Страница 31 из 38
Его прервал очередной полу-стон полу-крик Батул, и я в ярости сжала кулаки:
- Мы будем спорить об этом сейчас?
Гафур сузил глаза:
- Джуман, не забывайся...
- Да проснись ты! Какое все это имеет значение? - не сдержалась я и указала на дверь, за которой мучилась моя подруга: - Батул там и она страдает, страдает, потому что хочет подарить тебе сына. А ты стоишь тут и рассуждаешь что можно, а что нельзя? Пошли за врачом Гафур, ты не простишь себя, если из-за твоего упрямства с Батул или с ребенком что-то случится. Никогда себе этого не простишь, - тихо добавила я и шагнула к двери.
Гафур удержал меня за руку и заглянул в глаза:
- Джуман, ты не обязана там быть. Вспомни, ты носишь под сердцем ребенка.
- Я помню, - я высвободила свое запястье и добавила: - Просто пошли за врачом и пусть Рональду скажут, что он нужен мне и моей рожающей подруге, - я не стала дожидаться ответа Гафура и вошла в комнату, надеясь только, что мужчина прислушается к доводам разума.
На меня сразу уставились четыре пары глаз, и только одна из них была радостной:
- Джуман, ты пришла, - прошептала Батул, которая лежала на узкой кровати, и протянула ко мне руку.
Я шагнула к подруге, но мне преградила путь Ламис:
- Ты не должна здесь быть, Джуман.
- Ну, так попробуй меня выгнать, - с металлом в голосе ответила я, Джоанна, истинная дочь английского графа.
Теперь четыре пары глаз смотрели в шоке, никто не ожидал, что рабыня Джуман, может так разговаривать. Я обошла застывшую Ламис и опустилась возле Батул на колени, беря её за руку:
- Ну, что, твой сын решил не задерживаться у тебя в животе и поскорее со мной познакомиться?
- Да, - через силу ответила Батул, а потом прошептала: - Не оставляй меня.
- Не оставлю, - я взглянула на женщин, которые, молча, смотрели на нас. – Так и будем стоять, или хоть что-то сделаем? Где лекарь?
- В нем пока нет надобности, - ответила самая пожилая женщина, она, должно быть, была местной повитухой.
- Нет надобности? А то, что она рожает раньше положенного срока, это нормально?
- Все в руках неба, - ответила женщина, и все трое вознесли хвалу высшим силам.
Я вспомнила как наш конюх, когда думал, что никого нет рядом, ругался на особо ретивую кобылу. Сейчас я хотела выразиться так же, но остановила себя – не нужно пугать Батул. Я быстро оглядела маленькую комнату, в которой мы находились, и на ум опять пришла конюшня – а точнее загон, где отцовские породистые кобылы избавлялись от бремени. Мне показалось, что условия у кобыл были даже лучше. Я посмотрела на Батул, пот струйками стекал по её лицу:
- Батул, - она распахнула глаза и посмотрела на меня. – Как ты? Расскажи, что чувствуешь?
- Живот болит, нечасто, но очень сильно. Это нормально, Джуман?
- Откуда ей знать, - попыталась вмешаться повитуха, но я так на неё посмотрела, что женщина сразу замолчала.
- Да, это нормально. Это предродовые схватки. Рональд мне о них рассказывал.
- Хорошо, что вы с Рональдом говорили об этом, - кивнула Батул и снова закрыла глаза. – Мне так спокойнее.
Я обернулась к Ламис:
- Иди, приведи сюда двух сильных рабов.
- Зачем? – спросила Ламис, нервно поглядывая на других женщин.
- Потому что Батул не будет рожать здесь. Здесь ужасно. Её нужно перенести в другую комнату.
- Все наложницы гарема рожали, рожают и будут рожать здесь, - заявила повитуха.
- Вот и удачи им в этом, - ответила я и встала. Батул сильнее сжала мою руку, я улыбнулась подруге: - Я никуда не ухожу, не волнуйся, - а потом снова посмотрела на Ламис и холодно приказала: - Ты будешь делать то, что я тебе приказываю, или поверь, мой гнев будет ужасен, - Ламис быстро согнулась в поклоне и выскочила из комнаты. Я посмотрела на оставшихся женщин: - Вы тоже будете делать то, что я велю, или познаете на себе уже не мой гнев, а гнев вашего господина. Это ясно? - женщины нерешительно кивнули. – Тогда сейчас же идите и позовите лекаря.
Они быстро вышли из комнаты. Батул пожала мою руку, обращая на себя внимание:
- Джуман, если ты таким же тоном прикажешь моему сыну сейчас же появиться на свет, думаю, он тебя сразу послушает. И я не буду долго терпеть боль.
