Отложенная жизнь

Нет, там никого не пытали и уже тем более не расстреливали, но достаточно было кому-нибудь из партийных чиновников написать отрицательную резолюцию на чьем-нибудь деле, чтобы жизнь этого человека перевернулась с ног на голову. Выстрелом в затылок в подвалах на Лубянке разом обрывали жизнь человека, но точно также одним росчерком пера могли уничтожить его и в здании на Старой площади.

Дата инструктажа была уже назначена. Причем Сергею нужно было идти туда вместе с Ларисой. Когда он сообщил дома эту новость, она пришла в панику.

– А что мне надевать? Краситься или не надо? А какую прическу делать? – забросала жена Сергея вопросами. В другой бы ситуации Сергей бы рассмеялся. Эти вечные женские проблемы: в шкафу нет места, но одевать нечего. Но на самом деле даже в управлении кадров его предупредили, чтобы он и жена выглядели строго, вели себя скромно, не развязно, не смеялись и глупых вопросов не задавали.

– Одеться тебе надо прилично, желательно построже, никаких мини-юбок и декольте. Можешь сделать легкий make-up, но деловой, а не вечерний. Никакой вульгарщины. А прическу попроще, но так, чтобы не выглядеть деревенщиной или неряхой. Ты едешь за границу, где будешь представлять великий Советский Союз. Соответственно должна выглядеть достойно, вести себя воспитанно, – тоном кадровика-инспектора проинструктировал Сергей жену.

Самому ему, как и вообще всем мужчинам, было проще. Строгий костюм, – а у него он был один, темно-синий – Сергей его называл «венчально-погребальный ансамбль». Светлая рубашка, неброский галстук. И не забыть ботинки начистить до блеска.

Лариса перемеряла почти весь свой не такой уж и обширный гардероб, пока они не выбрали, наконец, подходящий вариант – прямая юбка из сероватого сукна пионерской длины, то есть до середины колена, светлая блузка с бантом средней пышности и сверху коротенький пиджак до талии «как у Буратино», как назвала его Ольга.

Наконец, настал день похода на Старую площадь. Сергей с Ларисой вышли из дома заранее, чтобы, не дай Бог, не опоздать. В итоге приехали почти на час раньше назначенного времени. Выйдя из станции метро «Китай-город», решили посидеть в Ильинском сквере за памятником героям Плевны. С трудом нашли свободное место на скамейке. Рядом на углу Маросейки находилось столь же угрюмое, как и его «старший товарищ», здание ЦК ВЛКСМ. Как раз был обеденный перерыв и множество молодых парней и девушек выскочили на улицу перекурить или поесть мороженное. Сергей с Ларисой не удержались и тоже взяли по стаканчику пломбира.

– Смотри, не обляпайся, – практически одновременно в один голос сказали они друг другу. Когда слегка нервный смех закончился, Сергей, облизывая край пломбира, не мог не заметить:

– Какая-то вы, девушка, легкомысленная. Идете на серьезную беседу, можно сказать, в ЦК КПСС, а ведете себя, будто на первое свидание пришли.

– Ты на себя посмотри, – отпарировала Лариса, с удовольствием вкушая пломбир.

Когда с мороженным было закончено, они перешли через улицу в нужное здание. Сначала нужно было получить пропуска. Дежурный в военной форме долго рассматривал их паспорта, сверял фотографии с лицами, потом, также не торопясь, смотрел какие-то списки. Наконец, эта тщательная процедура проверки была закончена, и он выписал им пропуска. Постовой на входе в коридор столь же внимательно изучил документы и пропуска, но велел подождать в холле, потому что до назначенного времени оставалось еще пятнадцать минут.

Запустили их во внутрь за пять минут до времени аудиенции. В коридорах здания было необычайно тихо. Сотрудники и посетители практически бесшумно ступали по ковровым дорожкам, стараясь не издавать ни звука. Все огромные деревянные двери в кабинеты были закрыты. Они открывались только для того, чтобы кого-то впустить или выпустить. Но в сами кабинеты при этом заглянуть было нельзя, потому что двери были двойными – внутри за внешними скрывались вторые, столь же массивные. Поэтому в коридорах и было так тихо – двойные двери не пропускали звука. В кабинетах можно было кричать, но сквозь обитые дерматином внутренние створки все равно никто ничего бы и не услышал.

