Отпусти меня

Так вот, очки. Увидев их на Маше, Павлов сперва опешил. И не потому что они рыжей не шли — очень даже наоборот. Просто доктор мысленно уже нарисовал несколько не самых приличных сцен, в которых главной героиней была сама Маша. И обязательно на ней были эти очки. И Михаил не упустил возможности поделиться своими соображениями с Машей, шепнув ей их на ухо и услышав сдавленное:

— Пошляк! — а затем, после небольшой паузы, — Хм…что-то в этом есть.

Мише нравилось это — открывать новую сторону девушки. Она была довольно темпераментной, но словно стеснялась этого. Рыжая постоянно извинялась за что-то — за свои слова, какие-то действия, она смущалась своих собственных желаний, даже если они совпадали с его. Павлову нравилось помогать ей преодолеть это, он словно — нет, не учил её. Скорее, раскрепощал, помогал узнать саму себя и примириться с этой стороной. Которую мог видеть только он. И с каждым днём она открывалась ему всё больше. И Миша видел, что потенциал у его половинки был просто неиссякаемый. Что ему невероятно нравилось.

Фильм они всё же посмотрели, несмотря на некоторые поползновения мужчины в сторону коленок своей девушки. Маша не била его, нет — она с улыбкой брала его за руку и включалась в эту игру. И уже доктору приходилось кивать в сторону экрана и говорить:

— Смотри.

После Миша, как и обычно, отвез девушку домой. И они — снова по привычке — сидели в машине еще, по меньшей мере, минут пятнадцать, не в силах оторваться друг от друга.

В какой-то момент доктор, на правах более взрослого и потому мудрого человека, смог прервать поцелуй и даже почти убрал руки от талии девушки:

— Мандаринка, отпускай меня.

— Я тебя и не держу, — шепнула Маша, глядя на мужчину пронзительно зелёными глазами.

— Ты даже не представляешь, как сильно ошибаешься, — также тихо сказал мужчина, — Но мне правда пора. Завтра тяжёлый день.

Вздохнув, рыжая кивнула:

— Конечно. Напиши, как будешь дома.

— Конечно, моя милая. И ты тоже, — добавил он с улыбкой.

— Ну, мне тут три этажа подняться — и дело сделано, — заметила Маша.

— И всё равно — напиши, — настаивал Павлов.

— Хорошо, убедил.

Поцеловав любимого на прощание, девушка, прихватив свой кожаный рюкзачок, вышла из машины и нырнула в подъезд. Оказавшись в квартире, она полезла в карман за телефоном — и не обнаружила его там. Нахмурившись, Маша заглянула в рюкзак, но и там аппарата не было. Рыжая вытряхнула всё содержимое баульчика прямо на пол, но это ничем не помогло — телефона не было.

Пожав плечами, Маша разулась и пошла в комнату, намереваясь включить ноутбук и написать Мише, что она, по всей видимости, где-то оставила аппарат, но на полпути замерла. Потому что осознала одну простую вещь — она никак не сможет связаться с ним.

Всё дело было в том, что Сергеева переехала в ту квартиру за пару недель до знакомства с Мишей, и она всё время забывала провести интернет. Её вечно что-то отвлекало — точнее, кто-то. Да и не проводила она столько времени дома, чтобы напрягаться и потом платить за слугу, которой, по сути, и не пользовалась. Маша раздавала себе вай-фай с телефона. Которого у неё не было. И никакого другого, запасного аппарата, под рукой тоже не было. То есть Сергеева оказалась фактически отрезана от внешнего мира.

Одновременно с этим рыжая осознала еще одну вещь — она не помнила, где оставила телефон. Он мог выпасть из кармана брюк в машине и остаться на сидении — тогда Миша запросто увидел бы его и вернул девушке. Но была также вероятность, что Маша бросила его в бардачок, вместе с влажными салфетками, которые она брала в кино и держала в том же кармане. Тогда Павлов бы его не увидел, а поднявшись в свою квартиру и позвонив ей — не услышал бы звонок. Утром бы аппарат просто сел и доктор снова не понял бы, почему девушка решила не отвечать на его звонки и сообщения.

