Приехали!

Жил да был на свете один маленький мальчик, обыкновенный московский школьник, увлекшийся коллекционированием монет. Говоря по-научному – юный нумизмат. По воскресным дням он получал от родителей рубль и торопился во взрослый клуб нумизматов, где его взрослые дяденьки обманывали, втюхивая за рубль какие-то не имеющие ценности монетки. Потом мальчик подрос, поумнел. Но своё увлечение не бросил, а продолжал всё также ходить в клуб нумизматов. Ходил, менял, покупал, обманывался, обманывал сам. Что поделаешь. С волками жить – по-волчьи выть. Но в результате к своим 30-и годам он скопил неплохую коллекцию монет. Ну а потом подули иные западные ветра. Он также, как и многие другие, засобирался за границу. Начал собирать чемоданы с бельишком, одеждой, да и прочими товарами на первое время заграничной жизни. И неожиданно для себя он выяснил, что его коллекция, на самом деле, вовсе не его, а народная. И посему – либо-либо: либо предстоит расстаться со своими драгоценными монетками, либо… Страшно сказать. Совершить преступление против народа и попытаться вывезти коллекцию противозаконным путём.

"Так повёз он свою коллекцию, или нет?" – вы, читатель, сразу захотите задать вопрос.

Не торопитесь. Считайте, что читаете вы детектив и всё интересное узнаете потом. Ну а пока, собрав и упаковав чемоданы, мой товарищ отправился на пограничную станцию города-героя Брест, дабы занять, согласно купленным билетам, свои места в поезде Москва-Вена. Вы, читатель, наверняка опять удивились. Почему это в поезд Москва-Вена необходимо садиться в Бресте, ибо вам кажется, что все нормальные люди садятся в поезд в пункте отправления, в данном случае в Москве. А вот кабы не так. Находчивая советская таможня изобрела и установила единственно верный и доселе никому неизвестный способ покидания Советского Союза. Едешь ты за границу как бы сразу двумя поездами. На первый поезд – Москва-Вена – ты просто покупаешь билет. И отходит он из своего пункта отправления без тебя. Ты же сам добираешься до города-героя Брест на другом поезде, дабы прибыть туда за 24 часа до прихода первого поезда с тем, чтобы за эти самые 24 часа не торопясь пройти таможню. Вынести там всевозможные издевательства, заплатить штрафы за непонятно какие нарушения, типа чемодан недостаточно плоский, а баул недостаточно круглый. Дабы к моменту прихода первого поезда, наконец перешагнуть жёлтую полоску, отделяющую Советский Союз от всего прочего цивилизованного мира.

Таможенникам хорошо и удобно. Можно шмонать и не торопиться. Ну а если ты на свой поезд опоздаешь, так это и есть твоё собачье дело, а не их – таможенских. Ну вот, собственно, такие вот простенькие правила, которым необходимо подчиняться.

Поэтому за 24 часа мой товарищ прибывает на пограничную станцию города-героя Брест. Платит грузчику за дефицитную тележку, грузит на неё свои чемоданы и направляется в хвост очереди на "растаможивание".

Ну далее, как всегда. Очередь движется медленно, не торопясь. Товарищ мой с семьёй уж успел отужинать, вздремнуть на чемоданах, умыться, побриться, позавтракать заранее заготовленной курицей с крутыми яйцами. То есть – всё хорошо, всё нормально, никаких неприятных сюрпризов. Наконец, достигают они таможенную точку, где и начинается эдакий неспешный, ленивый шмон. Намётанным глазом таможенник сразу оценил, что большого навара с этих нищебродов не будет. Поэтому он так, для острастки раскидал содержимое парочки чемоданов, сообщил, что за недостаточную округлость баулов следует заплатить штраф, и хотел было их отпустить подобру-поздорову. Но напоследок, чисто из любопытства, решил проверить карманы моего товарища, дабы посмотреть, что же везут убирающиеся из Союза нищеброды. Полез в карман пальто. Достал какие-то завалявшиеся старые трамвайные билеты, какую-то мелочь и тут – хлоп – и видит он среди советских гривенников, пятачков и двушек затесалась какая-то блеклая старинная монетка. Он, естественно, выудил её и так, как его учили на таможенных курсах, "понёс" на моего товарища страшным голосом.

