Страница 26 из 41
Нет, конечно же, и ей (ему) от твоей охоты перепадёт. Если не звезду достать, то что-то и ты можешь. Но нет в тебе бескорыстия! Подлец ты праведный! Вроде бы добрый, искренний. Это когда по шерсти. А как не по шерсти? У-у-у-ух, тут и начинается. Буря! Потому-то и подлец.
Возмутительны слова сии? Ох, как бушует-то негодование в тебе! Ей-божье! Но если ты взаправду любишь, то молчание твоим уделом станет! Тихий подвиг! А воздаяние?
Если ты воздаяние ищешь (мол, а как же я? Как же без меня?), то растёшь ты, не умаляешься! Охота – ловитва – тобой правит! А ты любовью своей страстной другого управить стремишься. Под себя. Не созрел ты, чтобы с ветки пасть. И молитва твоя – не молитва, приклад она! Дай мне!!! Молитва же тогда лишь, когда «возьми»! Всяк, отдавший душу за любимого, единую душу с ним обретает. Редко такое встречается. И ныне, и тогда, и завтра!
Не согласен ты со сказом моим? Искренняя любовь твоя? Что же, несогласие твоё и есть мета охоты той. Увы тебе, лжецу! Но и твой срок придёт. И тогда ты увидишь, что пришла пора отдавать себя любви ради! Сказка – ложь, да в ней намёк! И распят был, и распят будет… всяк, кого ЛЮБОВЬ прикоснётся!
А пока… Ты меня не любишь! Я тебя люблю! А ты… А я…
Так вот мы и тянем на себя! И тут «не любишь», «люблю» – это и есть твоё управление миром. Под себя! Не любовь это! Не любовь! Жадносвет! И ни-и-и-чего тут не поделаешь! Возразишь? Конечно, коли охота твоя пуще неволи! Возражай, охотник! Ей-божьем ты болен! А праведный гнев с негодованием – болезни той проявления.
Да, сложно меру сдерживать! Тут много – наказуемо, мало – тоже наказуемо. Слабо птицу в руке держишь – улетит, сильно зажал – сгубил её. Негоже в кулаке её (ту, которую любишь) держать, негоже и под каблук её залезать. А как тогда быть? То лишь сердце твоё поведать может. Нет тут прописи. Да и не нужно! Живи, боль не гони! Придёт твой срок! Возьмёшь урок, мудрость обретёшь.
А пока что хватит с тебя знать, что в любви не ищут ничего! Если же твоя любовь с оглядкой на себя, когда она с напором да, упаси Боже, с укором – мол, посмотри, как я за тебя в лепёшку разбиваюсь, – не любовь она. За мир битва! Мало тебе пока того, что ты имеешь! Жадносвет! Расти, да оттого поражения терпи. Таков он, путь поражений – путь к любви! Да играй ещё, пожалуй, в любовь. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы занято было!
Можно, конечно, и нужно для себя помнить о несносности своей. Сделать её бдение своим упражнением. В том самая глубокая внутренняя работа есть. Поверь мне: ну перепадёт тебе толика «тайных познаний», ну откроешь ты себе необычные способности. Тут-то и надо устоять! Да не обмануться своей величавостью. Все эти знания и способности не угомонят тебя. И в конце концов ты же ими тяготиться станешь. Не верь! Проверь! Не то мы ищем! Не то нас тревожит! Именно несносность жалит нас. Но вот так взять и сказать ей «нет!» мы не можем. Только жернова жизни перемолоть её могут. И тут лишь пособить можно. Как? Просто не сбегая от себя самого! Смотри и смотри в свою несносность, держи себя на позоре, и оттого… печален будешь ты!
Нет? Не хочется? Так на то договор ты и подписал! Но ты не соглашайся! Так оно забористей будет! Так ты пуще свои уроки возьмёшь! Гулять так гулять! Пусть тебя не понимают. Пусть ты их не понимаешь. Пусть! Ты же не хочешь печальным быть от удручающего взора в свою несносность. Потому и пусть всё будет так, как оно есть! Ничто не зря!
Зато у тебя своя правда! Во как оно! Несносность и порождает «свою правду». Она же – твои уши и твои очи. Именно несносность наша слышит и видит окружающее. И если оно не созвучно с ней, с несносностью, то перетолковывает она увиденное и услышанное под себя. Потому-то и разговоры наши по душам, по сути, невозможны без брани. На себя тянет несносность, характер, если тебе непонятно слово это. Но кто же своё, несносностью той же порождённое, без брани отдаст! Иногда она внутри идёт. Мол, я с тобой говорить не буду! Ты меня не греешь! И тянет на себя. Иногда вовне выплёскивается бурно. И тогда драка не на жизнь, а на смерть! Своего ради. И тут всяк понимает, что поладить как-то надо, только сделать ничего не может. Увы, пока не сотрутся характеры людские, брань между ними так и будет продолжаться. А там, где брань, там и битие! Битие определяет бытие!
И дела наши для брани даны нам, и отношения для неё. Невозможно дело сделать гладко, невозможно совместно по жизни пройти без задоринки. И тут не напасть бранится. Напасть – на том не учиться. А в чём учёба та состоять должна? В том же она состоит, чтобы увидеть грани души своей, острые края её. Да осознать, тут ты скуп на отдачу. Тут-то тебе и надо платить гораздо больше. Другими словами, увидеть, что наше усилие, наш подвиг – и есть та самая плата за себя самого. Увидеть, что не хотим мы платить БОЛЬШЕ! То есть ограниченны мы. Так чего же тогда хотим? Как говорится, мерили чёрт да Тарас, у них верёвка оборвалась. Черт говорит: «Давай свяжем!» А Тарас: «Давай так скажем!» Вот и сказывается нам так. А мы молчим – обижаемся! И всё ещё надеемся, нет, не вторую половинку, но весь мир этим продавить обидой своей. Увы нам, подлецам! Ведь всё понимаем, да как пёс возвращается на блевотину свою, так и мы, глупые, вторим мазуту свою.
Только жизнь долго терпит, но возьмёт однажды с нас с приплатой. А это очень болезненно. Битие! Увы! Битие, и довольно болезненное, определяет наше бытие! Тут тебе и ответ – знание, почему нас жизнь истязает. Потому как псы мы! Пока что псы! Но что толку от знания того? Ты разве не знаешь этого? Знаешь, да на своём стоишь. Вот и сделан выбор, разрешён спор в пользу дубины! Только и тут ты плутовство проявишь. Торговаться начнёшь – мол, хлеба! Хлеба и зрелищ! И милости!
Так вот мы и хотим жизнь разжалобить да Боженьку на свою сторону перетянуть. Но остановимся ли мы на том? Достаточно ли нам будет того хлеба и зрелищ, которые отпущены на долю нашу? А как ты думаешь? Я же скажу тебе одно: как всё дороже, так и всегда мало!
* * *
И опять я поймал себя на странном чувстве. А ведь сказ Лесника не только окрылял! Он к тому же вёл меня. Да-да! Именно вёл, увлекая, словно могучая река. Когда-то давно Лесник сказал, чтобы я не пытался склеивать из его слов приятную мне картинку. Всё равно получится то же самое, что я уже сотворил однажды. С тех пор-то я и поселился в сотворённом мной мирке. Надёжно! Уловился им. И стал он моим узилищем! А все мои попытки выйти из него о него же и разбиваются. Не выпускает мой мир меня на волю. Потому-то я и остаюсь одним и тем же в глазах окружающих многие десятилетия, не меняюсь, хотя мне кажется, что я такой разнообразный, такой всесторонний, такой многогранный, лёгкий и подвижный. Другим я не прощаю «однообразности». Раздражает она меня! Одни и те же слова, одни и те же привычки, те же поступки. Из года в год! Прямо скучно как-то! Так всё предсказуемо и ожидаемо в людях мне, «всестороннему» и «разнообразному». Скучно мне! Ску-у-у-уч-ч-чно!
Но сам-то я в плену! Как выйти из него на волю? Разрушить свой мир, чтобы стать себе самому Царём? Мир, где ты волен и где одна лишь блазнь у тебя – рай потерянный, – Лесник называл Царским. Только сделать это, увы мне, невозможно. Пока невозможно! Жажда света не позволит того. Может быть, однажды?.. Но окунуться в Волю вожделенную, выскочить в Стих… В Неё-то, Волю Вольную, да в Стих и стремился вывести меня Лесник. Я часто срывался с его поводка. Просто становилось страшно. Жутко страшно! Но однажды у меня получилось!!! Только вот описать Волю да Стих не-воз-мож-но! Одно могу сказать: не зря те походы наши были. В них-то и обреталась и обретается зрелость.
Иди за гласом, иди за сказом!!! А остальное всё приложится! И я шёл за ним! Шёл туда, не знаю куда.
* * *
– Ну хорошо, – продолжал литься сказ Лесника, – пусть будет так, людям дают любовь. Вспыхнула она и… И угасла. В быт утекла, в привычку, в усталость, в нужду. Но почему же люди не могут сохранить её? Ответ тут не может быть однозначным. Но прежде всего – всё-таки потому, что они очень хотят быть счастливыми! Нелепое для большинства утверждение. Ибо для нас как? Где счастье, там и любовь. И так было всегда! Счастье да любовь всегда рука об руку идут, утверждал народ. И верно ведь утверждал! Не подводило чутьё народ наш. Но ту же и подмена тонкая вершится. Мир-то наш лукав. Кривой он! Идёшь-идёшь прямо, да туда же возвращаешься. И ходишь по кругу. Мимо, одним словом! Так и со счастьем да любовью – мимо выходит! По кругу и мимо! Вот что такое счастье? Уж сколько мы об этом с тобой беседу вели… Не счесть! Если оно часть, или доля своя, когда с частью, тогда есть доля – нет Воли! И тут уж точно счастье такое поперёк любви будет упираться. Так как ЛЮБОВЬ и ВОЛЯ не могут быть разделены. Не может ЛЮБОВЬ быть там, где часть, где с частью.