Я улыбнулась Батул и снова присела подле неё:
- Боюсь, Батул, тебе все же придется немного потерпеть. Ведь ты носишь под сердцем не простого ребенка, а сына самого Гафура. Для него мой тон, как писк комара.
- Гафуру сказали? – тихо спросила Батул.
- Да. Он очень волнуется за тебя и за вашего сына.
Батул кивнула и снова прикрыла глаза.
Следующие часы войдут в историю гарема, как время женской революции, устроенной против женщин и ради женщин. Два сильных раба аккуратно перенесли Батул в небольшую, но уютную спальню с большим окном и приятной обстановкой. Теперь подруга была устроена на широкой мягкой кровати застеленной шелковым покрывалом и отгороженной от посторонних глаз газовым балдахином. Я чуть приоткрыла окно, и в комнату сразу проник приятный запах сирени, цветущей под окном. Я обернулась к хмурым женщинам, которые выполняли мои указания, но особой радости от этого не испытывали:
- Ребенок должен появиться на свет в красивой комнате, а не в том чулане. Тем более сын господина, - добавила я, и женщинам ничего не осталось делать, как согласно закивать.
Вскоре пришел лекарь, и я облегченно вздохнула – это был не тот старичок, который «лечил» меня от грудной болезни. Новый лекарь был моложе, и его взгляд светился умом и знаниями. Он с интересом посмотрел на меня и спросил:
- Это вы госпожа Джуман?
- Я. А что?
- Господин Гафур велел мне, прислушиваться к вашим советам. Но если вам самой станет плохо, я обязан тут же удалить вас от роженицы.
Я усмехнулась:
- А господин Гафур, не сказал вам, что у вас это вряд ли получится?
Во взгляде лекаря засветилась улыбка:
- Ну, почему же, сказал. Именно поэтому за дверью ждут два раба, готовые вынести вас отсюда на руках, если потребуется. Но, надеюсь, до этого не дойдет.
- Не дойдет, я крепкий орешек.
Лекарь ничего не ответил и приступил к осмотру роженицы. С каждой минутой его лицо все больше хмурилось, а мое сердце в тревоге сжималось. Когда он отошел от Батул, чтобы помыть руки, я придвинулась к нему и прошептала, чтобы подруга не услышала:
- Все так плохо?
Лекарь взглянул на меня и только напряженно кивнул, а потом отошел к окну. Я последовала за ним:
- Пожалуйста, скажите мне все как есть. Я должна знать.
Мужчина внимательно посмотрел на меня:
- Господин Гафур сказал, что вы тоже беременны. Какая это по счету беременность?
Я сразу поняла, что надо нагло врать, иначе не видать мне правды как собственных ушей:
- Третья, - ответила я, надеясь, что не слишком преувеличила. – Две других прошли легко.
Лекарь кивнул и, кажется, поверил:
- Ребенок в животе госпожи Батул лежит неправильно. Ему еще рано появляться на свет, и он не успел перевернуться.
- И что делать?
Мужчина посмотрел в окно, и я решила, что, если лекарь сейчас скажет: «Нам осталось лишь уповать на небо» - я вытолкну горе-лекаря из этого окна прямо на куст сирени. И пусть сам уповает на небо.
- Я не знаю, я первый раз сталкиваюсь с таким. Но у нас еще есть немного времени, я поищу ответ в книгах.
Лекарь быстро вышел из комнаты не в окно, а в дверь, потому что не опустил руки. А я подошла к Батул, которой с каждой минутой становилось все хуже. Подруга приоткрыла глаза и посмотрела на меня:
- Джуман.
- Я здесь, Батул.
- Джуман, прошу, скажи мне правду, с моим сыном все хорошо?
- Конечно.
Она вцепилась пальцами в мою ладонь, а на её искусанных губах появилась вымученная улыбка:
- Гафур прав, ты не умеешь лгать.
Я придвинулась к ней:
- Батул, послушай меня. Чтобы не случилось, ты не должна сдаваться. Слышишь меня? Не смей опускать руки и думать о плохом. Если ты только допустишь к себе плохую мысль, она сразу разъест тебя, точно яд. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Ты должна бороться, ради себя и ради своего сына. А если и это для тебя не аргумент, тогда подумай, что со мной сделает Гафур, если с тобой что-то случится. Я нарушила все мыслимые и немыслимые правила гарема ради тебя. Эти три кумушки, которые следят за мной точно коршуны, не дадут господину об этом забыть. Повитуха обвинит в несчастье меня, скажет, что, если бы я не вмешалась, все бы было хорошо. Так что, если не хочешь подумать о себе и сыне, подумай хотя бы обо мне.