Ультрафен

– Толя, Толя, – водитель постучал ногтем по стеклышку часов на руке.

Феоктистов согласно кивнул: понимаю, – и захлопнул дверцу. Направился к металлической калитке. Поднырнул под верхнюю грань и пошёл по тропинке зеленого газон к приёмному отделению.

Анатолий был раздражен, шагал быстро. Его разбирало недоумение: ну почему прокуратура? У них что, больше заняться нечем? А перед глазами стояла ухмылочка Галимханова. Уж больно что-то Галимка смел, самоуверен. Ну, ладно, посмотрим. Посмотрим в одиннадцать часов, как он будет изворачиваться? Давим на психику!..

Бердюгин встретил Анатолия радушно.

– А, Анатолий Максимович! – подался он на встречу.

– Здравствуйте, Игорь Васильевич! – пожал доктору руку.

– Пришли продолжить сеанс с обваренным?

– Не только…

– Что же еще? Да вы присаживайтесь.

Феоктистов подсел к столу.

– Игорь Васильевич, у меня сложность возникла.

– Какая же?

– Служебного характера… У меня забирают дело по медвытрезвителю и передают прокуратуре.

– Отчего же? – забеспокоился Бердюгин.

– Тут, похоже, – это мое сугубо личное, интуитивное предчувствие, – этим делом кто-то заинтересовался лично, или подключены заинтересованные лица с чьей-то стороны… Скажем, со стороны подозреваемых. Мне же осталось последнее – допросить Галимханова. Сегодня я запланировал с ним и прочими, провести последнюю беседу, допрос, если хотите. Но, как факт, официального следственного заключения по этому делу я дать не смогу. Вернее, могу, и будет, но не подтвержденное судебным постановлением. Дело будет инициировано прокуратурой. Конечно, копии судебного решения я получу, через ту же Мáлину. Но как мы сможем потом это увязать с ультрафеном?

Бердюгин в задумчивости поджал губы и пальцем почесал переносицу.

– Но… – Феоктистов сделал паузу, как бы призывая доктора к вниманию. – Мне думается, Игорь Васильевич, не все потеряно.

– То есть?

– У меня есть предложение. Только не спешите опротестовывать, выслушайте. Я предлагаю подключить к нашему эксперименту Мáлину? Я ей передаю дело.

Игорь Васильевич нахмурился.

– Ну… Полагаю, преждевременно.

– Ладно, подумайте. А сейчас продолжим эксперимент.

– Хорошо, – сказал Бердюгин и поднялся.

В холодильнике Феоктистов навёл прибор вначале на обваренного. Над ним было серебристое облако. Но слабее. Из груди, из “сердца”, оно чадило, словно дымок из остывающей головешки. Наконец и он источился. В холодильнике послышался тихий звук, напоминающий стон.

Феоктистов на мгновение обернулся, словно отыскивая источник этого звука. Бердюгин кивнул, показывая взглядом наверх: смотри туда.

Анатолий поднял ультрафен и нашёл шар, напоминающий голову в оранжевой кудели. Эта голова, с интервалами в несколько секунд, поднималась к потолку, и остановилась в углу на стыке между стеной и потолком. Во взгляде, вполне уловимом, сожаление, похоже, по всему земному и грусть.

Зачарованный, Анатолий следил за ней и тихо шептал:

– Да-а, Игорь Васильевич, удивительно!..

– Теперь вы верите в существование душ? – спросил тихо Бердюгин.

– После такого!..

Феоктистов направил ультрафен на труп из Байкальска, над ним ничего не было.

– А этот уже без души?

– Да, душа его, наверное, уже переселилась в какое-нибудь насекомое или растение. А может и в нового человека. Он умер более трех суток назад.

– Игорь Васильевич, я разыскиваю одного человека, – Анатолий достал из записной книжки фотографию, и подал её Бердюгину. – Посмотрите, может, вы опознаете?

Игорь Васильевич принял фото и подошёл ближе к покойному. Всматриваясь, отрицательно покрутил головой.

– Трудно по такому обезображенному лицу узнать кого-либо. Может по особым приметам? У вас они есть?

– Нет. Но я могу сейчас привезти жену того, чья фотография.

– Да, пожалуй, так и придётся сделать.

– В таком случае, я побежал. Мне машину дали ненадолго. Прямо беда. Мы как пасынки. В прокуратуре чуть ли не у каждого прокурора, следователя машина, а тут? ПМГ взял на время, и то торопят вернуть.

