Капли битого стекла

Он спустил свою прекрасную леди в красном на пол, повёл страстным танцем в сторону колонны, скрываемой лишь кричаще-красной ширмой – милая фройлян в безопасности, но только не от него – мужчина прижался к ней, водил носом по шее, дразня горячим дыханием, и Рейн не могла более сопротивляться. И игриво приподнимала подол платья, соблазняя сильнее: Зигмунду нравился наряд полукровки, но ещё больше он хотел прямо сейчас видеть девушку без него. Но с такими условиями даже интереснее…

- Как же я тебя люблю, - жарко прошептал он, целуя висок. – Почему ты такая…

- Какая? – на пару секунд она остановила его, чтобы встретиться с его взглядом.

- Mein, - подталкивал дампира ближе к стене, завлекая поцелуями, прикосновениями. У Зигмунда всего одна рука, и этого ему казалось недостаточно. Как и всей Рейн, как и всегда.

Девушка ударилась спиной, чуть сползла, и снова оказалась в крепких объятиях немца, который не переставал быть для неё хищником, слишком увлёкшимся жертвой. Кригер, держа Рейн, искал под юбкой, а когда нашёл, то тут же заставил её замолчать поцелуем, сквозь который пробивались слабые попытки сопротивления и стоны. Аккуратно отодвинул бельё, нащупал, проникая, заставляя её дрожать под ним. Он не хотел разрывать поцелуй, хотел большего, но ему нравилось следовать определённому сценарию, нравилось играться с ней, чтобы она отвечала на каждую его ласку, на каждое прикосновение, на каждый вздох… Чтобы всё это связывало их тугими невидимыми верёвками, чтобы впаивалось яркими красочными воспоминаниями, которые хотелось бы после заменить на ещё более нереальные.

Пальцами водил медленно, больше раздразнивая, но с каждой секундой хотелось сорваться на бешеный ритм. Дампир кое-как держалась, царапала стену, рычала – его рыжий зверёнок, - жмурилась от блаженного удовольствия. И Зигмунд хвалил её короткими поцелуями одновременно поглаживая… Но неожиданно разорвал контакт, резко отстранился, и Рейн, почувствовав перемену, дёрнула рукой ширму, чуть отодвинув её.

- Der Teufel! – выругался сквозь зубы немец, и дампир закрыла рот ладонью – в банкетный зал, с грохотом открыв двери, ворвались Хельга фон Булоу с парочкой каких-то фрицев. Женщина, поставив руки на бёдра, стала осматривать помещение, будто бы именно ей поручили заняться приготовлениями, а не герру Кригеру и его фройлян.

Мужчина мог бы остановиться, остудить свой пыл, но… ему показалось, что такого у них ещё не было. Скорее всего, Рейн, умея читать мысли, посчитала бы его сумасшедшим, однако Кригер не собирался сдаваться из-за какой-то там протеже Марианны Блаватской.

- Веди себя тихо, фройлян, - посоветовал шёпотом Зигмунд. Дампир даже не успела ему ничего сказать, как в ту же секунду сдалась от сладкого поцелуя.

Кригер наблюдал одновременно за тучной женщиной, которая ходила кругами, оценивая обстановку, не забывая прокомментировать, как же при геггинггруппенфюрере Юргене Вульфе прекрасный замок Вольфенштейн пришёл в упадок. Знала бы она, чем его подчинённые занимались в это время, закусила бы от зависти собственную перчатку. Подобная шальная мысль развеселила Зигмунда, и он вновь проник фройлян под юбку, продолжая играться там; девушка вытянула шею, зажимала себе рот, не хотела, чтобы о них узнали, поэтому дышала слишком часто, плясала на цыпочках, но пол ощущался пустотой из-за высоких каблуков. Кригер поцеловал ей шею, осторожно разворачивая к себе спиной, поднимая ткань платья, зажимая ягодицы. Рейн зашипела на него, и мужчина пригвоздил её к стене собственным весом, продолжая наблюдать за незваными гостями.

Хельга фон Булоу не догадывалась о том, что творилось прямо у неё за спиной: сорви занавеску, и все увидят незабываемое шоу.

Зигмунд на секунду остановился, ловко справился с собственным ремнём, а затем, чуть спустив бельё – и своё, и её, - приподнял бёдра девушки и насадил на себя. Рейн прикусила губу до крови, лишь бы не выдать собственные эмоции. Зигмунд, наклонившись, обнял её поперёк живота, начиная двигаться, но спустя пару толчков сорвался на бешеный ритм. Им повезло, что фрау фон Булоу была занята тем, что командовала дохлыми солдатиками, перетаскивающими мебель по её приказам и ненужным прихотям.

