Башни человеческих душ

– Что-то случилось, док? Я слышал какие-то построение голоса и топот ботинок.

Август выдохнул и посмотрел ему прямо в глаза:

– Боюсь, что пациент из двести первой палаты покинул нас.

Сержант, казалось, был этим абсолютно не удивлен.

– Что с ним случилось?

– Сердечный приступ. – Соврал Август. На самом деле эту ложь он придумал только что.

– Вот как. Ну что ж, пусть покоиться с миром. По крайне мере его мучения в этом аду уже закончились.

Август кивнул, а после провел необходимый осмотр. Все показатели были в норме.

– Ну, а вы сами? Хорошо себя чувствуете? Может, вспомнили что-нибудь?

– Со мной все в порядке, док. А на счет воспоминаний – все осталось по-старому. Разве что головная боль становиться просто невыносимой, когда я пытаюсь напрячь свою память, и еще эта странная музыка не проходит. Просто сущий кошмар. Но знаете, у меня кое-что для вас есть.

– Говорите. – Август был заинтригован.

– Иногда, в период вспышек боли, мне удается выхватить какие-то клочки воспоминаний, но они касаются моего детства. Иногда я вижу женщину, похожую на мою мать, иногда отца или друзей, но не могу четко сфокусироваться на их лицах или вспомнить их имена. Ужасное, в общем, чувство.

Август быстро записал показания в журнал.

– Вероятно, ваш мозг пытается самостоятельно восстановить долгосрочную память, которая была повреждена во время сильного стресса. Единственное, что я могу сказать – это хорошие новости, значит, ваши воспоминания еще не окончательно стерты и могут быть восстановлены. Единственное о чем я вас прошу – не прекращайте попыток. Если вам удалось вспомнить одно событие, старайтесь воспроизвести его в голове как можно детальней. Однако если начнется сильная головная боль – сразу же прекращайте. Проводите за этим занятием не больше десяти-пятнадцати минут в день, утром и вечером. Может вам принести бумагу и карандаш, чтобы вы могли записывать все то, что удалось вспомнить?

– Было бы не плохо. И еще, я хотел бы вас попросить принести мне каких-нибудь таблеток от головы, а то порой боль не проходит и после моих попыток восстановить память.

– Конечно. Письменные принадлежности и таблетки я вам принесу в обед. А пока что можете посмотреть на вот эту фотокарточку, – Август протянул ему изображение погибшего пациента, – может быть, вы сможете что-нибудь вспомнить о своем товарище?

Сержант поглядел на фотокарточку, но лишь отрицательно покачал головой.

– Извините, док, но пока я не могу сообщить вам ничего нового.

– А вы можете вспомнить тот момент, когда вас нашли?

– Простите?

– Ну, когда вас подобрал военный патруль.

Пациент был явно удивлен этим заявлением и смотрел на Августа так, будто он сообщил ему нечто из ряда вон выходящее.

– Нас нашли? Правда? Странно, что мне до этого об этом никто не сказал. Последние, что я помню, как очнулся в больнице, отдалено похожей на вашу, правда, со мной не были там столь любезны. – В этот момент он потер почти зажившие на лице синяки и ссадины.

Август был не менее озадачен, чем пациент. Выходит, они даже не помнят, как их подобрал патруль. Очень странно.

– Вас подобрал военный патруль по дороге на город Пельт. По их словам, вы были полураздеты и явно выбежали из леса. Вас читают немногими выжившими во время сражения при Фриментауне. Можете что-нибудь из этого вспомнить?

Сержант лишь отрицательно покачал головой, но Августу показалось, что на секунду проблеск осознания того, что с ним произошло, вспыхнул в его глазах, но также быстро и погас.

– Простите, док. Мне нужно об этом хорошенько подумать.

– Понял, тогда не буду больше вас беспокоить. Если что-нибудь понадобиться, только скажите.

Сержант кивнул, а Август вышел из палаты.

