Сбежавшие

      Если во время ужина Андрея занимал вопрос, чем же окажется Саша, если дело дойдёт до постели, то после первых поцелуев в машине он быстро предался чисто мальчишеским интересам, опробовав и оглядев всё то, что нажималось, открывалось, закрывалось, крутилось, вертелось, светилось, сверкало, выводилось на бортовой компьютер и вставлялось обратно. Подъехав к вилле капиталиста, он открыл врата к своему грехопадению с панели управления, остался очень доволен результатом, вылез из машины и занялся осмотром места будущих утех, которое потрясло его и своими размерами, и изысканностью интерьера.

      — Классно! Так красиво! Вот здоровый телевизор! А компьютером вы часто пользуетесь? Шикарный камин. Жалко, что пока не сезон. И лестница клёвая, а что на втором этаже? Чёрт побери, только читал о таких коврах. Это вы сами оформляли или дизайнера наняли? Ну и ложе — настоящий сексодром, запросто и групповуху выдержит. Нет? Я тоже пока не пробовал. Не стоит: живенько лучше…

      На следующий день Вика, чернее тучи, шла в школу под руку с Ларой и вполголоса повествовала подруге о бедствиях, её постигших.

      — Ты сгущаешь краски, — утешала товарка страдалицу. — Ничего страшного не произошло. Как подцепил он вчера вечером нашего Андрейку, так сегодня утром его и позабудет. Мало у него, что ли, таких молокососов перебывало…

      — Да не в этом дело, — не соглашалась Вика. — Он должен был в меня влюбиться, а он прям влопался своими фарами в Хрюшку, и это после того, как я дала Хрюшке отвод и при этом намекнула, что у меня в проекте гораздо более ценное внимание! Он должен был в меня влюбиться — и Хрюшке бы досталось по заслугам за непочтительность, и он понял бы, что потерял, и мщение бы состоялось. А так всё развернулось наоборот, и вместо справедливого возмездия он получил абсолютно незаслуженные ухаживания, да ещё в «Бентли» прокатился, и всё это на моих глазах! Видела бы ты, как он ухмылялся! Меня унизили дважды, трижды! Он должен был в меня влюбиться!

      — Ну как он в тебя влюбится, если его парни интересуют?

      — Ерунда это. Какая разница — мужчина или женщина, если всё к одному ведётся.

      — Ну… ты слишком неразборчиво, слишком обобщаешь. А мне почему про колбасника не сказала?

      — Да я и сама не знала, случайно всё вышло. Ленка стала туда-сюда носиться с кастрюльками и тарелками — я к матери отправилась за разъяснениями, она мне и растолковала, какая птица к нам на ужин прилетит. Я к пахану — он мне сайт. Я открываю, а там симпатичная рожа. Приготовилась к параду, и тут, как назло, Андрей заявился. Знала бы — перезвонила бы и перенесла бы встречу. Теперь мне надо ему отомстить.

      — И как ты это собираешься делать?

      — Надо подумать… ааа… Вот так: рассказать всем о том, чем Хрюшка занимается, — и наши пацаны его отдубасят. Как тебе?

      — Сомнительно. Сейчас не те времена, когда каждый пылает гневом за отступление от общепринятого. Потом, все заняты своими делами, все эгоистичны — и не будут ввязываться в тёмные разборки. А ещё… даже если тебе удастся довести дело до драчки, то это может аукнуться. Представь, что Андрей поплачется на это своему капиталисту, а тот за него заступится, развернёт охранку со своих цехов и организует внушительный ответ.

      — Сама же сказала, что все эгоистичны — не будет он ввязывать своих костоломов в побитие малолеток, да и как узнает, кто именно? Можно всё так устроить…

      — Нельзя «так устроить». При любом раскладе, будет он знать конкретных лиц или нет, одна персона всё равно заранее будет известна, и эта персона — ты.

      — Да он не посмеет: ему нужен мой пахан.

      — Так же, как он сам нужен твоему отцу. К тому же если руководствоваться твоим «всё можно устроить», то он и устроит, что не будет ни доказательств, ни ясности, откуда всё пришло. Если ты сейчас сделаешь что-то кардинальное, знаковое, то можешь поставить крест на своих упованиях, а ведь пока ситуация неясна: может, у него Андрей — краткий эпизод, может, он бисексуален — потянет его снова к женскому полу, и у тебя будут шансы.

      — Я не собираюсь его ни с кем делить.

      — Ты сначала завладей, а потом не собирайся. Если он у вас ещё будет бывать, а это будет, и будет нередко, ты сможешь его заинтересовать. И внешностью, и мозгами, и предложить ему что-то дельное. Стань ему необходимой — с какой угодно позиции, поставь его в зависимость — в каком угодно отношении, а потом будешь диктовать условия и устранять помехи. Тысячи вариантов возможны, а ты сразу цепляешься за тривиальные колотушки — и опасно, и глупо.

      — Мм… надо подумать.

      — Во-во: думать, и думать хорошо — это главное. Ого, ну и тачка!

      — Ах, ублюдки! Это же его кар!

      — А кто на извозе? Неужели он сам и даже не перепоручил Андрея шофёру?

