Попрощалась юность

–Хочу и буду ему врать.

***

С Артуром Захар познакомился три года назад. В то время в марте две тысячи второго Артур приехал из соседнего поселка в Солнечногорск, купил трудовую книжку и устроился на стройку. Захар, тогда еще пятнадцатилетний подросток с непропорционально длинными руками, ломающимся голосом и кудрявой русой головой, забитой идеями о побеге и познании жизни, появился на стройке ранним утром в первый июньский день. Замешивая цемент, Артур наблюдал, как какой-то паренек ходит за старшим по объекту, умоляя взять его на подработку. Эта картина не менялась минут двадцать, пока старший не смиловался, отправив его к Артуру, мол, будет тебе подмога. Паренек то хватался за палку, торчащую из корыта с цементом, то за рукоять лопаты в куче песка, но так и не сделал до обеда ничего полезного. На перерыве они покурили, и Захар рассказал, хрипя и плюясь от второй или третьей сигареты в жизни, что окончил девятый класс, живет с бабушкой и старшим братом, а мечтает он вовсе не о дипломе юриста, как на том настаивает мама-судья. Одноклассник «заразил» его американской литературой битников, и Захар мечтал однажды стоять с протянутой рукой на всех дорогах мира. А на стройку отправился пристыженный фразой из книги Керуака: «У тебя ни одной мозоли, потому что ты ни разу в жизни не работал». Артур с улыбкой отвечал, что Захар слишком буквально все воспринимает. В этот день Захар заработал ссадину на пальцах и, одухотворенный, отправился домой. Хоть Артур не ожидал его больше увидеть, Захар явился на следующий день. Строительство у него не шло. Чаще он сидел на корточках поблизости, чертил что-то палками по пыли и говорил, говорил, говорил.

Все лето Артур слушал россказни, а осенью Захар познакомил его с тем самым одноклассником. Руслан – скрытный, угрюмый паренек с коллекцией виниловых пластинок, по большей части, мертвых музыкантов, и целой папкой карандашных набросков. Рисовал он только портреты и даже определил для себя любимого художника – Стюарта Сатклиффа. Руслан не старался подражать, лишь находил в его картинах столько красок, сколько не находил в буднях своей жизни. Самоучка-художник и ценитель рок-н-ролла Руслан, стеснительный болтун и мечтатель Захар, изгои среди одноклассников, нашли в скромном работяге Артуре защитника и друга.

Глава 3

В доме с красной крышей по улице Кирова помощница по хозяйству, как ее уважительно называли, с самого утра затеяла уборку. Уборкой Наталья Семеновна занималась по пятницам. И каждый раз, заходя в кабинет хозяина дома Богдана Алексеевича, на котором у нее уборка заканчивалась, оставалась там дольше, чем планировала. Когда она протирала пыль на стеллажах, ее взгляд невольно останавливался на корешках книг о художниках. Никто в доме больше ими не интересовался. Наталья Семеновна нацепляла очки, они всегда висели у нее на шее, и рассматривала фотографию, стоящую в рамке рядом с книгами. Молодая женщина смеялась и прижимала к груди кошку. Наталья Семеновна улыбалась ей, и возвращалась к делам. Пока руки выполняли привычную работу, мыслями она уносилась к светлой грусти. Снимок хранил память о Нине, жене Богдана. Наталья Семеновна знала ее, как никто, – Нину она вырастила.

Тогда еще студентка педагогического колледжа, Наталья устроилась няней пятилетней дочери пианистки Аревик и инженера Михаила Степановича. В просторной квартире с высокими окнами Нина была любимой дочкой и счастливым ребенком. Днями слушала, как мама дает частные уроки игры, вечерами гуляла с няней, а перед сном затаивалась в комнате и секретничала с папой. Нина впитала горячее солнце Еревана и пылкий нрав многочисленной маминой родни. Но не только армянскую кровь она унаследовала от матери. Та не признавала ничего, кроме творчества. Так в юном возрасте Нина определилась с делом жизни, сумев пресечь сомнения отца. Она отвечала: «Я не стану инженером, врачом я тоже не буду. Для музыки у меня слишком короткие пальцы. А вот чтобы работать кистью, в самый раз». Во всем ее поддерживала Наталья Семеновна. В семнадцать Нина впервые побывала на родине папы в Краснодарском крае, там познакомилась с Богданом. Он был покорен тем, как юная особа с пламенным взглядом отбилась сама и защитила подруг от хулиганов, устроив им словесную выволочку. Прежде чем Нина осталась в городке, вопреки уговорам родителей, она моталась к Богдану, заканчивая обучение в художественном колледже в Ереване. Но после окончания колледжа Нину удержать не смогли. Она перебралась к Богдану и позвала с собой драгоценную няню. Так Наталья Семеновна взяла на себя домашние дела в их семье, а вскоре вспомнила самое начало своей карьеры и стала помогать с детьми.