Нужный кабинет они нашли быстро. Сергей посмотрел на часы, выждал, когда стрелки показали точно назначенное ему время и осторожно постучал. Услышав в ответ «Войдите!», они с невольным трепетом, который внушала вся атмосфера в здании, переступили через порог.

В кабинете стоял немного затхлый запах застывшего времени. Он исходил, скорее всего, от мебели, которую не меняли, если не пятьдесят, то уж точно лет сорок. Вполне возможно, что сюда к своим помощникам мог заходить и сам Сталин или Берия и садиться за обитый зеленым сукном стол на стулья-полукресла. Вдоль стен стояли знакомые по кинофильмам шкафы со стеклами с обрешеткой уголком. На приставном столе для посетителей стоял обязательный стеклянный поднос с кувшином воды. Несколько штук телефонных аппаратов старого образца из черного пластика, а довершала интерьер бронзовая лампа на столе с зеленым стеклом вместо абажура.

– Приятно иметь дело с пунктуальными людьми, – прервал размышления Сергея строгий голос. Сергей поначалу и не заметил сидевшего человека за массивным столом. А когда рассмотрел, то даже вздрогнул. У хозяина стола то ли не было одного глаза, то ли он был закрыт огромным бельмом. И на посетителей он смотрел только одним. Роста он был явно невысокого, и лишь слегка возвышался над зеленым сукном стола. Короче, какой-то Квазимодо в мешковатом костюме от все той же фабрики «Большевичка».

– Присаживайтесь, – указал он на стоявшие рядом стулья, даже не выйдя и не привстав из кресла.

На этом светская часть беседы и закончилась. Молодым людям была прочитана затем получасовая лекция о том, как надо вести себя за рубежом, чтобы не попасть в сеть империалистической разведки и не стать жертвой провокации. Всего ни Сергей, ни тем более Лариса не запомнила, но общий смысл был понятен. Они едут в стан потенциального противника и будут находиться во вражеском окружении, где любой, казалось бы, случайный встречный или встречная может оказаться агентом ЦРУ или какой-нибудь другой спецслужбы. Это может произойти в любой момент, в любом месте – в купе поезда или вагоне метро, в магазине и на улице, да где угодно. Посему следует максимально избегать нежелательных встреч, стараться поменьше общаться с иностранцами, а если кто-то упорно пытается войти с вами в контакт докладывать об этом соответствующим людям в посольстве, которые их проверят и дадут рекомендации, как себя следует вести. Кроме того, суровый товарищ напомнил, что их святая обязанность присматривать за коллегами – другими командировочными, а если вдруг чье-то поведение вызовет у них вопросы, опять же тут же бежать в посольство. То, что оба – и Сергей, и Лариса – запомнили почти дословно, так это то, что не стоит вести какие-либо разговоры в спальне, обсуждать служебные вопросы или своих товарищей, а уже тем более сориться. Западная разведка прекрасно знает, что самые откровенные разговоры имеют место быть именно в спальнях, особенно после, так сказать, интима, поэтому там всегда устанавливают «жучки с прослушкой». Если хотите что-то обсудить или поругаться, то сходите – прогуляйтесь на улице, рекомендовал хозяин кабинета.

– Имейте в виду – они вас не только прослушивают, но и за вами подсматривают, – сурово произнес он.

– Да мы вроде никогда не ругаемся, – слабым голосом промямлила Лариса, ошарашенная обрушившимся на них потоком негатива.

– Будете, – строгим голосом возразил хозяин кабинета. – Все ругаются. По-другому не бывает.

Сергей хмыкнул про себя, но возражать не стал. Обещать, что они не будут вступать в интимную связь, он, естественно, тоже не стал. Да и вряд ли его юмор был уместен в данной обстановке.

Из угрюмого здания на Старой площади Сергей и Лариса выходили озадаченными.

– Такое впечатление, что нас готовят как разведчиков к заброске в тыл врага, – грустно констатировала Лариса, когда, снова усевшись на лавочку, они выкурили по сигарете, чтобы прийти в себя. – А ты говоришь Америка-Америка. Будем жить как у Христа за пазухой. Ага, размечтался. Как-то у меня вообще всякое желание пропало туда лететь.