Капли битого стекла

Но старший Кригер не совсем разделял общее настроение; он переменился в лице, улыбка исчезла, и немец вздохнул, держась рукой за горячие бока пузатой чашки, над которой курчавился ароматный пар. И оно разбавлялось душным запахом табака: Стренджер, укутавшись в широкий шарф, предпочитал вместо чая любимые сигареты – никак не мог бросить курить, а ведь уже столько раз обещал это Светлане. Наверно, она уже смирилась с тем, что здоровье Джошуа не сможет поправить. Да и зачем оно ему? Он ведь не человек, он может прожить долгие годы, а вредная привычка – просто способ расслабиться. Тем более, что вместо пачки Стренджер выкуривал всего половину – ради любимой женщины сдерживался; может, когда-нибудь он действительно сможет бросить курить? Но явно не сейчас; Джошуа потушил окурок о пепельницу, вместе с Зигмундом наблюдая за снежным боем Моры и Симона – хоть ставки делай, хотя понятно, что все раунды приведут к обязательной ничьей.

Рейн и Светлана стояли в стороне и о чём-то беседовали, попеременно разбираясь с оружием: чистили огнестрел, натачивали клинки, изучали документы, которые прислали им конкурирующие организации, обсуждали будущие миссии, словно те должны начаться уже завтра по особому таймеру, но нет – полукровки просто заранее готовились к предстоящему. К тому же, зная Вульфа и Гиммлера, стоило быть всегда на шаг впереди. И Зигмунд хотел именно этого – настолько сильно, что понимал, что переходил границы дозволенного, но иначе поступить не мог; на кону стояло просто всё: не только его любовь к фройлян Рейн, но и возможное будущее.

Выбор дался ему нелегко, но Кригер ни о чём не жалел. Он смотрел попеременно то на брата, веселящегося в компании Моры, то на Рейн, которая смеялась над шуткой старшей сестры, и понимал, что всё это того стоило. И вернулся взглядом к Стренджеру, достававшему уже из опустевшей пачки последнюю палочку сигареты, зажал ту между пальцами и поднёс ко рту.

- Ты уверен? – спросил Джошуа прежде, чем чиркнуть спичкой о коробок. Пляшущим огоньком на конце деревянной иголки он поджёг фитиль и подкурился, выдыхая колечко ядовитого дыма. – Ты думаешь, что подобное что-то изменит?

- Для меня – да, - категорично отозвался Кригер-старший, отставляя от себя чашку чая.

- Ты безумец, ты в курсе?

- Какой есть, - улыбнулся он, передёрнув плечами. – Но иначе не могу. Это ведь всё ради фройлян Рейн.

- Думаешь, она твой подарок оценит?

- Не знаю, - честно признался немец, сжимая кулак, а здоровый глаз бегал взглядом по веранде, словно искал пристанище, боясь посмотреть в суровое лицо Стренджера, носящего очки все сутки напролёт – даже ночью. – Но я хочу, чтобы она отреагировала положительно. Я знаю, ей будет нелегко, но… Я не могу по-другому.

- У вас будет сложный разговор, - затянувшись, мужчина стряхнул цилиндр пепла в пепельницу. – Ей будет нелегко принять твой выбор. И она обо всём сразу догадается, впрочем, как и я – сразу сделал это.

- Was?

- Это всё американец, верно? – пожевал в губах сигарету Стренджер, и Зигмунду показалось, что его глаза блеснули ярким пламенем сквозь тёмные стёкла очков. – Как его там? Эрик Эрвин, вроде? Это он тебя надоумил на это? Хотя… можешь не отвечать. Я слишком хорошо вижу тебя, сынок.

- Будете судить меня?

- На это у меня нет никаких полномочий, - и снова стряхнул пепел, постучав ногтевой пластиной по самому кончику табачной палочки. – Но как же брат? Вы ведь с ним разделяете практически общую мутацию? Как это на нём отразится?

Под россыпью вопросов Стренджер, видимо, хотел назвать Зигмунда эгоистом, но это совершенно не так: братья телепатически часто обменивались мыслями, хранили собственные секреты, о которых даже их драгоценные фройлян не должны были знать, и вместе решились пойти на такой шаг. Симон изначально не желал, не планировал подобного, но тревожные чувства старшего брата в отношении Рейн обеспокоили его, ведь они с Морой – практически зеркальное отражение близнеца и рыжей полукровки. И те слова-проклятья, брошенные Эриком Эрвином… Они оставили слишком сильный след в сердце. Но Зигмунд более не сомневался – он знал, на что шёл, уже предполагал, как оценит его поступок Рейн, но отступать было слишком поздно.