- Быстрее! – топнула ногой штандартенфюрер, и Зигмунд улыбнулся: она знала, что нужно говорить в данный момент. Хоть какая-то от неё была польза. – Скорее, чёрт бы вас побрал!

- Но, фройлян… - попытался перечить ей юный солдат, но тут же стушевался, стоило женщине вскинуть руку в его сторону.

- Я фрау, кусок дерьма! Шевелись! Быстрее! К сегодняшнему вечеру должно быть всё готово!

Пока остальные перетаскивали мебель и вычищали полы, Зигмунд Кригер двигался в Рейн быстро, резко, словно хотел вбить полукровку в стену. Девушка цеплялась за шершавую поверхность, не знала, куда деть себя, но молчала, подмахивая ему. Они могли продолжать так бесконечно, немец не хотел отпускать свою фройлян – хотелось заявить всему миру, как сильно он её любил, чтобы все это не только слышали, но и видели и завидовали им, чтобы все захлёбывались от того, что они тут творили. Мужчина долбился в неё с какой-то яростью, и полувампир дрожала под ним от томного удовольствия, от страсти, которая растекалась между ними кипящей лавой. Им было плевать на всё, даже если их заметит фрау фон Булоу и застанет в такой позе, на что будет отчитывать их или искать свою челюсть на полу… Им просто было нереально хорошо, им хотелось, чтобы оно никогда не заканчивалось.

Но полувампир сдалась первой: затряслась в судорогах, обмякла, и Кригер прижал её к себе теснее, продолжая двигаться, продолжая выбивать из неё последние силы. Но вскоре сам не выдержал: выгнулся и содрогнулся одними бёдрами. Он бы хотел остаться в ней, хотел большего, но громкие шаги заставили Кригера отступить.

Никто из них не заметил, как стало слишком тихо.

Для них время летело незаметно – настолько сильно они поглощены в любви друг к другу.

Мужчина быстро заправился, привёл себя в порядок, как и Рейн, которая сейчас приглаживала собственное платье. И именно в эту же минуту одёрнулась занавеска, и влюблённые встретились в полным ненавистью взглядом Хельгы фон Булоу, которая явно не ожидала их встретить… здесь.

- Что вы?..

- Guten Tag! – задорно воскликнул Кригер-старший, держа фройлян Рейн за локоть. – Не знал, что вы здесь.

- Я тоже, - плюнула женщина, не веря собственным глазам. Зигмунд надеялся, что у неё пар из ушей пойдёт от недовольства, но оно не случилось, к его сожалению.

- Простите нас, но нам срочно нужно вас покинуть. Верно говорю, фройлян Рейн?

- Конечно, - улыбнулась полувампир, кокетливо поправляя сбившуюся прядь волос за ухо.

Штандартенфюрер даже не успела ничего им сказать, как немец в сопровождении полукровки вышли из банкетного зала, направляясь в свои спальни. Им не терпелось продолжить свои игры как можно скорее.

Но подобное они не были прочь повторить.

========== -21- ==========

Замечательным выдалось утро, и он знал, что это чувство будет преследовать его весь день. Лучи солнца пробивались сквозь деревья, блестели на снегу, заставляя щуриться; а в единственной руке – кружка горячего травянистого чая с ягодными оттенками – букет собрала и засушила Мора, и Зигмунд знал, что более вкусного напитка попросту не существовало. Немец наблюдал за ней, прихлёбывая горячее, стоя на веранде, иногда делая передышку на глубокий вдох – морозный воздух приятно покалывал лёгкие. О такой жизни он не мог мечтать: теперь и не нужно – оно стало реальностью. Кригер-старший присел за деревянный стол, поставив кружку на столешницу: несмотря на приятный зимний день, погода радовала теплотой – мужчине вполне комфортно было в свитере, который ему подарила Светлана Люпеску на прошлое Рождество… Он даже не полинял и не выцвел со временем.

У его брата был такой же: но только тёмно-синего оттенка, а не бордового, как у Зигмунда – что вполне соответствовало их выбору во всём; но сейчас ту вещь надела фройлян Мора, любящая носить одежду Кригера-младшего: они, конечно, были ей большими в размерах, но девушку-призрака это ничуть не смущало – напротив, она каждый раз обещала Симону забрать половину его гардероба себе. Молодые люди резвились, словно дети, совершенно не обращая внимания на своих зрителей: бегали по снегу, кидались снежками, рисовали на белоснежном ледяном одеяле снежных ангелов, не боясь простудиться. Они будто вернулись в детство – то время, которое у них отобрали, которое они вместе хотели наверстать, и Зигмунд был безумно рад за них двоих – за таких счастлив, за таких искренних, которые разбивали птичий щебет собственным смехом. Смотреть на них – сплошное удовольствие.