Зима, которая не ты

– Не желаешь прогуляться? – спросил я Семена. – В деревню неплохо было бы сходить. Поспрашиваем, не сдает ли кто комнату.

– Пойдем, конечно. Хочется общаться.

Я засмеялся. И жизнь была хороша, и жить хорошо, и все было так весело-здорово в это радостное утро.

– Нужно подыскать комнату для Насти, – объяснил я.

– Для милой? Ну, это дело хорошее. Пойдем.

Мы оделись и вышли на улицу. Погода стояла чудесная. Больше всего люблю такую. Плотный, но не сырой туман; солнце в виде размытого светлого пятна. Тихо. Снега почти не было – растаял за ночь.

– Почему так тепло? – удивлялся я. – Вчера же был настоящий мороз.

– Да, странно. Но хорошо. И мы отлично прогуляемся.

– Конечно, ха-ха.

Пришлось прокатиться на автобусе. На нужной остановке по одну сторону дороги была большая деревня, по другую – подножие холма, на нем тоже виднелось в тумане несколько домиков.

– То, что справа, – объяснял я, – это Темяшкино. А этот холм – Троицкая горка. Нам туда надо попробовать сходить, там еще никто не искал комнату.

Мы пошли по дорожке, идущей вверх. Неподалеку валялся на боку разбитый остов автобуса. Почти сразу нам встретились нам какие-то люди.

– Простите, – вежливо обратился к ним Семен, – не подскажете – кто-нибудь сдает здесь комнату?

– Нет, нет, вряд ли. Да вы поднимитесь, поспрашивайте.

Мы пошли дальше. Туман постепенно рассеивался.

– Этот холм смотрится очень живописно, – сказал Семен.

– Вообще, веселенькое тут место, – сказал я. – Можно фильм снимать, про атомную войну.

По пути мы стучались еще в несколько домов, но везде получали отказ: «Нет… не сдается… никто здесь не сдает… разве что дачники… так ведь скоро лето».

– Похоже, им тут и без нас хорошо живется.

Так мы поднялись почти до самой вершины Троицкой горки. И вдруг обнаружили очень странный пруд.

Даже никакой это был не пруд, а просто водоем. Непонятно было, откуда там взялась эта яма. Усилия, для того чтобы ее вырыть, потребовались бы огромные.

Поверхность пруда никак нельзя было назвать горизонтальной. Она слегка наклонялась в сторону вершины холма. Все законы гравитации нарушались.

– Ты видишь это? – медленно проговорил я.

– Да, – сказал Семен, и больше ничего не сказал. Некоторое время мы стояли молча, пораженные.

– Это же аномалия, Семен. Ты видишь то же самое, что и я?

– Да. Скорее всего. Скорее всего. Я обошел водоем.

– Один берег явно выше другого. И это при том, что тут склон, и он должен быть ниже. Что это такое, Семен? Пространственное искривление?

– Иначе объяснить сложно, – сказал Семен и встал напротив меня у другого края. – А вот если посмотреть оттуда?

Мы долго ходили вокруг странного пруда и по-всякому рассматривали его, но ничего не могли понять. Если это и был обман зрения, то такой же, как и все остальное.

– Вот загадка природы! – воскликнул я.

– Алекс, это же феномен природы, сюда нужно людей водить – показывать.

Неподалеку находилась огромная железная конструкция неясного предназначения. Сбросив плащи, мы забрались на нее. Осмотреть окрестности. Начинало припекать солнце, мы сидели примерно на уровне четвертого этажа и курили.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Семен.

– Отлично. Почему-то очень хорошо. Так хорошо, что даже странно.

– Посмотри, какая красота вокруг.

Справа виднелся индустриальный пейзаж 23-го квартала. Одинаковые желтые высотные здания выступали из тумана, как декорация, или мираж. Где-то впереди, я знал, находится залив, но он был слишком далеко, и его не было видно. Перед нами раскинулось Темяшкино. Убогие частные домики в тумане выглядели облагороженно. Такое смешение архитектурных стилей в одном месте показалось нам фантастичным. Сзади был только лес, и какие-то трубы торчали вдалеке. Под нами стояли частные дома, которые мы только что обходили. И совсем рядом – чудесный пруд.

– Слушай, не много ли мы сегодня выкурили травки?

– Почему?

