Поступь стали III

Я не удивился, я реально охренел от его слов. Злость меня переполнила настолько, что мне стало абсолютно все равно на его положение и все остальные последствия. Так меня еще никто не оскорблял. Но кое-что я еще понимал.

– Вы забываетесь, Лука.

– Не Лука, а Лука Моуби, и за свои слова ты, грязный крестьянин, ответишь. Я, Лука Моуби, вызываю тебя на дуэль, – гордо выпятив грудь, посматривая на немного побледневшую графиню, произнёс баронет.

– Господа, что же вы так, давайте не доводить до крови, – попыталась влезть графиня.

– Ваше сиятельство, вы девушка, и ваше сердце мягко, но я покажу черни, как нужно вести себя со знатью и когда стоит помалкивать.

– Дуэль до смерти, и, так как я маг, я буду использовать магию, – зверея от гнева, сказал я.

– Ты что уже обезумел от страха? Ну что же, я согласен, хотя и собирался тебе для воспитания отрубить одну лишь руку, – немного поубавив в гоноре, сказал баронет и глядя на меня, продолжил. – Я готов тебя проучить хоть сейчас!

– Через десять минут за территорией замка, – сказал я, на что Лука удивленно уставился, но все же кивнул в знак согласия.

Солл еще не успел зайти, как мы уже стояли на территории испытательного полигона. В роли секунданта Моуби выступал, судя по выражению лица, очень недовольный Эван Гатсинг и что-то втолковывал ему, но затем отошел в сторону, так как Лука от него отмахнулся. Моим секундантом был Зигфрид, который предлагал выступить вместо меня, на что я чуть не послал его куда подальше. Ко мне подошла графиня, но я махнул рукой, не став слушать, что она говорит. Судьями поединка выступили Алан Бонвиль и человек из сопровождающих баронета.

Мы встали напротив друг друга, и по окончанию отсчета, извещающего о начале боя, я принялся действовать. “Трясина”, и не успевший добежать пары метров до меня Лука, преодолевший за секунду лишь восемь метров, по колено погружается в кипящее болото. Далее накрываю его печкой, а на себя накидываю купол.

Хорошо, что успел, ибо в следующее мгновение в него что-то прилетело, и нечто очень опасное, так как бахнуло знатно, и щит уже был практически схлопнувшимся. Но печка уже запустилась, и баронет, каким-то образом выбравшийся из болота, стоя на нем и не увязая в земле, попал в средоточие огненного вихря. Вокруг него моментально образовалась водная защита.

Когда я уже думал, что действие “загробной печки” закончится раньше, чем исчезнет его щит, водный купол, окружавший баронета, рассеялся, и в следующую секунду раздался душераздирающий крик. Но только я решил, что ему конец, водный поток ударил в огненный купол, практически смыв его, потушив огонь и остудив дымящегося баронета. И когда волна сошла на нет полностью, перед нами предстал обгоревший Лука Моуби с почерневшей кожей, но все еще живой и визжащий.

Глянув в сторону того, кто пустил волну, увидел мужика, который выступал судьей со стороны баронета. На вытянутых руках он держал амулет, что сиял синим цветом и постепенно затухал. Мужик был не особо колоритный, один из сопровождающих Луки, но, присмотревшись повнимательнее, я понял, что персонаж явно непростой.

– Не хотите объясниться? – спросил я, обращаясь к нему. – По какому такому праву вы вмешались в дуэль, которая должна была окончиться смертью одного из нас двоих? – говоря эти слова, дал приказ всем раксам прибыть к нам и Баллу встать возле меня и приготовиться к бою.

Поначалу хотевший что-то сказать мужик прервался на полуслове и начал наблюдать, как спрыгивающие с замковых врат раксы стали бежать к нам. Они при этом издавали воинственные рыки, скорее всего, чувствуя настроение Баала, а тот в свою очередь вышел чуть вперед, сверкая горящими глазами, с окутанными зеленым пламенем руками.

Сопровождающие баронетов хотели было схватится за оружие. Да и сам Эван Гатсинг, который находился возле павшего Луки и прикладывал нечто, издающее светло-зеленое мягкое свечение, к пищащему что-то баронету, тоже подпрыгнул и намеревался схватиться за свой меч. Но потом тот самый мужик голосом, которым он в принципе не мог обладать, гаркнул.

