Попрощалась юность

Нина не признавала их вражду: обычные детские шалости, все равно, что разбитая кружка. Поддерживал Руслана только папа. Богдан постоянно напоминал Нине, что ребенок чужой, у него есть мать, а внешне Филипп копия своего отца Романа, Нина дулась: «Ну, и где его отец? Я его не вижу».

Спустя год Филипп все чаще оставался с ночевкой, для него купили отдельную кровать и поставили в комнате Руслана. В те дни мама, Руслан и Филипп, гуляли до самых сумерек. Нина поливала цветы, и на влагу из нор выбирались лягушки. Филипп ловил их, а Руслан сидел на ступенях, вдыхая свежий воздух, и тревожился из-за предстоящей ночи с маленьким чудовищем в одной комнате. Перед сном пока Руслан чистил зубы, мама обмывала чумазые ноги Филиппа, а он тараторил ей в лицо разные нелепости. Уже лежа в постели, он продолжал говорить, не отпуская Нину, а когда свет гас, и за мамой закрывалась дверь, Филипп начинал донимать Руслана рассказами о животных. У Руслана скользкая земляная живность вызывала страх и омерзение. Однажды, засыпая, он нащупал большим пальцем ноги лягушку, закрученную в пододеяльник. Руслан завизжал так, что через мгновение в комнате были папа, мама и Наталья Семеновна. Но и после этого мама не разозлилась на Филиппа. Два месяца Руслан вскакивал среди ночи и бежал к родителям, видя во сне забирающегося к нему под одеяло лягушонка с таким же, как у Филиппа смехом.

Руслан воображал и загадывал, что чудовище в очередной раз споткнется о порог дома и разобьется вдребезги. А чудовище в один день просто не появилось в их доме. И второй и третий день Руслан слушал тишину, гулко отдающуюся в ушах. В комнаты вернулась пустота, возникшая после смерти Мити. На четвертый день мама рассталась со сном. Руслан не чувствовал ее ласкового взгляда и тепла рук, смотрела она или поверх него, когда он просился в ее объятия, или куда-то в сторону. «Иди, поиграй» – и остывший поцелуй в щеку. Он часто заставал маму в кресле. Обняв ноги, она пустыми глазами смотрела на книжный шкаф. Как будто четыре года с Филиппом были маленьким фильмом, вставленным в их жизнь. Почти все, что Нина говорила, сводилось к воспоминаниям о Филиппе. А что после этого? А после так они и жили: ходили на цыпочках, говорили в полголоса, громче шагов слышался бы стук рассыпанных по полу бусин. И мама их не собирала, а сидела на полу и смотрела невидящим взглядом и думала о ком-то. О Филиппе. Тогда Руслан испугался. Второй раз он стал причиной маминой скорби. Новой его молитвой стала просьба вернуть Филиппа. С каким же опозданием она сбылась.

Глава 5

В прохладе гостиничного номера Филипп проспал весь день. Ему снился Руслан, добирающийся на попутных машинах по южному побережью. В его сне они поменялись местами, и сам он оказался по ту сторону двери, в которую постучал Руслан. Филипп проснулся с вопросом: «А он мне откроет?».

В коридоре раздались приглушенные звуки возни и голоса. Соседний номер покидали постояльцы. Спросонья среди общего шума Филиппу послышался знакомый мужской голос, на мгновение показалось, что это отец. Он вскочил с постели и бросился к двери, прислушиваясь. Нет, показалось.

Он вернулся на кровать и разложил на ней содержимое рюкзака: последнюю пачку денег, связанную резинкой, документы, пистолет и несколько футболок. Вещи еще хранили следы прошлой жизни.

И где-то там, в прошлой жизни, услышав шаги отца на лестнице, Филипп достал из этого же рюкзака учебники и тетради. Шаги приближались. Он включил радиоприемник и подровнял разложенные тетради и учебники. Отец прошел по комнате и присел на кровать позади него.

– Тебе не интересно, зачем я здесь? – спросил он.

«Голос похож, – подумал Филипп, прислушиваясь к разговору в коридоре. – Но там говорят о забытом в номере пиджаке. Отец бы об этом не беспокоился».