– Это ещё что такое! Народное богатство, ценность необычайную вывезти хотите недозволенным способом. Я щас вам устрою!

Товарищ же мой больше удивился, чем испугался, потому как монетка эта никакой ценности не представляла и в кармане оказалась она совершенно случайно. Соответственно он говорит, что, мол, никакая это не ценность, а какая-то дрянь – николаевская копейка, и ценности у неё никакой. На рубль можно 5 штук купить. Таможенник продолжает лениво спорить в надежде выколотить ещё 5 долларов штрафа. И тут ни с того ни с сего влезает в спор жена моего приятеля.

Вы помните древнее такое выражение – "Бойся данайцев, дары приносящих». Я перефразировал бы это выражение в иное – "Бойся жены, рот открывающей».

Так вот, желая защитить своего мужа от недостойных нападок дилетанта и возможного штрафа, она обращается к таможеннику:

– Вы, товарищ, в этом деле не разбираетесь и потому с моим мужем не спорьте, поскольку он является всеми признанным нумизматом номер 1 всей Москвы и Московской области.

Конечно же, мой товарищ не был лучшим нумизматом Москвы. И коллекция монет у него была самая что ни на есть средненькая. И жена его лишь имела в виду, что он является лучшим нумизматом лишь в теоретической части. Но таможенник этот момент уточнять не стал. Он лишь удивлённо посмотрел на неё и произнёс:

– Да-а?! – потом добавил, – подождите здесь минуточку.

После чего удалился по направлению к какому-то чёрному телефону.

Куда он звонит, было неизвестно, но глядя на то, как таможенник радостно подпрыгивает и машет руками, становилось ясным, что ничего хорошего не предвидится. Судя по всему, он докладывал наверх, что за границу отправляется очень важная птица. По достоверным данным – лучший нумизмат Москвы и Московской области, и посему требуется уделить этой "птице" особое внимание. Потом он вернулся. Злорадно сообщил: "Подождите", – и отошел в сторону. Ещё через несколько минут мой товарищ увидел, как в их сторону направляется человек в выглаженной, новенькой форме таможенника. Видимо, это был начальник таможни. За ним семенили ещё трое. Видимо, это был состав лучших потрошителей, снятых начальником с других "объектов".

– Ну шо? – покровительственно обратился начальник. – Нэ знайшов ничога?

– Так вещей у них сколько, – пожаловался таможенник.

– Ничога, – отозвался главный, – знойдём.

Дальше он дал отмашку своим подчинённым:

«Приступайте».

Троица потрошителей приступила. Прежде всего они стащили все чемоданы в одно место и просто высыпали содержимое в одну огромную кучу. После чего они приступили к, если так можно выразиться, «сортировке и проверке вещей». Главный таможенник сидел рядышком на стуле, с удовольствием наблюдая за спорой работой своих подчинённых. Подчинённые же потрошители профессионально мяли вещи, прощупывая швы, простукивали чемоданы, пытаясь вычислить двойное дно. Разбирали матрёшки на части, раскручивали электрические приборы, нисколько не заботясь о том, чтобы собрать их обратно. То есть шёл нормальный лагерный шмон. Товарищ мой уже молчал и лишь тихо уталкивал отброшенные в сторону "растаможенные" вещи в такие же "растаможенные" чемоданы.

Гора вещей, подлежащих проверке, тихонько таяла. Начальник же таможни уже начал нервно ёрзать на стуле. Он всё ещё надеялся услышать радостный вопль своего лучшего сотрудника: "Нашёл!" Но слышался лишь рабочий стук, шелест вещей и матюги таможенников. Наконец, последний шов на одежде был прощупан, последний чемодан простукан и последняя детская игрушка проткнута спицей.

"Ничего!" – как бы сказала троица таможенников, картинно разведя руки. Начальник грустно посмотрел на них и вдруг лицо его засияло.

– Знаю, где прячешь! – радостно закричал начальник таможни, похлопав себя при этом по своей жирной заднице. – Пройдёмте, гражданин. Тут недалеко.

– Куда! Прав не имеете! – попытался прокричать мой товарищ.