Капли битого стекла

- …Я с вами ещё разделяюсь, щенки! Ещё один такой фокус, и вы пожалеете, что вообще появились на свет!

- О, мы уже жалеем, фрау фон Булоу… - улыбнулся ей Зигмунд.

- …Потому что были разделены при рождении, - поддержал Симон.

- …И нам не хватает не рук…

- …А связи, что была между нами…

- Уродливые сукины дети, - напоследок прорычала им в адрес женщина, резко закрывая за собой дверь; казалось, что от громкого хлопка на головы посыплется штукатурка.

Кригеры синхронно вздохнули; ещё один выдуманный эпизод их биографии явно произвёл впечатление на фрау фон Булоу. Хотя, конечно, они знали, что женщина упорхнула от них только лишь потому, что услышала имя своей не только вдохновительницы, но и, скорее всего, любовницы – ибо такой преданностью к другому человеку, который вытирал о неё ноги, оскорблял и унижал, выискивая кучи недостатков, которые всплывали поплавками в реке слухов, то… Мужчины не завидовали судьбе Хельги. Хотя, вполне могло оказаться так, что такое положение её более чем устраивало – вдруг это было что-то вроде фетиша.

Отвадили-то они её ненадолго, хотя может с Блаватской штандартенфюрер немного бы угомонилась и успокоила свой пыл. Симон готов был поклясться, что её лицо, когда они рассказали ей о Марианне, нужно было сфотографировать и повесить в рамку на стену; Зигмунд телепатически попросил брата успокоиться и снова вернулся на своё рабочее место – документы никак не заканчивались, а перерыв, который им так удачно испортила Хельга фон Булоу, порядком затянулся.

Пусть она была грузной и с отвратительным характером, но Кригер-старший отчасти восхищался её упорством и преданностью к самопровозглашённой жрице Третьего Рейха; может быть, он и брат даже чем-то были на неё похожи. Симон мысленно сообщил ему, что это Зигмунду кажется, и мужчина облегчённо вздохнул, вновь берясь за перо. Младший решил не отставать от него в этом вопросе: пусть бумаг ему заполнять значительно больше, но зачем с этим тянуть? Не нужно лишний раз нервировать штандартенфюрера фон Булоу, а то снова к ним явится и будет извергать оскорбления вперемешку с обвинения как молнии, а марципановых пирамидок у них может и не оказаться. К тому же за проделанную вовремя работу рейхсфюрер мог отпустить их сегодня пораньше. А братья Кригеры как раз намеревались отправиться в Фалькенбург, в ту самую таверну, чтобы выпить хмельного и закусить немецкими колбасами и немного отдохнуть.

И обязательно в компании своих милых сердцу полукровок.

Ради этого стоило расправиться со всеми отчётами как можно скорее.

========== -12- ==========

Канун Рождества стал непривычным: праздник они решили отмечать на свой манер, без всей этой символики Третьего Рейха в виде ёлочных шаров и стеклянной уродливой головы Гитлера на верхушке Йольского дерева, без открыток с изображением рейхсканцлера и железных крестов, которые обычно вешали по всей комнате – куда голову не поверни, а всё равно зацепишься взглядом за нацистскую пропаганду; без дрезденского штоллена и мюнхенских колбасок, на месте которых сейчас на столе красовались блюда в виде Баварского сливового пирога и розбратена – всё заботливо приготовлено замечательной Морой, которая не забыла и о запечённой в сыре спарже и индейки с апельсиновым соусом для Стренджера. Для братьев Кригер всё это стало по-настоящему личным открытием: в их родном доме, в настоящей семье, где всё было именно так, как нужно. Пусть они немцы, нацисты, враги в личном списке Бримстоуна на ликвидацию, но… здесь чувствовали себя на своём месте. Они до сих пор не верили в то, что из-за своего убийцы перебежали на вражескую сторону: если бы у них был первоначально выбор, то они никогда бы не стали поддерживать Адольфа Гитлера в его замыслах.

