Страница 17 из 26
Она выпила немного белого игристого вина, а в левой руке сжала крестильный медальон матери, который считала своим талисманом.
– Оставим позади наши огорчения и неприязнь, – мягко сказал Ричард. – Лисбет, любимая, я знаю, тебе много пришлось выстрадать, но твои родители желали тебе счастья. Поэтому прошу, оставь на время поиски правды и ответов, которые облегчения не принесут. Это касается и вас, Жан!
– Отлично сказано! – подхватила Бонни. – Элизабет, мы посреди океана, и тут никто тебя не обидит!
Молодая женщина разгладила невидимую складочку на юбке. Ей все еще было очень тревожно. Что ж, придется делать вид, что все хорошо, – притворяться, ни на мгновение не забывая о предостережении свыше. Что, если не предостережение, этот сон, в котором она увидела себя раненой? Удар ножом? Выстрел? Если б знать!
И пока она, сидя за столом, безмятежно улыбалась близким, в голове неотвязно крутилось: «Кто умирает? Кто?»
Гуго Ларош провел эту ночь на раскладной кровати, которую по его просьбе установили тут же, в рабочем кабинете доктора Фоше. А пробудившись, невольно ужаснулся содеянному. Неужели он столько всего натворил? Ощущение было, будто смотришь со стороны на чьи-то чужие безумства… Расстроенный, он потер глаза и сел на край своего узкого ложа.
– Как он? – спросил Ларош у врача, который склонился над Жюстеном. – Жив или?…
– Цепляется за жизнь, – отвечал доктор Фоше. – Ничего обещать не могу, но операцию парень пережил. И это уже достижение. Сейчас он под действием опия, я дал большую дозу.
Ларош встал – взъерошенный, осунувшийся, под глазами темные круги. Рубашка на нем измялась, штаны были сплошь в пятнах крови.
– Нечасто я видел тебя в таком состоянии, Гуго! – обернулся к нему друг. – Даже в тот день, когда ты сообщил о смерти дочери. Хотелось бы получить кое-какие пояснения!
– Разумеется, я как раз собирался это сделать. Мы здесь одни? Где жена?
– С приходом тепла Беатрис уезжает на виллу, в Руайан. Странно, что ты спрашиваешь… Пока ее нет, мы постоянно собираемся у меня, чтобы поиграть в бридж.
– Да-да, конечно. Хорошо, что ее нет дома.
С этими словами Ларош подошел к смотровому столу, на котором лежал Жюстен. Послушал, как тот тихонько дышит, всмотрелся в бледное до желтизны лицо. Давно забытое волнение овладело Гуго Ларошем. Вспомнилось, как Катрин, еще совсем крошка, упала и поранилась и как он ходил смотреть, как она спит… Он вздрогнул всем телом.
– Надеюсь, он поправится, – проговорил помещик бесцветным голосом.
– Остается уповать на милость Господню, Гуго! Идем в кухню, я сварю нам кофе. Беатрис увезла с собой прислугу. Но это не страшно, на четверть часа можно оставить парня одного.
Ларош только кивнул. Он думал про Коля, которого отправил в Гревиль с приказом держать язык за зубами и к обеду вернуться в Эгр верхом и привести с собой оседланного Галанта.
– Мариетта пристанет с расспросами. Что мне ей говорить? – спросил Коля. – Невестка ведь…
– Скажешь, что Жюстен в хороших руках.
Пока друг Леон заливал кипяток в белый фарфоровый кофейник, Ларош вспомнил и про Мариетту. Перед отъездом он отвел молодую прачку в сторонку – сказать, чтобы тоже попусту не болтала. Та пообещала молчать, но – за кругленькую сумму.
– И в замок ваш, мсье, я больше ни ногой! Если обманете с деньгами, все расскажу жандармам. А если Жюстен умрет, заплатите вдвое против условленного!
Внезапно Лароша прошиб холодный пот: что, если эта девчонка проговорится? Ему конец!
– Ты как себя чувствуешь? – спросил Фоше, который уже какое-то время наблюдал за другом. – Может, виноградной водки? Разумеется, из твоих винокурен.
– Охотно! – тихо ответил помещик, присаживаясь к столу.
Доктор последовал его примеру. Сквозь пар, поднимавшийся от чашки с кофе, он испытующе смотрел на гостя.
