Отпусти меня

— Это было сказано не тебе, Вика.

— Да, это было сказано не вам, — подтвердила я слова дока.

Два с половиной года назад, у нас состоялся точно такой же диалог, когда я выходила из клиники. Он был идентичен до последнего звука. С той только разницей, что в прошлый раз в моём голосе звучали игривые нотки, а в этот — лишь сталь, закалённая льдом.

Кивнув обоим на прощание, я поспешила в сторону выхода. Но не успела я сделать и пары шагов, как меня остановили. Миша, нагнав меня, коснулся моего локтя, вынуждая остановиться и развернуться.

— Что? — процедила я недовольно, чувствуя, что еще немного — и меня разорвёт.

Поймите меня правильно — я провела более сорока минут наедине с мужчиной, которого когда-то очень сильно любила. Так сильно, что когда он ушел — я оказалась буквально уничтожена. Мне пришлось собирать себя по крупицам, пытаясь научиться жить в этом странном, чужом мире, в котором его уже не было. И в какой-то момент я смогла убедить себя, что мы больше никогда не увидимся. Но вот, я сидела напротив него, слушала его мягкий, с бархатными нотками голос, который вещал мне о каких-то кислотах, балансе и прочем. И при всём этом, я старательно гнала от себя назойливые воспоминания о том, как он говорил мне совершенно иные вещи. Порой — весьма неприличные. Как я краснела, смущалась, но подсознательно хотела слушать их снова и снова.

Моя выдержка за годы так и не стала железной. У неё были пределы. И я понимала, что если не окажусь от Миши как можно дальше — случится что-то ужасное. Что-то, о чем я потом пожалею.

— Маша, моя смена уже закончилась. Может, я подвезу тебя?

Простите, что? Нет, не так. ЧТО?! Да, вот это верная интонация. Михаил Павлов, этот грёбаный доктор, который на два года словно умер, а потом воскрес и начал шевелить палкой осиной гнездо под названием «чувства Маши», предложил что?!

Уняв сердце, которое с неожиданной силой заколотилось, словно желая пробить нахрен грудную клетку, я прищурилась и спросила, понизив голос:

— Ты издеваешься? Да я к маньяку в машину сяду с бОльшим удовольствием. Даже если у него на капоте будет крупно написано «Насилую исключительно рыжих женщин».

Павлов поморщился:

— Это перебор, тебе не кажется?

— Нет, не кажется! — отрезала я, — Перебор — это пытаться быть милым с той, кого ты бросил два года назад в надежде, что она забыла, как по скотски ты поступил! Или что это? Попытка загладить вину? Неужели наш добрый доктор плохо спит ночами из-за того, что разбил сердце маленькой наивной журналистке?

— Маша, я просто пытаюсь быть вежливым, — попытался как-то оправдаться Миша, но мне было не до этого — меня прорвало.

— Знаешь что? Засунь свою вежливость в свой собственный зад! — выкрикнула я.

Своим эмоциональным всплеском я привлекла к нам внимание нескольких пациентов и парочки медсестёр. Даже Вика вынырнула из своего эфемерного мирка и взглянула в нашу сторону с живым интересом. Женская душа почуяла свежую сплетню. Вот только я была не настроена на то, чтобы утолить её любопытство. Вместо этого, смерив доктора, как я надеялась, презрительным взглядом, я развернулась — и почти бегом бросилась в сторону выхода.

Оказавшись на крыльце, я поняла, что тот день смог стать еще хуже. Потому что на улице шёл дождь. Даже не так — так был самый настоящий ливень. Такой, словно само море решило вылиться на наши бестолковые головы. И зонта у меня с собой не было. Потому что я, написав прогноз погоды, просто напросто проигнорировала его, решив, что синоптики в очередной раз соврали. Молодец, Маша. Это вышка.

Дойти до автобусной остановки и при этом не вымокнуть до нитки, у меня не было ни единого шанса. Поэтому я решила воспользоваться старым добрым такси. Но не тут-то было — популярное приложение говорило мне, что машину я буду ждать минут сорок, как минимум. А позвонив в другие сервисы, я услышала от операторов разной степени вежливости, что свободных машин не было.

Мне хотелось выть. Ибо я застряла на крыльце частной медицинской клиники и, как сахарная, боялась сделать шаг. Потому что — ну серьезно? Там же настоящая стена дождя была. Просто лило как из ведра. Я любила принимать душ, но не таким вот образом.