– Да я вон о том водоеме говорю.

– Вроде бы нет, немного. Вряд ли. Ладно, давай зайдем еще в этот дом, – он показал рукой, – да пойдем назад.

Там у калитки стояла старушка и смотрела на нас.

– Здравствуйте! – приветствовал я ее, когда мы спустились и подошли. – Вы не сдаете комнату?

– Ну что вы, ребятки, самой развернуться негде. У меня только кухонька да комната, всего двенадцать метров.

– А соседи?

– У соседей есть комната, да только вы там жить не захотите. Бабка там умирает, лежит и не встает, дочку мамой называет. Если есть желание, так попробуйте…

Действительно, веселенькое место, подумал я.

– А еще? Может, еще кого знаете?

– Ну, в розовый этот дом зайдите, могут сдать, но хозяева бывают только по воскресеньям. Да черт знает, они, наверно, тоже не сдадут.

– Ладно, – говорю Семену, – пошли, нечего тут делать, надоело уже спрашивать.

– До свидания, – сказал он старушке, – спасибо. Пошли.

Боятся люди нас, объяснил он мне потом. Времена сейчас такие.

– Кстати, на будущее – когда разговариваешь с кем-нибудь незнакомым, снимай темные очки.

Мы спустились к шоссе и молча пошли вдоль него. Мимо проезжали машины. Одна. Другая.

– Посмотри на лужи, – сказал Семен.

Поразительно! Ни одна лужа не была горизонтальна! Конечно, это не так бросалось в глаза, как у пруда, но все же заметно.

Вот уж и вправду, удивительное – рядом. Неужели нужно было подниматься на Троицкую горку, чтобы понять это.

– Наверно, мы смотрим по небу, и оттого возникает иллюзия, – предположил я.

– Небо?

А небо было абсолютно ясным. Туман совершенно растворился, теперь мы весело шагали, сняв плащи. Пели птицы.

Кто-то шел нам навстречу.

– Гляди, это наши девчонки.

Наташа и Настя, улыбаясь, приближались к нам. Они прогуливались в обнимку, и лица их светились непонятным счастьем. Девушки несли в руках цветы.

– Наташа! Настя! Как это вы вдруг такие стали? Что случилось с вами?

– Да вы посмотрите вокруг! – ответили они почти хором. – Вчера же была зима! А сегодня – травка зеленая! Деревья все зеленые! Это же весна! Весна…

С учебой, впрочем, не особенно клеилось. Ближе к весне

Я вдруг усиленно занялся бас-гитарой – приходил на студию «ураловцев», включал драм-машину и долбасил в наушниках часами, каждый день с утра до вечера каждый день. Если была такая возможность. «Урал» тогда тоже что-то усиленно записывал, и они вообще не собирались делать концерты. Но к нам относились хорошо. Поэтому и пустили меня к себе.

Время от времени я наблюдал за тем, как они записывали песни. Георгий, их основной композитор, пропускал звук через перегруженный усилитель старого, перестроечных времен кассетника и отправлял на ревербератор. В любом случае, того, что получалось в результате, я не слышал ни до, ни после.

Так прошли два довольно мрачных месяца без Наташи. Наступила весна. Как правило, весной мы играли серию концертов в «Шайбе» на Дне физика, или Дне матмеха. Это были самые обширные студенческие праздники, и публикой был забит весь зал. Приехали, как всегда, «Мери Джейн», но они были без басиста, Инка стала гитаристкой. Пришлось мне играть с ними. То есть даже не потребовалось уходить со сцены

– «Мери Джейн» сменили Дроздов, Зверев и Геля.

Вышел хороший, драйвовый концерт. Я выручил «Мери Джейн», но это было чуть ли не последнее их выступление. Как и у нас, у ребят плохо шли дела в Питере – нас продолжал душить русский рок. Но было ли это важно сейчас, когда воздух был наполнен радостью жизни и весной. Мне удалось стать героем дня, и где-то поблизости начала мелькать Наташа. Новая прическа очень ее изменила. Рыжие волосы были заплетены во множество косичек, которые она сразу же распустила, и прическа стала пышной и радостно вьющейся. Наташа снова принарядилась, на ней было голубое вельветовое платьице.

– Пойдем, я тебе брата покажу, – вдруг разыскала меня она во всеобщем хаосе и веселье.