А сейчас… Всё это давно стало простым отголоском прошлого; и думать о идеологии рейхсканцлера в праздник, особенно такой, совершенно не хотелось. Одно напоминание только заставляло возвращаться мыслями обратно то время, когда их насильно держали в организации НСДАПа - Гитлюргенде. Зигмунд до сих пор, скорее по привычке, нервно сглатывал, когда слышал упоминание рейхсюгендфюрера Бальдура фон Шираха – старого друга Генриха Гиммлера, с которым близнецам приходилось работать. От последнего в их доме разве что осталось единственное воспоминание – йольский светильник, который рейхсфюрер любил дарить своим подчинённым, не забыв упомянуть, что они были изготовлены на легендарном заводе фарфоровых изделий в Аллахе. На самом деле ни у кого это не вызывало интересов.

Старший Кригер, пока никто не видел, спрятал керамическую башню светильника за рамкой с плакатом природы, стоящей на камине. Он тут же отряхнул руку о штаны, подмечая, что так в окружающей обстановке стало намного уютнее. И снова вернулся на диван, помогая Стренджеру, одновременно дымящего сигаретой, паковать в праздничную бумагу подарочные коробки. А на кухне, выглядывающей в дверной арке, бегали друг за другом Симон и Мора, желающей, наверно, накрыть на стол на целую армию голодных солдат, хотя Рождество они планировали провести в своём маленьком семейном кругу. Зигмунд иногда отвлекался от перевязывания атласных лент, смотря на то, как Рейн и Светлана украшали притащенную с леса ель игрушками – шары с напылённым узором из снежинок, стеклянные туфельки и куколки; Люпеску так вообще пошутила и повесила на колючую ветвь сплетённую твану – маленький личный символ для неё и Джошуа. Зигмунд на секунду задумался о том, что бы и ему подарить своей любимой в знак их преданной любви; что-то такое, что бы ассоциировалось только с ними.

Жаль, что к Рождеству он не успел об этом позаботиться.

А в камине, треща, в огне обугливались колотые дровишки; и языки света играли на окружении, создавая уютную и тёплую атмосферу. За окном ветер гонял снегопад, а с кухни доносился приятный сладковатый аромат – скорее всего, уже в духовке подошёл вишнёвый пирог.

- Это их первое Рождество, да? – поинтересовался Стренджер, одновременно с Зигмундом заглядывая на кухню, откуда слышался весёлый ребячливый смех. – А, казалось, что прошло уже столько лет…

- Они быстро нашли друг друга, - поддержал мысленно брата Кригер-старший, коротко кивая Джошуа. – А у нас с Рейн… Тоже всего ничего. Хотя мне кажется, что мы знаем друг друга целую вечность.

- Парень, у вас с ней вообще всё впереди, - затянулся Стренджер, держа палочку сигареты двумя пальцами. – Я вообще терпеть не могу всю эту сранную нечисть, начиная от кровопийц и заканчивая блохастыми шавками-переростками. Однако Светлана смогла меня… пленить. И мне даже не хочется ей пустить пулю в лоб.

- Странно, что она тебя за это не укусила, - ухмыльнулся Зигмунд, продолжаю наблюдать за сёстрами, увлечёнными не только беседой друг с другом, но и украшением рождественского дерева.

- И не раз, - подтвердил мужчина, завязывая бант на небольшой коробке – вот и ещё один сюрприз, наконец, упакован. – Хорошо, что на мне всё быстро сходит.

- Но если ты не любишь тех, кто не является человеком, то чем она тебя привлекла?

- Она рыжая.

Ответ, конечно, произвёл на Кригера впечатление. Он знал, что Стренджер очень скуп на дифирамбы в адрес Светланы, но чтобы вся причина крылась только в цвете волос… Скорее всего, кто-то что-то недоговаривал. Даже Рейн подозрительно замолкала, стоило немцу задать вопрос о её сестре и напарнике… Зигмунд, может быть и поверил, но даже сквозь очки улавливал взгляд Джошуа, когда он смотрел на Люпеску: глаза – зеркало души, и от этого никуда не деться. Вдруг однажды Стренджер сам решит поделиться своей историей, как он – лучший агент Спокхауса, гроза сверхъестественных существ, истребитель оборотней и охотник на вампиров – смог полюбить ту, которую по законам жанра должен был убить? Немец неожиданно осознал для себя, что их судьбы зеркально схожи. И всё же решил списать это на простое совпадение.

- И вообще, не отвлекайся, - вывел его из мыслей Джошуа, решивший, наконец, стряхнуть пепел в пепельницу, стоящую рядом на круглом журнальном столике. – У нас ещё много работы.