Пока я, покусывая ноготь на большой пальце, отчаянно размышляла, как поступить, кому звонить и куда податься, к крыльцу подъехала машина. И даже сквозь пелену воды я узнала эту синюю иномарку. Одно стекло на переднем окне симпатичной «Шкоды» опустилось, и знакомый голос крикнул:

— Маша, садись!

Но я упрямо покачала головой:

— Спасибо, но я как-нибудь сама.

— Сергеева, не глупи! — в голосе Миши впервые я услышала нотки раздражения, — Такси ты не дождёшься. Точно не сегодня — они бастуют из-за каких-то своих внутренних разборок. Так что завязывай вредничать и полезай в машину.

Помните, я говорила, что если проведу с Павловым еще немного времени, то случится что-то ужасное? Ну, так вот, я накаркала. Потому что, чуть подумав, я всё же смирилась с неизбежным и, прикрыв голову сумкой, сбежала по ступенькам, устремившись в сторону машины. А Док, добрая душа, тем временем уже открыл для меня дверцу, перегнувшись через сидение. Я нырнула в тёплый и сухой салон, после чего выдохнула:

— Спасибо.

За те несколько секунд, что я провела под открытым небом, мой плащ вымок насквозь, так что я сняла его и бросила на заднее сидение. Брюки тоже были слегка влажными, но их я снимать при докторе не стала. Еще чего не хватало.

Если я была, мягко говоря, недовольна сложившейся ситуацией, до Док, наоборот, сверкал, как начищенный медный пятак. А вот мне больше всего хотелось ему двинуть. Можно даже в тот же самый пятак.

— Адрес, насколько я помню, не поменялся? — поинтересовался Миша.

— Нет, — отозвалась я лаконично.

Решив, что раз уж нырнула в это пекло, то нужно хотя бы не усугублять ситуацию, я отвернулась к окну. Мои намерения были более чем понятны и просты — игнорировать его. Максимально. Думать о птицах, бабочках и прочем, смотреть на дождь — да на что угодно, только не на Мишу. Не говорить, не думать, не чувствовать.

Слава богам, что Павлов решил не рисковать своей головой и не доставал меня. Он включил приёмник и просто вёз меня в сторону дома. А я всё отчетливее понимала, что у меня начинали трястись руки. И влажная одежда была тут не при чём. Просто он был слишком близко. Всё это было…слишком. Перебор. Я была не готова.

Когда машина, наконец, притормозила возле моего подъезда, я почти рывком схватила свои сумку и плащ. Когда я уже взялась за ручку двери, Миша неожиданно подал голос:

— Телефон?

— Эм…что? — растерянно спросила я.

— Проверь, чтобы телефон был у тебя.

Нахмурившись, я достала аппарат из сумки и показала доктору. Тот кивнул и вдруг спросил:

— Помнишь, как ты оставила его в моей машине, а потом бегала по городу в поисках интернета?

Против воли я улыбнулась. Потому что история была действительно забавная. И попасть в такую идиотскую ситуацию могла только я.

*****

Два года и четыре месяца назад.

— Ну, всё, Мандаринка моя, приехали, — Миша, заглушив двигатель, повернулся к сидящей рядом девушке.

Пара только вернулась из кино — они решили побаловать себя ночным сеансом, и рыжая едва сдерживала зевки. Её спутник тоже держался из последних сил — ему утром ещё нужно было рано вставать и ехать в клинику, спасать жизни. Поэтому он привёз любимую не к себе, а в её родные стены — точнее, те, которые она снимала.

— Это был хороший вечер, — с улыбкой признала Маша.

— Это точно. А уж видеть тебя в этих очках…просто уффф… — протянул Павлов, заставляя девушку в очередной раз покраснеть.

Рыжая из-за своей работы начала потихоньку терять зрение. Очки или линзы с диоптриями она надевать пока не решалась, да и врачи говорили, что от этого процесс лишь ускорится. Однако, не желая лишний раз напрягать глаза, она носила специальные очки, с защитными стёклами. Они были ещё слегка затемнены, от чего картинка не била так сильно по глазам, и они не так сильно уставали. Это был их первый поход в кино, несмотря на то, что Миша и Маша были вместе уже пару месяцев. Их конфетно-букетный период протекал несколько неправильно — они много гуляли и часто бывали у него дома, но вот такими вещами, вроде катка или кино, баловались редко. И Миша решил, что это нужно изменить. Потому что, по его словам, «когда они съедутся и у них появятся дети, они будут жалеть, что не делали этого». Да, доктор уже всерьез поднимал тему совместного будущего, заставляя Машу и радоваться, и смущаться, и удивляться одновременно. Потому что раньше такого не было. Никто никогда не строил таких планов на девушку, не хотел этого. Будущего с ней.