Страница 38 из 90
– Удачной дороги. – Сонно пробормотал он, открывая профессору дверь и провожая его фигуру полузакрытыми глазами.
Доктор Фитцрой и сам был не прочь проспать до полудня, а то и еще больше, но дела не ждут, а поезда, – тем более. На улице было темно и прохладно, а легкие потоки ветра доносили откуда-то запах дождя. По телу рябью пробежали мурашки, и профессор непроизвольно поежился от неприятного ощущения, пожалев, что не взял с собой хотя бы одну теплую вещь.
Перейдя на другую сторону дороги, он с большим удовольствием уселся на скамейку в ожидании автобуса. Если верить расписанию, которое он взял в пабе у Альберта, ближайший рейс должен подойти ровно в шесть часов. Профессор бросил взгляд на свои ручные часы и с удовольствием обнаружил, что у него в запасе еще есть четыре минуты, а потому можно не переживать, что он опоздал.
Улица и дорога были пустыми, свет фонарей становился все более тусклым перед наступающим серым рассветом и уже где-то на западе хорошо проглядывались воздушные громады туч, которые медленно приближались в сторону города. Отчего-то профессор на секунду почувствовал себя очень одиноко, но появившееся на миг ощущение быстро исчезло, как только вдалеке показались яркие желтые фонари, освещавшие путь автобусу. Машина со скрипом остановилась, и профессор вошел в уютный и теплый салон, где кроме еще одного пассажира, больше никого и не было. Сев на кожаное коричневое сиденье у окна в середине ряда, он немного расслабился, и позволили себе закрыть глаза. Железнодорожный вокзал, все равно, конечная остановка, так что он не проспит.
Глава 7.
1
Настойчивый стук в дверь заставил молодого ассистента Августа Майера поморщиться и перевернуться на другой бок. И кто мог наведаться к нему в такую рань? На часах еще не было полшестого утра. С неохотой встав, он натянул серые хлопковые штаны, которые носил исключительно дома, и шаркающими шагами добрел до двери своего весьма скромного жилища.
– Сейчас, сейчас, – сонно отзывался он, пока не отодвинул железный засов и не повернул пару раз ключ в замке. На пороге стоял один из санитаров «Двух башен» Фридрих. На его весьма серьезном лице было написано выражение неописуемого ужаса, черные глаза лихорадочно блестели.
– Простите, что приходиться беспокоить вас в такое время, мистер Мейнар, но у нас произошла чрезвычайная ситуация. В отсутствии доктора Фитцроя я сразу направился к вам.
– Боже мой, Фридрих, – Август был не менее удивлен и ошарашен, чем санитар, – что произошло?
– Один пациент, ну тот, который из двести первой палаты…
– Что с ним? – Настаивал Август.
– Он покончил с собой. – Выпалил Фридрих.
Сонный мозг Августа еще не совсем осознал смысл услышанной фразы, а потому молодой ассистент сначала стоял, уперев взор в санитара, но всего через несколько минут его охватил просто неописуемый ужас, а руки и ноги пошли ходуном. Ему пришлось сделать неимоверное усилие над собой, после чего он постарался спокойно произнести:
– Что произошло?
– Точно сказать не могу, но похоже он повесился на оконной решетке, завязав вокруг шеи один из ремней, которыми мы его связали. – Августа пробрал еще больший шок:
– Но как он смог распутать себя? Это же просто невозможно! Мы же проверяли ремни перед уходом!
– Я о том же сказал Йоханну, но он сам не смог найти никакого здравого объяснения, а потому мне пришлось попросить побыть с ним нашего сторожа и сразу же идти к вам.
– Ты правильно поступил, – Август понемногу возвращал над собой контроль, – я сейчас оденусь, и мы срочно отправляемся в местное отделение полиции. Дело не терпит отлагательств!