Существовал и третий вариант. Маша могла выронить телефон где-то по дороге. Или оставить его в кинотеатре. Исход был один — она бы никак не смогла связаться с Мишей. Да и вообще ни с кем, потому что номеров наизусть она не знала. И интернета у неё тоже не было.

Вот так, в современном мире и терялись люди. Не было телефона — и всё, человек, считай, пропал. Обо всем этом девушка думала, пока судорожно обувалась и, схватив кошелёк, выбегала из квартиры. Её расчет был прост — добежать до редакции, которая расположилась в трёх минутах от её дома, включить рабочий компьютер и написать Мише. Просто чтобы он понимал, что случилось. А дальше действовать по ситуации.

Но её план провалился с треском, когда Сергеева, добежав до работы, уткнулась носом в запертую дверь. Охранник повесил замок и магнитный ключ был бесполезен. Маша сдержала свой первый порыв — пнуть дверь, и начала судорожно размышлять, что делать дальше. Время приближалось к половине первого ночи и искать прохожих, чтобы попросить телефон ради выхода в социальную сеть, было бесполезно. Но Маша была всё же сообразительной девочкой. Она вспомнила, что недалеко от редакции — да и от дома — расположился интернет-клуб, который работал круглосуточно. В молодости она часто зависала там со своим не то другом, не то парнем. В общем, это были детали. Главное, что это место всё ещё работало, и там был относительно дешёвый интернет.

Сергеева никогда так быстро не бегала. Она за несколько минут почти долетела до здания, на котором светилась неоновая вывеска «Джедай». Поднявшись на второй этаж, она купила карточку с двумя часами интернета (меньше просто не было) и, вставив её в специальный паз, открыла браузер и ввела свои логин и пароль. В этот момент она радовалась тому, что не послушалась своих друзей, которые давно советовали ей поставить дополнительную защиту на свою страницу — чтобы при попытке зайти с чужого компьютера ей на — внимание! — телефон приходил специальный код подтверждения. Сделай она это — и всё, плакали её надежды.

Стоило странице загрузиться, как Маша перешла в раздел «личные сообщения». Где уже висело послание от Миши с коротким:

«Скажи номер квартиры»

Выдохнув, Маша написала:

«Миша, это перда! Телефон у тебя?»

«Да. Открой дверь»

Маша закусила губу. Значит, аппарат всё же остался на сидении. И её мужчина уже успел найти его и даже вернуться к её дому. Придвинув к себе клавиатуру, рыжая быстро настрочила ответ:

«Я поздравляю себя! Я не дома! У меня ведь дома инета нет. Я пошла его искать. Я в «Джедае». Интернет-клуб. Пипец. Такое могло только со мной случиться»

Миша был лаконичен, ответив коротким:

«Сиди там. Сейчас приеду».

«Напишешь — я спущусь», — отозвалась Маша и приписала полное раскаяния, — «Прости».

Ей действительно было стыдно. Потому что она понимала, что из-за неё любимый мужчина, вместо того, чтобы ложиться спать, ехал домой к рыжей дурёхе, чтобы вернуть ей телефон, а в итоге был вынужден еще и искать какой-то там интернет-клуб.

Миша приехал быстро. И, вопреки просьбе, сам поднялся к Маше, которая сидела на высоком барном стуле и смотрела на него взглядом побитого щенка. А вот Павлов, наоборот, улыбался и был настроен весьма оптимистично.

— Привет, похитительница моего сна! — заявил он громко, приблизившись к девушке.

Маша же, вздохнув, уткнулась лицом в его грудь и пробормотала:

— Да-да, а еще я в неё ем.

Это была их маленькая шутка — ответ на негласный вопрос «зачем тебе голова?», который повисал в воздухе в тот момент, когда кто-то из них двоих тупил. И Маша могла с честью сказать, что нередко задавала этот вопрос и самому доктору.

Который, приобняв девушку и поцеловав в макушку, спросил:

— Ну, что, попытка номер два подбросить тебя до дома?

— Давай, — кивнула Маша.

— И вообще, это что за дела? — спросил Павлов, когда они сели в машину, — Я её довожу до самого подъезда, чтобы ничего, не дай бог, не случилось. А стоит мне отъехать — и ты уже за порог! В какие-то интернет-клубы убегаешь.

— Это что, — хмыкнула рыжая, — Знал бы ты, какой у меня был забег.