Немец был рад, что Стренджер положительно откликнулся на его просьбу, пусть и хотел проверить, не сойдёт ли Кригер уже с намеченного пути. Ответ был предсказуемым: категоричное «нет».

- Брат… согласен, - сглотнул Кригер-старший, и Джошуа ухмыльнулся: Зигмунд прекрасно понимал, что мужчина поставил роспись под закорючками близнецов, и поступок Стренджера не оценит Светлана Люпеску, но она поймёт. Они все поймут.

- Не пожалей только об этом.

- Auf keinen fall.

Джошуа кивнул ему, затягиваясь сигаретой, а Зигмунд Кригер отхлебнул уже остывший чай, смотря на свою семью: на брата с Морой, которые были поглощены друг другом, на фройлян Рейн, которая не ожидала предстоящего сюрприза. Но немец знал: он её удивит. В хорошем или плохом смысле – покажет только время.

Но он надеялся на благоприятный исход. Как и брат, волнующийся мыслями в его голове. Как и Джошуа, выкурившего всю сигарету слишком быстро.

========== -22- ==========

Они впервые были здесь – в замке Гауштадт, в месте, преисполненном кошмаров, месте, где хищные вампиры правили балом. Зигмунд и Симон осматривались, натыкаясь в темноте, среди каменных руин, на горящие глаза: жители сооружения накаляющего страха наблюдали за незваными гостями, и их тихое рычание прокатывалось эхом по огромному строению, ходило сквозняком, отбиваясь от толстых стен. Каждая тень, даже собственная, могла напугать; пальцы нервно оглаживали сталь бумеранга – малейший шорох, и близнецы готовы были выкинуть оружие в сторону невидимого врага. Но Стренджер успокаивал их, вскинув руку – немой жест заставлял их на несколько минут расслабиться. Однако этому месту немцы не доверяли. И продолжали идти, надеясь, что оживший страх утихнет в биении двух сердец.

Воображение играло злую шутку: взгляд фокусировался на древних изваяниях, каменных статуях – ангелов и демонов, горгулий и гоблинов, злых и крылатых, - повернись к ним спиной, оживут и нападут. Зигмунд на секунду остановился, посмотрев наверх: на экстрадосе будто кто-то сидел, а затем через секунду пропал, словно растворился в морозном воздухе, боясь попасться на глаза. Немец поправил сползший шарф и поравнялся с братом – они не отставали от Джошуа, шедшему слишком быстро, засунувшему руки в карманы. Он не курил – нехороший знак; значит, тогда Стренджер не просто так отговаривал их подобного, но Кригеры не смели бежать от своих мечт как последние трусы. Может, отчасти вся эта идея принадлежала исключительно Зигмунду, но Симон не мог бросить родного брата: раз уж они поклялись ещё в детстве быть друг с другом до конца, то так оно и продолжится – тем более, что это ещё и касалось их прекрасных фройлян. Кригер-младший, остановившись синхронно вместе со старшим близнецом и ведущим их Стренджером, положил руку на плечо родного человека: пора! Немец кивнул ему, осматривая то место, в котором они находились: тёмное круглое помещение, а вокруг них, словно штыри, вырастали до самого потолка гигантские колонны, пропадавшие в сизой дымке бесконечной высоты. Столбы окружали их, будто хотели загнать в маленький островок; под ногами плиты складывались в древнее руническое послание, похожее на пентаграмму.

Близнецы посмотрела на Стренджера, всю дорогу не проронившему ни слова; наверно, он устал бороться с ними – такими упёртыми в своих амбициях. Он словно ожидал кого-то, выжидал, постоянно смотря в одну точку, и Кригеры ждали хоть каких-то перемен. Но вместо них их окружала давящая тишина, перераставшая в напряжение; в голове отсчитывались последние секунды перед чем-то новым и явно опасным. Зигмунд держал руку на поясе в случае, если что-то пойдёт не так. Он внимательно наблюдал за Джошуа, будто боялся, что старый друг решит выкинуть против них какой-то фокус и передёрнул плечами, когда Стренджер достал сигарету и подкурил её, чиркнув спичкой: зажжённая палочка упала на пол, покатилась вперёд, а затем… на неё наступили.