Никакой новой информации не поступило и от третьего пациента. Когда молодой доктор зашел к нему в палату, он был в высшей степени взволнован и постоянно поглядывал сквозь решетку окна. Он протянул Августу лист с сообщением: «Со мной все в порядке, доктор. Просто немного переживаю из-за грозы». Август провел стандартный осмотр и отметил, что у пациента было учащенное сердцебиение. Он дал ему пару успокаивающих таблеток и как обычно поинтересовался, не удалось ли ему чего-нибудь вспомнить. Тот лишь отрицательно покачал головой и даже не задал вопрос по поводу того, что произошло сегодня утром. Похоже, он и вовсе ничего не заметил.

Август тяжело вздохнул, занес некоторые пометки в журнал, после чего вернулся в свой кабинет. Дождь уже вовсю отбивал барабанную дробь по подоконнику, а тем временем в кованые ворота въехал длинный автомобиль черного цвета. Катафалк прибыл.

***

1

Зальт встретил профессора моросящим дождем и порывами мокрого ветра. Хорошо, что он не поленился и захватил с собой широкополый зонтик. Как чувствовал, что погода испортиться!

Ночь в поезде выдалась для Карла Фитцроя почти бессонной: лишь в предрассветные часы ему удалось немного вздремнуть, после чего проводник объявил о скором прибытии в город. Он попрощался с Агнетой, с которой они остались вдвоем, после того, как Пауль сошел на станции города Брон примерно в два часа ночи. Профессор оставил Агнете свой адрес на тот случай, если ей понадобится какая-нибудь помощь, в том числе психологическая, но на такой исход рассчитывать не приходилось, – этот жест был всего лишь актом любезности и не более того.

Очутившись на перроне, профессор еще раз выругал себя за то, что так и не удосужился взять хоть какую-нибудь теплую вещь: погода разгулялась не на шутку и над грандиозным зданием железнодорожного вокзала проносились в стремительном потоке серые тучи, обещавшие дождь на целый день.

Здание буквально ошеломило профессора: массивное сооружение из светло-коричневого камня украшали резные колонны, арки, вытянутые окна в кремовых рамах и барельефы выдающихся градоначальников на фасаде. Тут же тянулись гранитные лестницы, обрамленные красными балюстрадами.

Профессор стоял под мелким дождем, осматривая каждую деталь столь прекрасной архитектурной композиции, и внутренне восхищался не только проделанной работой мастеров, но еще и людьми, которые сумели сохранить столь грандиозное великолепие до наших дней.

Сообразив, что пора двигаться дальше, профессор поднялся по лестнице на крыльцо и толкнул массивную дверь, покрытую светлым лаком. Внутри творился сущий переполох: сотни и сотни людей с багажом и без, с женами и детьми, в дорогих костюмах или обычной одежде заполонили не только зал ожидания, но и кассы по продаже билетов. Со всех сторон раздавался гомон голосов и криков, из-за которого не возможно было услышать даже собственные мысли. Большие черные часы над билетными кассами показывали без пятнадцати шесть. Профессор как раз разглядывал циферблат и тонкие стрелки часов, когда кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел парнишку, лет двадцати, в коричневом костюме и кепке. На его простодушном лице сияла обворожительная улыбка.

– Вы доктор Карл Фитцрой? – стараясь перекричать всеобщий шум, спросил он.

– Совершенно верно, – слегка недоуменно ответил профессор, – с кем имею честь говорить?

– Меня зовут Эрик. Я личный шофер мистера Юнгера. Он попросил меня встретить вас и лично сопроводить к нему. – Профессор пожал протянутую руку, после чего сказал:

– Очень приятно, что мой старый друг так обо мне заботиться. Но помилуйте, как же вы узнали, что это я?

Эрик снова заулыбался:

– Не поймите превратно, мистер Фитцрой, но за ближайший час вы были единственным человеком, который был похож по описанию на того, кто мне нужен.

– Уж не хотите ли вы сказать, что ждали меня здесь с пяти часов утра?

– Даже несколько раньше. Мистер Юнгер не хотел, чтобы я вас прозевал. Но увидев, что ваш поезд прибывает в полшестого, я немного подремал в машине, а после уже отправился встречать вас.

– Замечательно, хотя моя скромная персона не стоит столь больших затрат. Ну что же, тогда ведите.