2
Посапывая в своем удобном кресле, на посту сидел главный инспектор деревни Брюкель округа города Фэллод Бруно Розенберг. Скоро будет почти десять лет как он переехал в Брюкель из крупного города Касген, который находился на севере страны. Многие из его сослуживцев терли пальцем у виска и гадали, отчего бы это человеку вздумалось ехать в какую-то дыру, на задворках империи, отказавшись от места начальника крупного полицейского управления? Ответ был довольно прост: Розенберг чертовски устал от всего этого шума, бесконечных грабежей, разбоев, убийств, изнасилований и тому подобного. За свои тридцать пять лет службы в органах правопорядка он многое повидал, отчего на душе скопился огромной ком боли из человеческих судеб и загубленных жизней. По ночам его преследовали кошмары, сердце все чаще давало о себе знать уколами, которые резко отдавались под лопатку, а вдобавок ко всему у него нашли язву желудка, – пока еще не настолько запущенную, но все могло обостриться в один момент. Его лечащий врач выписал гору всевозможных лекарств, но самым главным залогом успешного лечения оставался покой и здоровый сон. Можно только подивиться, сколько болезней человеку достается только изношенной нервной системой. Не говоря уже о том, что при таком состоянии можно и с катушек слететь.
Хорошо пораскинув мозгами, Розенберг, будучи человеком предприимчивым и быстро соображающим, что к чему, написал заявление на перевод в местное отделение полиции деревни Брюкель, где как раз не хватало хороших кадров. Выбор в пользу этой деревни был сделан довольно просто, – отец Розенберга был шахтером, отдав этому делу почти сорок лет своей жизни. В благодарность за труды ему и его молодой жене был предоставлен двухэтажный дом на одной из центральных улиц, который долгое время пустовал (родители Розенберга умерли достаточно давно, и навещал он отчий дом несколько раз в месяц по выходным, чтобы проверить все ли в порядке с его наследством).
Но вскоре эта ситуация кардинально переминалась, и после того, как перевод был одобрен всеми вышестоящими инстанциями, он поселился со своей постаревшей, но не утратившей своей красоты женой Гризельдой в доме своего детства, который ему пришлось покинуть в восемнадцать лет, когда он поехал учиться в юридический университет внутренних дел города Касген. Да, в доме пришлось, конечно, сделать достаточно капитальный ремонт, но для Розенберга это была небольшая помеха перед его спокойной жизнью. Служить в провинции было легко и приятно, – мелкие кражи случались редко, а крупных ограблений не было и вовсе. На его памяти было всего шесть убийств, и те произошли по неосторожности, когда местные мужики с пьяной головой решили выяснить кто из них прав больше, да несколько самоубийств. В остальном, – мелочи, вроде драк, споров между фермерами из-за границ земельных участков и тому подобные не заслуживающие внимания случаи. Что и говорить, здесь все можно было решить быстро и достаточно мирно, а если и случался какой-то из ряда вон выходящий инцидент, то всегда можно было послать телеграмму или позвонить большим людям в Фэллод, а уж они-то пусть себе голову и ломают что к чему и зачем.
Доктор был прав, – ему всего лишь было необходимо немного успокоиться и отдохнуть, как все проблемы со здоровьем пропали. Сейчас, в свои шестьдесят шесть, Бруно Розенберг чувствовал себя на все сорок, готовый еще дать фору молодым помощникам, которые помогали ему в отделении.
Один из них, только недавно окончивший юридический университет и вернувшийся в родную деревню, Джерт Вигман, с трудом сдерживал слипающиеся глаза, пока его начальник преспокойно себе отдыхал в кабинете. Конец его смены наступит ровно в семь часов, – вот тогда-то он со спокойной душой пойдет домой и как следует, выспится.
Тем временем стрелки часов медленно, словно кто-то со всей силы старался их задержать, тянулись к отметке в шесть часов утра. Кое-где слышались крики петухов и разъезжающие по улицам велосипеды и машины, – конечно, самый пик приходится на время с семи до восьми часов, когда люди спешат на работу, а он в это время будет на пути домой, к горячей еде и теплой подушке.
Джерт Вигман зевнул во весь рот, отпил из кружки остатки кофе и постарался в который раз сосредоточить свое внимание на старом номере журнала «Загадки острова Мо», которому было уже порядка несколько лет.