Страница 13 из 18
Ну почему, почему каждая блоха считает, что она вправе вмешиваться в ее личную жизнь?
Наташа шла домой хмурая, перемалывая в голове разговор, который произошел сегодня в обеденный перерыв. А всё потому, что тему выбрали весьма неудобную. Есть у них пара человек – еще не бабуськи, но уже давно устроившие своих собственных детей и потому любившие поучить молодежь «настоящей жизни». Спелись там у себя в отделе, пригрелись на теплом месте и давай обсуждать других.
Наслушалась. А теперь шла и дулась на целый мир.
А потом завибрировал телефон в кармане теплой куртки, и Наташа увидела на сенсорном экране новое сообщение: «Привет! Давно не виделись. В такой холодный вечер срочно нужен горячий кофе! Не хочешь составить компанию?»
Паша. И не то чтоб она рада, что он так вовремя появился в ее жизни, но какое-то едва ощутимое тепло внутри проскользнуло.
Кофе? Сейчас? Она ведь так хотела домой...
Но, кажется, что уже и не хочется.
Быстренько набрала ответ, не давая себе шанса передумать: «Давай. Я сейчас возле памятника Ленину. А ты где?»
Ответ не заставил себя ждать:
«Отлично. Я тут неподалеку. Давай чтоб ты не замерзла, пока будешь ждать меня, в кафе «Салют» встретимся?»
До этого приятного и тихого местечка ей действительно было всего пять минут пешком. Зашла, заняла столик, сняла верхнюю одежду и отписалась: «Я на месте».
«Отлично. Я уже близко», - пришел ответ.
И пока она смотрела в меню, стараясь сосредоточиться на названиях, по губам невольно расплывалась улыбка.
Да, это не Марк (ну сколько можно, Наташа!), но мужское внимание всегда приятно. Тем более если и сам мужчина приятный. А Паша, надо признать, симпатичный, хоть и не писанный красавец. И с ним легко – это она давно уже отметила.
С ней вот – не очень. Характер упертый, строптивая, с тонной комплексов и иллюзий. А он почему-то еще не сбежал. Всё время рядом. Интересуется ее жизнью, заботится, и, подпусти она ближе, стал бы надежной опорой.
Всё это прокручивала она в голове, пока смотрела на него, сидящего напротив за столиком в кафе. Он улыбался, что-то рассказывал о работе. А она слушала в пол-уха и мысленно принимала решение. Как у Шекспира: быть или не быть? И ощущала внутри себя, что стрелка весов с первоначального «не быть» уже заметно сместилась в другую сторону.
Да ведь, если подумать, это настоящее счастье: что она не ослеплена этим парнем с первых минут, а может узнать его настоящего, взвесив все «за» и «против». Ведь ценить за достоинства может каждый, а вот принять с недостатками – лишь тот, кто любит.
Они возвращались домой по заснеженному городу в одиннадцатом часу ночи, и она вдруг почувствовала, как ее руки в перчатке касается другая... И не отдернула свою. Так и шли – рука в руке. Первый робкий шаг навстречу друг другу.
А с неба крупными, прямо как в сказке, хлопьями падал январский снег. И, поднимая голову вверх, казалось, что время застыло. И есть только ты, подсвеченное искусственным светом фонарей темное небо и этот снег... И хотелось что-то мурлыкать негромко – какую-нибудь добрую песенку из прошлых лет – и любоваться этой вечностью. Застывшим для вас двоих временем.
***
Она была счастлива. Да-да, именно с этой мыслью и проснулась утром. И отправилась, счастливая, на работу. И не забыла ответить на Пашино пожелание доброго утра.
И ни разу – за целое утро! – не вспомнила о том, о ком, кажется, ни на минуту не забывала прежде.
А вечером – снова гулять, дышать свежим воздухом, болтать на разные темы, которые удивительным образом всплывали сами собой. И завершился вечер весьма неожиданно... Поцелуем.
Ну кто сказал бы ей только вчера, что это случится с ней уже так скоро – не поверила бы! А сегодня – ни отвращения, ни желания поскорее избавиться от этого парня... Только легкость в душе и счастливые глаза напротив - того, кто долго этого ждал и шел вперед, не сдаваясь. Кто постепенно приручил ее – дикарку – и заставил поверить в то, что ее тоже можно любить.
И завершиться этот счастливый день тоже должен бы был красиво. Что там уже оставалось? Каких-то сорок минут до полуночи.