      — Сам, сам, скотина.

      — Тогда гляди в оба и запоминай, как они будут прощаться, — всё до мельчайших подробностей, особенно выражение лица.

      — Рыла!

      — Почём нынче мальчишки у старикашек? — забыв советы подруги, Вика ринулась в бой, мстя за поруганное достоинство.

      Андрей посмотрел на неё с вершин недавних завоеваний, на которые она так хотела вознестись сама.

      — Насчёт старикашек не осведомлён, а вот мальчики у красивых мужчин оценены в аренду кровати, самоличную доставку до школы с заездом домой за сумкой и… — Андрей полез в карман и к своей великой радости вытянул оттуда бумажку в пятьсот евро. — Бля, какие красивые! Значит, по евро за минуту и, само собой, несколько банок кока-колы. Умножь известное тебе количество на два. — И, отвесив Вике шутовской поклон, парень удалился, не считая нужным отвечать на брошенное вослед «болван».

      — Говорила я, чтоб не шла на обострение! — Лара толкнула подружку локтём.

      — Даже не боится, мерзавец. Ничего не понимаю, а ты?

      Лара пожала плечами. С догадливостью, в отличие от внешности, у девиц дело обстояло не очень хорошо, и поэтому, подойдя к дверям класса, они в изумлении замерли на пороге. Водрузившись на столе пятой точкой, Андрей повествовал мужской братии о достигнутых накануне успехах, разворачивая их в несколько неожиданном ракурсе:

      — Это всё вчера вечером состоялось. Я к Вике зашёл поболтать, а тут этот капиталист, он дела ведёт с её отцом. Ну, оставили меня на ужин. Болтаем мы о том, о сём, и я между прочим: «Опять школа, нудище на целый год, а я одну химию люблю». А он засёк и после жрачки: «У меня к тебе одно дело будет, есть пара свободных часов?» Я и отвечаю: «Разумеется, только предкам звякну». Поехали мы к нему. Видали бы, какой у него особняк, а ворота с панели в «Бентли» открываются. Ничтяк! Вошли, обосновались у него в кабинете, и он мне такой экзамен по химии устроил! Часа на два, не меньше, я аж запарился!

      — А зачем?

      — Я тоже сначала не понял зачем, а он после экзамена как и брякнет: «Хочешь у меня работать?»

      — Чего, колбасу вертеть?

      — Не, это мы с Викой колбасились…

      — А с ним не захотел, если у него «Бентли»? Я бы согласился…

      — Его пристрастия мы пока не выясняли, но мне кажется, он о женщинах невысокого мнения: не предложил же он работу Вике. Хотя, с другой стороны, она и ленива, и в химии слаба, да и он мужик умный и не захочет во многом зависеть от одного клана: достаточно того, что Викин пахан ему оборудование монтирует. Так вот, к дополнительным цехам прилагается лаборатория. Анализ качества продукции, поставок и всё такое — туда он меня и зовёт.

      — Что, уже сейчас?

      — Ну нет, ты слишком быстрый. Я же пока в школе, и у него расширение пока в проекте, а вот через несколько месяцев будут серьёзные дела.

      — Так он же тебя без института не возьмёт!

      — Я тоже так думал, а у него другие соображения. Он умный мужик, дело серьёзное, следовательно, и конкуренция присутствует, и он опасается, как бы ему для промышленного шпионажа кого-нибудь не подсунули. А я совершенно безопасный случай: встретились-то мы случайно, я поначалу и ужинать у себя дома собирался. Что до института, там много лишнего и не всегда нужного проходят, а ему требуется специализация узкая, но очень глубокая. Он мне уже и список литературы выложил, и по интернету кучу информации — это всё надо проработать. Конечно, попотеть придётся, но дело выгодное. Он мне даже за стажировку будет платить, уже и аванс выдал, наверное, скоро контракт подпишет: боится, как бы конкуренты не переманили.

      — А ты ему, небось, похвалился своими грамотами за олимпиады?

      — Естественно, но сперва без всякого умысла, просто для поддержания разговора. Это потом всё развернулось. А когда он узнал, что у моей тётки с мужем ферма в деревне, вообще дико обрадовался. Поставки без посредников, из первых рук, и транспортом они обеспечены. В общем, всё пока нормально складывается, только жаль, что мало свободного времени остаётся…

      — Maximov, take your own seat! — Все так увлеклись подвигами Андрея, что не заметили вошедшую англичанку и теперь в спешном порядке рассаживались по местам.

      — Что ты об этом скажешь? Какой враль! Нахальство — второе счастье. — От злости Вика даже немного побледнела и казалась не такой загорелой, как раньше.

      Лара во второй раз пожала плечами.

      — Слушай, а ты всё правильно поняла? Не преувеличила от ревности или с обиды? Может, они действительно о химии болтали и про работу?

      — Ты что, совсем рехнулась? Или он так убедительно врёт… Его со стажировки с утра пораньше на «Бентли» в школу подвозят?

      — Уже момент упущен. Англичанка вовремя вошла. Даже если этот подвоз кого-то и наведёт на сомнения, то к следующей перемене Андрей это уже обдумает и сумеет отвертеться: приврёт что-нибудь ещё.