– Я бы предположил, что вы хотите проверить домашнее задание, но я не приступал к нему. Поэтому я не знаю, – так он ответил отцу на интересующий его вопрос. От напряжения у него срывался голос. Музыка звучала слишком громко, и слишком неподходящий для нее был момент. Филипп потянулся к приемнику и выключил его. Закрыв глаза, он уговаривал себя оставаться спокойным.

Отец встал и за пару шагов оказался за его спиной. Он потянул Филиппа за воротник рубашки. Филипп зажмурился, теперь догадавшись, зачем он пришел.

– Повернись, – сказал отец.

Вещи, которые Филипп разложил на кровати, пахли порошком и ливанским солнцем, на паспорте оставались отпечатки пальцев отца.

Этими цепкими пальцами отец потянул его за ворот к зеркалу.

– Это что?

На шее Филиппа виднелись два небольших кровоподтека.

– Упал. Ушибся в ванной.

– Ушибся шеей? – отец не кричал, но говорил таким тоном, который пронимал сильнее крика. – Идем, покажешь, как ты это сделал.

Филипп уперся, не поднимая на отца глаз. Отец схватил его обеими руками за шею и швырнул к стене.

Итак, План Б. Филипп снял резинку с пачки денег и пересчитал, переведя получившуюся сумму в ливанские фунты. «Если там действительно семь с половиной тысяч рублей, что мне с ними делать?».

Едва Филипп сообразил, что чуть не прикусил язык, когда клацнула челюсть, как непроизвольно зажмурился от резкой боли. Отец дал ему увесистую пощечину.

– Нравится? Получишь еще. Я не потерплю от тебя блуда, – сказал он и вышел из комнаты.

«План А – Руслан откроет мне дверь. План Б?». Он достал одну из футболок и почувствовал на ней легкий запах бензина. В ней он уходил из дома. В нее был завернут пистолет. Филипп проверил его и сложил обратно на дно рюкзака.

В той прошлой жизни он взял ручку, поправил учебник, чтобы лежал ровно, но не смог ничего написать, присел и уронил голову на стол. Его накрыло желание разорвать все, что лежало перед ним, но он сдержался. Еще не время. Нужно было выполнять задания, и он потянулся к ручке.

Не прошло и недели со дня его побега. Какие шансы, что отец догадается искать его здесь? Филипп прислушался. В коридоре затихли. «Я сам приду к Руслану», – решил он, не подозревая, что отец уже позвонил старому другу в Солнечногорск, и попросил задержать Филиппа в городе до приезда надежного человека.

***

При свете дня улица, которую Филипп посетил вчера ночью, выглядела совсем по-другому. Как и говорил Ваня, городок за десять лет вырос, а жители раздобрели и смогли позволить себе перемены. Дома, которые он помнил из детства, словно испарились, на их месте выросли красивые коттеджи, возвышающиеся за высокими заборами. Улица утопала в лучах солнца, Филипп шел по пустынной дороге, то оглядываясь по сторонам, то всматриваясь вдаль. Асфальта здесь раньше не было. Филипп остановился и огляделся. Он помнил лишь примерное расположение дома с красной крышей, где-то рядом с выездом на шоссе. Если сейчас он не увидит поворота на детскую площадку, тогда это не та улица. Какая тогда та? Он приближался к концу улицы, но ничего не понимал. Дома, хоть немного похожего на тот, в котором он жил, нигде не было. Второй или третий от дороги… Филипп зажмурился, пытаясь воскресить перед глазами хоть какие-то детали. Второй или третий? Напротив него не было других домов, это он помню. Через дорогу от дома высились тополя и начинался пустырь, поросший бурьяном. Филипп остановился в нескольких метрах от него, разглядывая двухэтажный коттедж за высоким забором. На фундаменте забора сидел мальчик. Может, брат Руслана? За десять лет могло случиться и такое. Только тот, кого видел Филипп, мало походил на десятилетнего. Может, родственник? Десять лет прошло, может, здесь живут другие люди. Но все же решил подойти. На приветствие мальчик не ответил, продолжал заглядывать во двор, просунув лицо между прутьев. Одну ногу он поджал, а другой болтала. Филипп обратил внимание на огромные со стоптанными задниками кроссовки на его ногах и развязанные пыльные шнурки, и перевел взгляд на свои новые, белые кроссовки.