Она пила чай на кухне, рассказывала маме какие-то особенно запавшие в душу моменты их разговоров, а потом зашла в социальную сеть, чтобы посмотреть, не написал ли Паша, что дошел – они всё время так делали.
Паша написал. Пожелал ей спокойной ночи.
Было и еще одно письмо. В общей беседе их группы.
Не чувствуя никаких предвещаний и страхов, Наташа открыла сообщение и пробежала глазами по строкам:
«Ребята, SOS! – писала одна из их одногруппниц. – Случилась беда. Сегодня наш Марк попал в аварию. Машина всмятку. Он в больнице. Кто может, скидываем деньги на карту его маме. Пока никакой информации нет, но, говорят, состояние тяжелое...» - и несколько плачущих смайликов.
Она несколько раз пробежалась глазами по строкам, выискивая ошибку. Может, не Марк? Может, письмо вообще испарится, если долго смотреть на него? Но с каждым словом и с каждой секундой душа леденела.
Только не Марк...
- Что случилось, Наташа? – спросила мама, видя перемену в состоянии дочери.
Они всё еще пили на кухне чай.
Четыре слова в ответ:
- Марк. Попал в аварию.
Попытки расспросить Свету, которая и была автором этого сообщения, окончились крахом: «Сама ничего не знаю» - такой был ответ.
- Ну что? – с тревогой спросила мама.
Не с тревогой за Марка, с тревогой за дочь. Ведь только всё стало налаживаться, и вновь этот Марк!
- Не знаю. Не спрашивай.
И – бегом в свою комнату. Закрыла дверь. Включила ночник. На колени. Молиться.
- Господи, я прошу Тебя, помоги ему! Спаси! Я отдам его любой другой. Я выйду замуж за Пашу, за кого угодно, забуду о нем, но исполни последнюю мою просьбу о нем: спаси его!
Больше часа – слова молитвы. По книгам, своими словами. Мысли разбегались, из глаз катились слезы, колени ломило, но не вставала. Только когда сил уже не осталось, вышла из комнаты. Мама – следом.
- Ну что?
- Сама ничего не знаю.
- Ложись.
Откуда такая черствость? Разве не видит по ее красным глазам, что не до сна ей? Но вместо зла – равнодушие.
- Ложусь.
Выпила капель, легла. Но долго ворочалась с боку на бок.
А утром проверила сообщения – вновь тишина, одни причитания. Отправилась в храм перед работой. Поставила свечку, заказала обедню о здравии болящего, помолилась своими словами, но от всего сердца. Кажется, никогда еще ей не приходилось так сильно переживать за кого-то. Беда не подходила к ней близко. А теперь...
В пятом часу, в конце рабочего дня, не выдержала, позвонила Светке. Ответ всё тот же:
- Не знаю. В реанимации вчера был. А сегодня я до Витьки дозвониться не могу, а он, сама знаешь, в соцсетях не сидит.
- В какой он больнице?
- В Боткина, - растерянно выдавила однокурсница.
- Спасибо, - буркнула Наташа и, едва дождавшись, когда стрелки часов достигнут шести, вылетела с работы.
Еще одну ночь в неведении она просто не смогла бы пережить.
В больнице отвратительно пахло, и ее не сразу согласились принимать. Что-то там про медицинскую тайну твердили – как будто это может быть важнее разрывающегося от боли сердца.
Вовремя вспомнила про свою дальнюю родственницу, которая работала здесь же, в хирургии. Трясущимися руками нашла ее номер в списке контактов – лишь бы ответила.
Вкратце ввела в курс дела. Тетя спустилась.
Через пять минут Наташа уже знала: Марк поступил вчера в 20:40, машина вдребезги, а он – просто счастливчик. В таких авариях не выживают. Но обе стороны ДТП отделались травмами. У Марка, правда, в придачу сотрясение мозга и сразу несколько переломов – правой ноги, руки и одного из ребер. Но уже ночью его перевели в палату, и в сознание он пришел быстро.
- К нему можно?
- Ни в коем случае.
- А завтра?
Тетя Марина помолчала. Внимательно на нее посмотрела. Может, и догадалась о чем. Конечно, к одногруппникам так не ломятся. Но, проявив тактичность, вопросов задавать не стала.
- Я через двое суток снова дежурю, тогда и приходи.
Хотелось бы поспорить, да ведь ей и так очень помогли. Выдохнула через силу:
- Хорошо, спасибо.
И отправилась прочь. Домой. К иконам. Благодарить.