В ритме сердца

– Не бери ничего ценного, а деньги прячь во внутренние карманы, – всерьёз напоминаю я.

– Да, я всё знаю. Ты уже говорила, – фыркает Эми.

Я знаю, что уже надоела ей, но мне необходимо убедиться, что она не явится в один из самых неблагоприятных районов города в безукоризненном, дорогом наряде от кутюр с внушительной суммой денег, тем самым став главной целью местных карманников.

– Ладно, выезжай, а я быстро в душ. – Не дождавшись ответа, я сбрасываю звонок и выхожу из комнаты.

Каждый шаг по дороге в ванную отдаётся болезненными ощущениями, но после горячего душа становится значительно легче. Ошпаривающий поток воды помогает не только смыть остатки сна и вчерашнюю грязь с тела, но и расслабляет забитые после очередной танцевальной ночи мышцы.

Хотела бы сказать, что я балерина, артистка знаменитого мюзикла или профессиональная танцовщица, разъезжающая по миру с гастролями, но всё это лишь детские мечты, которым не суждено сбыться.

Я — стриптизёрша в элитном ночном клубе. Да, я зарабатываю на жизнь тем, что танцую, раздеваясь перед горсткой богатеньких мужчин, но тем не менее прошу не путать меня с представительницами другой, более древней профессии. Я чётко разметила допустимые границы, которые никогда ни за какие деньги не перейду.

Многие скажут — это не самая лучшая работа для молоденькой девушки, и, само собой, я соглашусь. Но уверяю, оголять тело и разводить мужчин на деньги менее постыдно, чем воровать в магазинах или обкрадывать случайных прохожих. А мне, девчонке из бедной неполноценной семьи, не раз приходилось прибегать к подобному способу добывания денег, чтобы суметь свести концы с концами, не остаться без крыши над головой и не упасть в голодный обморок.

В стриптиз-клубе пусть и приходится постоянно натягивать фальшивую улыбку и стойко терпеть чужие прикосновения к телу, но, по крайней мере, мужчины добровольно выкладывают деньги за моё внимание. Незаметно обыскивать чужие карманы в поисках заработка не приходится — а это самое главное.

Как только смываю последние остатки пены, выбираюсь из душа и наспех обматываюсь полотенцем. На дворе конец марта, но природа до сих пор упрямо не желает отпускать зимние морозы, отчего дома холодно и сыро. Особенно после недели отключённого за неуплату отопления.

Сушу волосы, одновременно согреваясь горячим напором воздуха, и торопливо натягиваю тёплую одежду. Повторно рассматриваю своё отражение и ещё раз убеждаюсь, что от эффектной ночной соблазнительницы нет и следа. Лишь синеватые круги под глазами от вечного недосыпа, бледное, истосковавшееся по солнечным лучам лицо, волосы, небрежно скрученные на затылке, свободный спортивный костюм, полностью скрывающий тело, поверх свитер с капюшоном на пару размеров больше меня и потёртые кеды, которым давным-давно место на свалке.

Я абсолютно уверена, что в столь неприметном, мешковатом виде меня не то что клиенты не узнают, но даже менеджер с хореографом клуба, с которыми мне приходится видеться каждую смену.

Встретить кого-либо из посетителей или начальства «Атриума» в столь отдалённом от даунтауна районе, в котором я живу, просто невозможно. Да и не могу сказать, что я скрываюсь от кого-то.

Точнее, больше не скрываюсь и не боюсь, что меня найдут и поймают за очередную кражу. Но тем не менее прятать своё лицо и личность для меня вошло в привычку, от которой не вижу смысла избавляться. Мне вполне комфортно быть невзрачной, ничем не выделяющейся.

Обычной.

Зачастую это помогает избежать ненужных проблем и опасных ситуаций, которых в моей жизни было достаточно.

Мне не удаётся выйти из дома, не увидев обычную картину своей семьи, состоящую из пьяной парочки, сидящей друг напротив друга за деревянным столом, заставленным распитыми бутылками алкоголя, переполненной окурками консервной банкой и тарелками с обветренной едой.

Ещё пять минут назад я ощущала, как пустой желудок болезненно урчит от голода, но затхлый запах комнаты вперемешку с перегаром, сигаретным дымом и вонью несвежих остатков еды моментально отбивает нестерпимый голод, сменяя его чувством отвращения.

Подлетая к окну, открываю створку нараспашку, чтобы впустить в квартиру резкий порыв холодного ветра. Даже сквозь толстовку моя кожа покрывается неприятными мурашками, но лучше замёрзнуть, чем задохнуться от тошнотворного смрада.

– Какого хрена ты делаешь?! – возражает Филипп, явно не разделяя моего мнения, но я никак не реагирую на его пьяный выпад и открываю ещё одно окно.

Для меня он никто. Ничтожество. Жалкое, вредное насекомое, которое я не могу истребить из нашего дома уже который год. Я даже смотреть на него без раздражения не могу, поэтому стараюсь сводить общение с ним к минимуму.

Моё сердце привычно сжимается, когда обращаю взгляд на единственного человека, ради которого я терплю непутёвого отчима, раз за разом набираю дополнительные смены в клубе, чтобы справиться с долгами, и в конце концов, всё ещё не покидаю родной город, отказываясь от своей мечты и желаний.

Облокотившись на грязный стол, мама еле удерживает голову руками, из последних сил справляясь со сном. Не знаю, как много ей потребовалось выпить сегодня, чтобы довести себя до такого невменяемого состояния, что она даже языком пошевелить не может.