От воспоминаний на душе у Натальи Семеновны разливалась теплота. Живо чувство, что вот сейчас послышатся легкие быстрые шаги, за скрипом двери раздастся голос: «Наталья Семеновна, вы здесь? Вы мне нужны». Как же вышло, что в следующем месяце ей нужно готовить поминки на вторую годовщину смерти ее деточки? Наталья Семеновна сняла очки. Шмыгая носом, протерла глаза и подошла к журнальному столику. Там лежали сложенные стопкой старые фотографии. «Тоже вспоминал», – решила она.

Пока она заканчивала уборку в кабинете Богдана Алексеевича, на улице садовник ругался с соседским мальчиком. Бурча, он застучал в панорамное окно зала, вызывая Наталью Семеновну. Она выскочила на ступени и возмущенно закричала:

– Я ж вас предупреждала, не трогайте Толика!

– Он опять навесил крысу на забор. А мне это зачем? Мне доверили следить за порядком, а он мне тут крыс развешивает. Хозяин распорядился ждать у ворот, скоро привезут цемент, я должен его принять. А вы будьте у телефона, вдруг позвонят уточнить адрес.

– Где мальчик?

– Убежал ваш мальчик. И я уверен, за новой крысой. Будьте у телефона, а я буду у ворот.

– Командир! – бросила Наталья Семеновна и вернулась в дом.

На кухне она переодела фартук и занялась обедом. Садовник маячил под окном и время от времени кричал: «Вы у телефона?». Наталья Семеновна не обращала внимания. Она не маленькая, как услышит звонок, так подойдет. Вскоре телефон все-таки зазвонил. Соседка разыскивала внука Толика.

– Я не видела. Но говорят, – Наталья Семеновна посмотрела в окно на садовника, – он с утра развешивал крыс у нас на заборе.

– Вот засранец! Проверю в погребе, – ответила соседка.

Наталья Семеновна вернулась на кухню и выглянула в окно. Толика нигде не было. Вдруг хлопнула входная дверь и из коридора послышалось: «Халтурите, Наталья Семеновна». В арке показался садовник.

– Вы не успеете добежать к телефону.

– А вы что ж покинули пост? – желчно спросила она. На плите в кастрюле закипела вода, и Наталья Семеновна взялась погружать нарезанные овощи. Садовник прошел к раковине и промыл руки и горсть черешни.

– На что вам цемент, Леонид? – между делом спросила она, не глядя в его рыжее лицо.

– Цементировать погреб, – ответил довольный собой садовник. – Вас не беспокоят эти крысы? А нас с хозяином беспокоят.

Наталья Семеновна метнула злобный взгляд.

– Себя зацементируйте. Люди там хранят продукты, зерно для кур. Чем они будут кормиться?

Садовник усмехнулся.

– Им Богдан Алексеевич помогает. Не пропадут.

– А вы не распоряжайтесь, кому как жить. Никто вам не позволит его закрыть.

– Глупая женщина, никто и не собирается закрывать погреб. Вы так помешаны на этом… глупом мальчике, что вам везде мерещатся его враги. Я буду цементировать щели от проклятущих крыс. Идите лучше к телефону. Скоро позвонят.

Наталья Семеновна пришла в ярость от его хамства. Так шутить над ней!

– Идите лучше вы, – прикрикнула она. – Караульте ворота.

Не успела она отвернуться, как раздался звонок.

– Что это? Телефон?

– Вот! Я ж вам сказал, будьте у телефона. Успеете ли теперь добежать в вашем-то возрасте?

Наталья Семеновна сняла с плеча полотенце и бросила в прищуренное лицо садовника.

Наталья Семеновна упала в кресло и схватила трубку: