Страница 122 из 149
Митя
Какой я ожидал увидеть комнату своей любимой девушки? Сложно сказать. Катя такая многосторонняя личность, чего я точно не ожидал, что там будет всё розовым, с единорогами и котятами. К счастью, мои предчувствия меня не подвели. У Кати была супер стильная комната, где не было ни намёка на девчачью фигню, как тысяча плюшевых игрушек, какие-нибудь безделушки на полках или ярко-розовый ковёр с длинным ворсом.
Когда я зашёл в комнату, первая посетившая меня мысль — я хочу тут остаться. Если бы я мог выбрать себе комнату по вкусу, то эту я предпочёл бы даже своей. Здесь было неимоверно уютно, плюс всё было Катино, поэтому я любил каждую мелочь в обстановке.
Комната была небольшой, примерно, как моя, квадратных метров двенадцать-четырнадцать максимум, чуть вытянутая, с большим окном. Но белая мебель и белые стены, с тёмным, почти чёрным паркетом, её нереально увеличивали. Узкий стол перед окном, с высокими стеллажами по обеим сторонам от окна, с белым же офисным креслом на хромированной ножке перед столом создавали прекрасное место для учёбы.
Целая стена по правую руку была в книжных полках. Краски в комнату вносили преимущественно обложки множества книг и великолепные орхидеи в горшках, которые цвели розовыми, оранжевыми, зелёными и фиолетовыми бутонами, даря ощущение легкости и роскошности всей обстановке.
Стену по левую руку украшали картины в тонких серебристых рамках. И там же располагалась кровать. Ммм… Катина кровать…
Аккуратно заправленная, с белым постельным бельём, сверху лежало темно-синее покрывало. Мне очень всё нравилось.
— Можно я прилягу? — спросил я Катю, неловко стоящую в дверях.
— Приляг, — ответила она, наблюдая за мной с любопытством.
— Кайф, — сказал я, развалившись на кровати, заложив руки за голову, и наслаждаясь удобством матраса.
Он был в меру мягкий, в меру упругий. Блин, да чувствовал себя как в домике трёх медведей, где сейчас всё мне подходило по всем характеристикам.
— С какой стороны я буду спать? — хитро спросил я Катюшу, почти не шутя.
— Если ты останешься на ночлег, то ты будешь спать с той стороны стенки, — ответила она, приподняв свою прекрасную бровь.
— Катенька, ты режешь без ножа, — ответил я, схватившись за сердце, чтобы показать насколько я ранен этими словами.
Катя прыснула от смеха.
— Сядь ко мне, — я похлопал по краю кровати возле меня.
Кровать была полутораспальной, нам двоим было бы очень даже удобно.
— Нет, спасибо, я лучше тут посижу, — ответила она и села в ноги, залезая к самой стене, подложив подушку под спину.
— Почему? Ты мне не доверяешь? — спросил я с ухмылкой.
Я себе сам, если честно, не очень-то доверял. Всё же прийти в столь поздний час в гости к своей прекрасной возлюбленной, когда у неё никого не было дома — не самая лучшая идея.
— Ты лежишь на моей постели, — отозвалась Катюша с ноткой сарказма. — Как я могу тебе не доверять? Иначе я тебя даже на порог не пустила бы.
Я сел напротив её, расположившись настолько близко, что можно было говорить шёпотом, но при этом прекрасно друг друга слышать.
— Может, ты себе не доверяешь тогда? — хитро спросил я, теряясь в зелени её волшебных глаз.
— Нет, — прошептала она в ответ, позволяя приблизиться к ней ещё ближе, так, что наши носы почти соприкасались. — Я нам не очень доверяю, — еле слышно добавила она, закрывая глаза, позволяя мне её поцеловать.
Через какое-то время, она меня мягко отстранила. Это было необходимо, я понимал, как никто другой. Обнаружив себя уже лежащими на кровати в обнимку, мы с ней обменялись неловкими улыбками.
— Вот, видишь? — сказала она, усмехнувшись. — Короче, новое правило — ты меня сегодня больше не целуешь в губы, пока мы одни, и мне не позволяй себя целовать, даже если я буду умолять, плакать или угрожать физической расправой, — пошутила она.
Я надеялся, что она пошутила. О том, чтобы не целовать её, само собой. О физической расправе я не волновался. Физическая же.
«Блин, надо скорее ложиться спать или уходить домой», — подумал я, осознавая, что мятный чай мне уже тут не поможет.
— Пойдём на кухню, там уже всё заварилось. Я тоже, пожалуй, выпью чашку чая, — сказала Катя с нервным смешком, не предпринимая попыток, чтобы встать.
— А что это за картины? — спросил я, указывая на рамки, что висели на стене у кровати и напротив её.
На них были изображены разные красивые места, предположительно, европейских городов, нарисованные акварелью, и несколько небольших картинок с животными. Очень красивые, яркие, полные характера и жизни.
— Это мои работы. Сначала тут висели мои детские рисунки, которые мы повесили ещё с мамой. Потом я их заменила, оставив только из первого выбора самые последние работы на тот момент, которые нарисовала ещё при маме, — ответила Катя, придвигаясь чуть ближе, чтобы показать направлением руки куда смотреть с моего угла обзора. — Вон тот петух и крайняя правая, с лисой. Это были мамины любимые.
Я обнял её и поцеловал в висок. Мне было очень жаль, что я никогда не встречусь с её матерью и отцом. Для меня было несомненным фактом, что они были клёвыми родителями и отличными людьми.
— Очень красивые рисунки. Ты необычайно талантлива, — я рассматривал её вблизи и любовался. — Я горжусь тобой. Только не могу понять, имею ли я на это право, как ты думаешь?
— Думаю, что ты имеешь право на всё, что хочешь, — рассеянно ответила она.
Но стоило мне провести рукой по её голому бедру до самого края соблазнительных шортиков, показывая свои желания, как вдруг оказалось, что она совсем не это имела в виду.
— Ладно, вставай, у нас чай остыл, надо и нам немного последовать его примеру, — засмеялась она и стала спихивать меня с кровати.
— Эй, если я упаду, то только вместе с тобой, — засмеялся я, крепко хватаясь за неё и за покрывало.
— Так всегда и происходит в любви, если ты не знал, — отозвалась она, хохоча от щекотки.