– Я весь внимание, Гуго! Ну, откуда взялся этот юноша? Мы с тобой вместе учились в лицее, вместе сражались с пруссаками, но про сына, которому теперь уже двадцать лет, я слышу впервые. Полагаю, прижит на стороне.
– Все просто, Леон. Одно время я по глупости связался с одной из служанок. Это было трудное для нас с Аделой время: у нее снова случился выкидыш. Об этом я могу не рассказывать, ты в курсе. Кроме Катрин, других детей у нас не было. А она как раз бегала на свидания к Гийому Дюкену, за которого потом вышла замуж. Я тогда запил, каюсь.
– Вот оно что… – покивал доктор. – А не о Мадлен ли ты говоришь?
– Увы, о ней! Беременность она скрыла и под каким-то предлогом, не помню, на время уехала. Я, честно говоря, вздохнул с облегчением. И вот недавно узнаю, что, когда ее сыну исполнилось два года, она тайком привезла его в замок, где мальчик и рос. По его словам, Мадлен держала его на чердаке, колотила и чуть ли не морила голодом.
– Что? Вы с Аделой не подозревали, что на чердаке живет ребенок?
– Нет. Уже в подростковом возрасте мальчишку снова отправили пожить к родне, но ненадолго: Мадлен предложила мне взять конюхом паренька, якобы своего племянника, и я согласился. И, надо сказать, я был им доволен, даже больше. Парень оказался старательным, хорошо ладил с лошадьми, а для этого нужно особое чутье. Что еще сказать? Я был к нему добр, не чурался его общества. А потом случилось горе, и завертелось… Когда погибла Катрин, Мадлен решила предъявить мне сына, нового наследника усадьбы. Да только планы ее расстроились: Жюстен узнал правду и сбежал.
Леон Фоше нервно постукивал пальцами по столу. Вид у него был озабоченный.
– Гуго, я, как и все, читаю газеты. Мадлен Кинтар чуть больше года тому назад осудили за убийство любовника, Венсана, который долго служил у тебя конюхом. А еще она пыталась отравить твою жену. Как большой поклонник Золя, могу сказать, что в цикле романов «Ругон-Маккары» он выдвигает занятную теорию о наследственности, одновременно шокирующую и интересную. Этот юноша, Жюстен, может оказаться таким же злонамеренным и опасным, как его мать.
– Это не тот случай, Леон. Жюстен очень похож на мою дочь, мою крошку Катрин.
– Гуго, что конкретно произошло? – не отступал друг.
– Трагическая случайность! – отмахнулся Ларош. – Я был на заднем дворе, заряжал ружье. Старик Леандр сказал, что вокруг загона для жеребят бродит больная лисица, возможно, что и бешеная. И тут заржал мой Галант. Смотрю – в траве мелькнуло рыжее. Я прицелился, нажал на гашетку… Не понимаю, откуда он взялся, этот Жюстен! И попал под пулю! Приехал со мной повидаться, бедняга. Господи, если он умрет, никогда себе этого не прощу! Леон, кроме него, у меня теперь никого нет! Ты же знаешь, Элизабет, внучка, разбила мне сердце, когда вышла замуж за американца и уехала с ним в Нью-Йорк. Я уже рассказывал тебе все это в мае, когда мы встретились на ярмарке!
Ответное молчание врача было для Лароша мучительным. Леон Фоше старательно отводил глаза, а потом и вовсе уставился на свою чашку. Тогда Ларош залпом выпил водку, к которой до сих пор не прикасался.
– Почему ты молчишь? – не выдержал он. – Почему?
– Я не привык говорить, не подумав. Гуго, если все было так, как ты рассказываешь, то тебе действительно очень не повезло. Это касается и вчерашних событий, и прошлого вообще. Ты много пережил и никогда не опускал рук. Но и я не хочу становиться сообщником в покушении на убийство! Ты признаешься, что злоупотреблял спиртным, и вчера ты был пьян, это ощущалось по запаху изо рта. Значит, при виде сына Мадлен ты вполне мог впасть в бешенство. И не надо так на меня смотреть! Надеюсь, Жюстен, если выживет, подтвердит твою версию событий.
Побелевший от ярости Ларош так сжал пальцами пустую чарку, что едва ее не раздавил.
– Как смеешь ты меня подозревать? – вскричал он. – Я считал, мы друзья!
– Друг не обязательно слеп и глух, Гуго.
В этих словах доктора чувствовалась угроза. Но к Ларошу уже вернулось обычное его самообладание, и он с улыбкой пожал Фоше руку.