      — Вот-вот. И самое главное — мы инициативу упустили, он нас опередил. Опровергать всегда труднее, чем заявлять.

      — Не только инициативу. Он хитро повёл: все знают, что вы уже расстались, тебя он пару раз пренебрежительно поддел. Если захочешь восстановить истину и разоблачить его, никто тебе не поверит — подумают, что с обиды или из зависти клевещешь.

      — Сейчас ему многие завидуют, если предположить, что поверили, и эти многие легко мне поверят из той же зависти и желания ниспровергнуть новое величество.

      — Ну и дура! Что тебе даст одно разоблачение, кроме сиюминутного удовлетворения? А смолчав, ты можешь двоих шантажировать сколь угодно долго. Вот это действительно власть — и осознанием, и выгодой. А громогласное оглашение истины перед кучкой несовершеннолетних, — и Лара скорчила презрительную гримаску, — кому это нужно? Сейчас не ХХ век на улице, и твои сенсации не так скандальны. Завидуют Андрею по одному поводу — будут завидовать по другому — вот и весь сказ.

      — И что, я должна молча сносить его подколы?

      — А почему он всё время тебя подкалывает? Может, он в тебя ещё немного влюблён, может, ничего у него с этим капиталистом и не было, и он просто устроил мистификацию, попросил устроить этот подъезд на «Бентли», чтобы тебя позлить? И глаза, чтоб были красные, немного потёр…

      — Я бы сказала тебе, чего он потёр, — огрызнулась Вика, но её намерению не суждено было сбыться, потому что англичанка, раздражённая непрерывным монотонным жужжанием, доносящимся с парты Лары и Вики, и уже несколько раз неодобрительно смотревшая в их сторону, наконец решила перекрыть этот поток.

      — Полесова!

      — А?

      — Go on.

      Вика поплелась к столу.

      — Tell us about your summer holidays, please.

      Вика чертыхнулась про себя. Ей совсем не хотелось солировать у доски перед классом; кроме того, она абсолютно не представляла, как будет излагать на английском эпопею многочасового торчания в массажном центре, сгон жира с талии и выклянчивание у родителей денег на шмотки.

      — My summer holidays began on the first of June.

      — Or on June, the first…

      — And ended on the thirty first of August… or on August, the thirty first.

      — Thank you for information, — подал голос Андрей.

      По классу прошёл смешок. Англичанка легонько постучала ручкой по столу и вопросительно обернулась к Вике.

      — Come on.

      — I've a head ache, — взмолилась та.

      — Не сказала бы, судя по твоей болтовне с Ларой. Садись. Всех вас после каникул словно подменили, и так каждый год: два слова в начале сентября связать не можете.

      — С нас даже в артиклях чужого языка точность требуют, а другие на родном понятия мешают, и всё сходит с рук, — проворчала Вика. — Вон подонка Буша никто не заставляет английский учить, когда он ОРЕС с АРЕС путает…

      Класс весело заржал.

      — Тебе национальность не позволяет ошибаться. Максимов, ты сейчас прошёлся насчёт информации — давай послушаем твою.

      Теперь настал черёд Андрея восходить на Голгофу.

      — Following Onegin;s example, I've decided to spend my holidays outdoors and extra muros, that is in the country. By the way, one Roman emperor, it seems to me, his name was Диоклетиан, left Rome for village, too. They both didn't make a mistake: it was the time of my life, filled with green grass, The Milky Way in heavens and milky cows in the fields. «The Magical Mystery Tour» was waiting to take me to reach this paradise and I've made it…

      — Together with «The Beatles»?

      — No, my train's number wasn't 909. Together with my relative… What is the English for «седьмая вода на киселе»?

      И тут на Андрея напала оторопь: он понял, что не вспоминал о Сергее больше двенадцати часов, он не сможет встретиться с ним сегодня, потому что его наверняка не выпустят из дому, вероятно, не сможет встретиться с ним и завтра, послезавтра он уже обещал Саше, и если в четверг он всё-таки к Сергею выберется, то по тому, что от него останется, Сергей сразу догадается, чем он занимался: они слишком хорошо изучили друг друга, особенно в смысле физиологии… И Андрей уже гораздо тише продолжал излагать, как упоительны в России вечера, тёплыми воспоминаниями как бы прося у друга прощения за свою невольную измену.

      Окончив свой опус, парень сел за парту, прослушав отметку, которую выставила ему Лидия Романовна, относительно довольная и лишь кое-где поправившая предлоги и артикли. Он был огорчён своим внезапным озарением, и где-то глубоко в груди стучало и не отпускало чувство тревоги: он ещё должен был насочинять, почему двухчасовой экзамен продлился до утра, выяснить, что собирается предпринять Вика, а главное — решить, как вести себя с Сергеем: то ли откровенно признаться и покаяться, то ли приврать, что его экс согласилась расстаться без скандала, только вытребовав на прощание несколько оргазмов. И Андрей с сожалением вспоминал лето, когда всё было просто, понятно, честно и прекрасно, — он не был виноват в том, что взрослел…