– Стоять! – убийственная духовная волна, немного придавившая нас всех, а также зацепившая химер. И если сопровождающие баронетов и они сами замолчали, то раксы начали издавать воинственное рычание, ибо приняли эту духовную волну как вызов. Тут без моего вмешательства рыкнул Баал, и все они как один замолчали.

Мужик подошел к молчавшему и серьезно смотревшему на меня Эвану Гатсингу, поравнявшись с ним, смотря на меня опустился в поклоне и проговорил:

– Господин, прошу пощадите. Мой господин недавно переболел, а после сегодняшнего вина его ослабевший организм, видимо, не справился с нагрузкой, и алкоголь очень сильно пошатнул его разум. Прошу, не губите, проявите милосердие как к нему, так и ко всем нам!

– Кто ты, воин? – спросил я у него, а в том, что он воин, я был уверен.

– Гут, по прозвищу Молчаливый. Я сир, назначен его благородием бароном Лурдом Моуди старшим охраны в сопровождении его благородия баронета Луки Моуди. Прошу, не губите, ваше могущество! Его благородие Лука Моуди младший и единственный выживший сын его благородия барона. Кроме него наследовать баронство некому, и его благородие барон Лурд Моуди обязательно оценит столь великодушный жест и будет весьма благодарен тому, кто оставил в живых его сына и наследника. И тем самым вы пощадите сердце его матери, которое несомненно разорвет весть о кончине ее плоти, что еще недавно лежала под сердцем.

– А где его братья?

– Двоих его братьев война забрала, оставив его, младшего, горячего, убитого горем и иногда не думающего о последствиях, и молодых сестер, что еще оплакивают старших почивших в бою братьев.

О как стелет, хитрец, на жалость давит, но в его словах есть резон. По идее я должен закончить начатое, но, когда я посмотрел на сильно “загоревшего” Луку, меня начало отпускать. За слова свои поганые, я думаю, он уже поплатился.

– Оставлять в живых того, кто называл меня грязью, а оклемавшись будет стараться мстить? – скептически приподняв бровь, обратился я к Гуту. Понятно, что данный персонаж явно не просто охранник, а поставленный бароном доверенный человек, вот только сегодня не справившийся со своей задачей. Или, скорее всего, просто не успевший вразумить разбалованного знатного отпрыска.

– Ваше могущество, иногда детям, чтобы не лезть в кипяток, нужно один раз ошпарится, таким образом они на всю жизнь запоминают, что это не игра, и знают, чем чреваты последствия. Так и баронет поймет, что играть с огнем опасно, – Гут на секунду глянул на обгоревшего баронета. – И я вас уверяю, его благородие барон не забудет убедиться в том, что его наследник усвоил урок и выкинул дурные мысли из головы, – замолчал говоривший воин и уставился на меня в ожидании ответа.

А я не спешил отвечать и думал. За прошедшее время я уже успел окончательно остыть и, смотря на попискивающего поджаренного Луку, не испытывал никакого желания его добивать. И понимал, что если все-таки решу его прикончить, придётся перебить всех окружающих, ведь сопровождение баронетов не будет просто так стоять в стороне и смотреть на это. Они бы могли просто наблюдать, наслаждаясь зрелищем, если бы баронет меня калечил, но не наоборот.

В то, что чешет этот перец, я особо не верил, он сейчас что угодно скажет, лишь бы я не убивал Моуди. Я полностью уверен в своем праве, так как бой до смерти, но мне не хотелось сильно враждовать с соседними баронствами, пока не хотелось, и я принял решение.

– Баронет сильно оскорбил меня своими словами, но и вы своим невмешательством проявили показательное равнодушие, так что ваша вина не меньше. И я скажу вам так. Я не хочу вас видеть и желаю, чтобы вы сегодня же покинули мой замок. А завтра чтобы вас не было в баронстве. Я все сказал.

– Ваше могущество, я вас понимаю и приношу свои извинения за произошедшие события. В течение часа нас уже не будет видно со стен вашего замка. Вы очень мудры и милосердны, и ваш поступок не будет забыт, – какой-то не совсем понятной фразой закончил Гут, опять склонившийся в поклоне.