голове.

— Ты собираешься сделать мне подарок?

Я пытаюсь поговорить с ним, а он говорит о чертовой вечеринке по случаю дня рождения?

— Сэйнт, может будешь серьёзным хоть на минуту, пожалуйста?

— Я говорю серьезно, Мэллори, — саркастически говорит он, отталкиваясь от своего стола, чтобы подкрасться ко мне. — Стриптизерш на день рождения нужно нанимать с осторожностью.

— Почему ты продолжаешь помогать мне? — требую я, поднимая подбородок так, чтобы наши глаза встретились. — Ты совершенно ясно дал понять, что ты обо мне думаешь, так почему же ты продолжаешь вмешиваться, чтобы спасти меня?

Он смотрит на меня сверху вниз несколько долгих, безмолвных мгновений, и я понятия не имею, что происходит в его сложном, испорченном мозгу.

— Кажется, я просто ничего не могу с собой поделать, — наконец выпаливает он, как будто слова вырываются из него против его воли. Его рука поднимается, чтобы обхватить мой подбородок, а его рот опускается к моему.

— Когда дело доходит до тебя и тех ситуаций, которые я помогал создавать, я постоянно оказываюсь втянутым во все это, хотя всякий раз, пытаюсь игнорировать тебя.

Ситуации, которые он помогал создавать.

Это не тот ответ, которого я ожидала.

Совсем нет.

— Это ты устроил пожар, в результате которого сгорело твое старое общежитие? — удается прошептать мне.

— Нет. — Его тон тверд, его холодный пристальный взгляд напряжен.

У меня есть к нему еще один вопрос. Я спрашивала об этом раньше, но тогда я ему не поверила.

— Ты имел какое-либо отношение к исчезновению Джона Эрика?

Он ухмыляется, как будто находит вопрос забавным, но затем качает головой.

— Нет, я не имею никакого отношения к исчезновению этого засранца.

Я пристально смотрю на него, отчаянно пытаясь найти что-то в его выражении лица, чтобы сказать мне, что он честен со мной. На его лице, как обычно, написано высокомерие и превосходство, и я больше ничего не могу в нем прочесть.

Я хочу ему верить. Я, честно говоря, действительно хочу.

Я просто не знаю, можно ли.

ГЛАВА 20.

САМОДОВОЛЬНОЕ ЛИЦО ДЖОНА ЭРИКА СМОТРИТ НА МЕНЯ В ОТВЕТ ПОД СЛОВОМ ПРОПАЛ, написанным большими черными буквами. Я вздыхаю и закатываю глаза, срывая плакат со своей двери, а затем и все остальные, сопровождающие его.

Вот уже десятый день подряд я возвращаюсь в свое общежитие и обнаруживаю, что моя дверь увешана этими дурацкими плакатами.