Феоктистов, ворча на свою нелегкую судьбу, то есть на службу, с её неорганизованностью, помогал Бердюгину разбирать ультрафен.

5

Анатолий спешным шагом подошёл к ПМГ и, открыв дверцу, сказал:

– Коля, срочно на комбинат. Человека на опознание доставить надо.

– Толя, с отделения дежурный матюгами кроет, машина нужна, – ответил водитель.

– Вот чёрт! – Феоктистов снял трубку с переговорного устройства. – Силантич, это Феоктистов.

– Слушай, граф, имей совесть хотя бы ради приличия. А то соберу собрание и графский титул с тебя состругаю. Верни машину!

Феоктистов улыбнулся на его шутку, но загорячился.

– Силантич, дорогой, минут через двадцать-тридцать, а? Срочно нужно человека на опознание доставить в морг. Привезём, и сразу домой. Потерпите?

– Вот навязались вы на нашу голову. Не могу! Срочно надо вести задержанного на суд из предвариловки. Опознание твоё подождёт, мёртвым спешить некуда.

– Но, Силантич, позаимствуй у других отделений.

– Нету. Всех обзвонил. Давай так договоримся. Завтра, я тоже буду служить, долг отрабатывать сменщику. Задолжал тут по делам семейным. Так вот, я тебе машину зафрахтую на полдня. Катайся, развлекайся, а сегодня не могу. Через пятнадцать минут я урку должен доставить в суд. Все!

– Эх!.. – Анатолий с досады выругался.

– И не смейте эфир засорять, ваша графская… Постыдитесь, вашу мать…

– Ладно, товарищ майор. Чтобы не обескураживать вас своим поведением, повинуюсь. Но на завтрашний день – ловлю на слове.

– Лови, лови, а сейчас машину верни.

Феоктистов бросил трубку и с неохотой полез в кабину.

Водитель завел машину и сдал назад. Развернулся, и ПМГ, перескочив трамвайные линии, побежала через весь город в квартал “А”.

В пути Николай с сочувствием спросил:

– Что, Толя, худо без машины?

– Ай, Коля, не то слово. Как нарочно… – ответил с негодованием Феоктистов, и хотел было излить свою горечь на начальника отдела, но унижать достоинство того посчитал неуместным, сдержался.

6

В управление Феоктистова ждали Бахашкин, Галимханов, Глотко.

Он кивнул им и прошёл к себе в кабинет. В кабинете сидел один Михалёв.

– Привет. Давно они тут? – спросил он.

– Минут десять. Привет.

– Ну, давай принимать. Берись за ведение протокола.

– Не извольте беспокоиться, ваша светлость. – Михаил достал из стола несколько листков бумаги и сверху положил ручку. – Готов.

– Зови Галима.

Феоктистов вынул из сейфа папку и положил на стол перед собой. Открыл и быстро перебрал нужные для дознания бумаги.

– Из жека взял справки?

– И не только, – Михаил достал из стола три листочка, подал.

Феоктистов бегло прочитал бланк из жека и опросы, взятые с бригадира сантехников и с жильцов из близлежащих к медвытрезвителю домов.

– Так, хорошо. Зови Галима.

Михалёв прошёл к двери. Открыл её на полураспах и сделал в мягком поклоне приглашающий жест.

– Галимханов, будь ласка, зайди, пжа-алста.

Саша нехотя оторвался от подоконника, возле которого стоял вместе с коллегами, и прошёл в кабинет. Михаил закрыл за ним дверь.

Феоктистов показал Галимханову на стул возле своего стола.

– Проходи, Саша, садись. Ты, как мне помниться, именно так хотел со мной побеседовать? – Следователь закрыл папку и отодвинул на угол стола, противоположный от посетителя.

– Никак я не хотел, – ответил Галимханов, садясь.

– Ну, значит, мне показалось, – безразличным тоном проговорил Феоктистов. – Да, чтобы тебе в процессе допроса было все понятно, вот, следователь Михалёв, будет вести протокол. Когда наша беседа закончится, ты его подпишешь. И ещё. Ты сейчас не на суде, поэтому можешь врать, изворачиваться, вешать нам лапшу, макароны, спагетти – не стесняйся. Вешай это все на все, что здесь стоит, весит, лежит. И если твоя стряпня нам понравиться, мы её стряхивать не станем. Но если будет пресная, сухая, то уж извини… – развел в стороны руки. – Мы люди разборчивые, со вкусом.