Страница 74 из 104
Рассказал о том, что за одну ночь мы нарвались на две боевые тройки разведчиков, то есть на нашу сторону постоянно стали ходить диверсанты врага.
- Так и есть, мне докладывают, что и нашу технику взрывают, и солдаты с командирами пропадают, так что знаю об этом. Дальше говори.
Дальше доложил об итогах рейда, какой из групп, что было уничтожено или конфисковано в качестве трофеев. Трофеи стоят перед штабом.
Офицеры вслед за Панфиловым вышли из избы. Перед ними стояло четыре полугусеничных грузовика «Мул» с четырьмя реактивными минометами на сцепке.
Разведчики спрыгнули на землю из кузовов машин и стояли, разговаривая с обступившими их солдатами.
«Взвод, становись, равняйсь, смирно! – скомандовал Ледков, как старший по званию.
«Здравствуйте, братцы!» – поздоровался Панфилов.
- Здравия желаем, товарищ генерал-майор!
«Молодцы! Объявляю вам благодарность!» - сказал Панфилов.
- Служим Советскому Союзу!
«Ну, что же, эти ракеты теперь пусть немцы получают, - сказал Панфилов, - и удачи тебе, Кольцов!»
Больше я Панфилова не видел, через пару часов осколок мины оборвет его жизнь - от предначертанной судьбы он уйти не смог. Когда начался артобстрел, Панфилов был на передовых позициях дивизии. Осколок от недалеко разорвавшейся мины, пролетев мимо стоящих рядом офицеров, попал генералу в грудь и пройдя между ребрами, разрубил ему сердце.
«Надо же, прав оказался Кольцов, настоящий «Оракул», - подумалось Панфилову. Сделав последний вдох, глаза генерала закрылись и жизнь покинула тело. Офицеры и бойцы снимали папахи, ушанки, отдавая последний долг погибшему командиру. Но это было позже.
Мы же доехали в расположение нашего полка. Старшина Володя Филиппов, самый главный интендант нашего разведбата, проведя ревизию пригнанной трофейной техники и оружия, побежал в хозчасть оформлять передачу минометов с тягачами в артчасть полка.
Все эсэсовцы минометных расчетов были вооружены пистолетами «Вальтер Р38» и «Шмассерами». Это оружие забрали мы, распределив его среди бойцов взвода, чтобы у каждого было по автомату и по два личных пистолета, а санинструктора пока подождут.
А вот у немецких разведчиков мы взяли Люгеры «Parabellum 08» с глушителями. Естественно, что такие пистолеты мы оставили себе, раздав их командирам отделений и взяв один себе. Как оказалось, у нас все-таки образовался избыток обычных «Вальтеров» в количестве шести штук, которые Боголюбов передал в медчасть.
Но эти подсчеты и раздачи делались без меня. Взяв Ледкова, мы пошли к Шубину докладывать о результатах рейда, заодно подать ему очередное представление на медали и ордена.
А реактивные минометы совместно с пушками заговорили уже после обеда по окопам врага, по деревенькам, в которых находились подразделения гитлеровцев, смешивая их с землей. Разведданными по дислокации войск с нами делились и соседи, как и мы с ними, поэтому сейчас били по их «наводке».
Во второй половине ноября немцы пошли в свое последнее наступление в 1941 году, несмотря на то, что в некоторых полках оставалось по сто с небольшим пригодных к бою солдат. В последней фазе операции "Тайфун" немецкий Генеральный штаб развернул на центральном направлении более 50-ти дивизий, в том числе тринадцать танковых и семь моторизованных, но они были лишь подобием себя, по сравнению с июнем 1941 года.
Страх зимовать в заснеженных полях гнал немецкие войска вперёд, страх заставлял нарушать свои же незыблемые принципы - потеряв ударный потенциал, части 2-го моторизированного корпуса не смогли взять Тулу и начали её обходить, оставив в своём тылу не просто очаг сопротивления, а целый город, занятый советскими войсками. Наступление велось, не обращая внимания на данные разведки, которые указывали на большую активность в советской прифронтовой полосе и появлении там новых соединений. Моторизованные и танковые части Вермахта вырывались вперед, двигаясь без прикрытых флангов, так как "соседи", зачастую, завязали в нашей обороне на подступах к Москве, а где-то были и отброшены назад контратаками Красной армии.
Зима под Москвой наглядно показала, как люди теряют рассудок на морозе и, что на военные преступления способны не только фанатики из СС, но и солдаты вермахта ведут себя не лучше. Если до этого, летом и осенью, большинство гнусностей совершалось в тылу на оккупированной нацистами территории и были неизвестны армейцам, то под Москвой советские солдаты своими глазами увидели, против кого и за что они воюют. Командованию вермахта это было лишь на руку, пусть его солдаты вымещают зло на местных жителях, лишь бы не началось повальное дезертирство. Немцы зверели от холода и сознания того, что вот она Москва с теплыми квартирами, а "эти русские" не хотят сдаваться. В битве за Москву с обеих сторон пленных практически не брали. Некуда было девать, да и не хотели. Например, в воспоминаниях советских фронтовиков встречаются упоминания о минировании теплых вещей, специально оставленных немцам, как приманка, которую красноармейцы называли "комсомольский привет". Немцы же отступая, оставляли после себя пепелища деревень.
Ставка накапливала резервы, пока воюющие на фронтах армии, изматывали гитлеровцев, неуклонно уменьшая их боеспособность и численность. Именно под Москвой возник реальный шанс нанести первый сокрушительный удар по вермахту, но для этого нужно было ударить "кулаком", а не растопыренными пальцами, что в итоге войска под общим командованием Жукова и сделали. Выражаясь боксерской терминологией – Красная армия послала вермахт в нокдаун, однако до нокаута было еще целых три с половиной года.