Последний император

В течение месяца, до окончания августа, им «следует» закончить победным итогом слишком затянувшуюся, по мнению Валентиниана, балтийскую кампанию. Так как подкрепления прибудут всего через три дня, а их развёртывание займёт день-два, то Агриппе уже сейчас необходимо было выезжать в свою ставку.

Тем более что он и так очень сильно задержался у командующего, присматривая за ним. Ему, конечно, было печально покидать Себастиана, не сказав ему и слова на прощание, но ждать пробуждения уже уснувшего после вечерней попойки пьяницы он не мог. Так что, оставив одну единственную записку с инструкциями, он отправился в путь, чтобы успеть к прибытию его солдат.

Спустя день

– Ммм… храп… храп… храп…

– Господин командующий, просыпайтесь! – будил Себастиана личный секретарь, явно негодуя от увиденного в палатке беспорядка.

– Что тебе нужно, Тит? – произнёс стоящему возле него секретарю зевающий Себастиан.

– Уже второй час дня. Вы не явились на ежедневный смотр войск… снова. Также вы пропустили две встречи с лидерами местных племён. Снова не явились на заседание артиллерийского комитета и, как вижу, забыли про то, что уже через два дня необходимо принимать новобранцев. Ваше поведение абсолютно отвратительно! – сказал секретарь, скрестив руки с явно недовольным лицом.

– Уже через два дня, говоришь? Уже отдал приказ о расширении палаточного городка? – спросил у секретаря Себастиан, умывая своё лицо в предварительно приготовленной слугами бадье с горячей водой.

– Да, но вы же понимаете, что это не мои обязанности, да и полномочий для этого у меня не было? Из-за вашей безответственности я вынужден был переступить через собственные принципы и нарушить закон! – кричал на него секретарь.

– Не бойся ты, тебя не будут судить за то, что ты помогаешь своему господину. В нашем обществе подобное – признак хорошего подчинённого, а не преступника, – тихим и спокойным голосом заявил Себастиан, совершенно не обращая внимания на бурю эмоций на лице секретаря.

– Ой, да пошло оно всё! Толку распинаться мне тут перед вами, если вы всё равно ничего не сделаете для исправления собственного поведения? – прошипел сквозь зубы секретарь, лицо которого совершенно покраснело от налившейся крови.

– Так, успокойся. Выпей чего-нибудь, дыши глубже. Как вздорные мысли из головы пройдут, так приходи в штаб, ты мне там понадобишься. И да, не забудь прихватить мой сундучок с документами, – став абсолютно серьёзным, Себастиан вышел из палатки со своим типичным холодным взглядом, тихо зашагав в сторону штабного шатра…

========== Глава 46. Прелюдия. ==========

Вечером 22 июля 444 года Себастиан собрал всех своих старших офицеров для обсуждения сложившейся ситуации. Разумеется, они ещё не знали точно, как долго ждать подкрепления, ведь до них, пока что, лишь доходили первые, наименее правдивые и точные, слухи, разносимые торговцами.

Офицеры, да и солдаты, знали только то, что они скоро явятся к лагерю, раз уже были сделаны первые шаги по обеспечению адекватного приёма оных. Так как затягивать с раскрытием более подробной информации не было никакого смысла, он решил огласить её на внеочередном собрании…

– Господа офицеры, я должен сообщить вам благую весть. Как мне стало недавно известно из донесения, всего через два дня к нам подойдут значительные подкрепления из ставки. В связи с этим наш легион, представляющий нынче жалкое зрелище, будет полностью реорганизован, – своим привычным басистым голосом произнёс Себастиан, после чего взял долгую передышку.

К сожалению, годы и нездоровый образ жизни брали своё – он хоть и мог, как и прежде, произносить длинные пламенные речи, но давалось это ему с каждым годом всё труднее. К тому же, влажный и холодный климат Балтики серьёзно навредил здоровью его лёгких, так что он часто стал брать губительные для любого оратора долгие передышки.

Как только командующий произнёс столь ожидаемые слова офицеры, участвовавшие в собрании, вздохнули с облегчением… до тех пор, пока он не завёл речь о реорганизации дивизии. Для них это, по понятным причинам, могло представлять значительную опасность, ведь их могли заместить. Разумеется, никакой речи о подобном и быть не могло в римской империи, где рост офицерского корпуса не поспевал за взрывным расширением имперской армии.

Однако любой страх имеет, в первую очередь, иррациональную природу, не говоря уже о подсознательных страхах. Зачастую люди, испытывая его, начинают творить самые настоящие глупости. Как можно понять, этот вечер не стал исключением…

– Реорганизация!? – громко заголосили отдельные индивиды, отвлекая Себастиана от постоянных перешёптываний остальной офицерской массы.

– ТИШИНА, ГОСПОДА ОФИЦЕРЫ, А НЕ ТО ВСЕХ ПОД ТРИБУНАЛ ОТПРАВЛЮ! – с грозным лицом, надрывая свои связки, кричал Себастиан. Подкрепляя своё требование, прозвучавшее как настоящий гром, он бил со всей дури по столу, сумев его даже надломить в месте, куда пришлась большая часть ударов. Эффект был моментальный – все тут же заткнули свои рты, позволив командующему восстановить собственные силы, подорванные только что произошедшим инцидентом. Целую минуту весь шатёр стоял в гробовой тишине. Прервал же её своим надорвавшимся голосом тот же самый человек, что и устроил её – Себастиан, отчётливо понимавший, что более затягивать эту игру в молчанку нельзя, ибо градус напряжения, повисший в воздухе, всё продолжал нарастать, уже даже сделавшись ощутимым для всех находящихся в штабной палатке…

– Господа офицеры. Прошу вас дослушать меня до конца, прежде чем вы продолжите то безобразие, что учинили прежде, – голос его был мягок и тих по очевидным причинам, но даже так чувствовались сила и харизма, вложенные в эти слова.

– Реорганизация будет проведена в любом случае, однако бояться вам нечего. Надеюсь, всем это ясно? – задал Себастиан молчаливой толпе риторический вопрос, уставившись на центральную часть офицерских рядов, откуда он слышал наиболее громкие голоса во время бурления масс. Пресытившись тишиной, он оторвал свои руки от стола, на который опирался. Подняв голову ввысь, он встал во всю свою величину, явив офицерам свою стройную и высокую фигуру.

– Теперь я расскажу о деталях этой реорганизации, – произнёс Себастиан, после чего перевёл воздух, подсказывая всем находящимся, что сейчас будет длинное объяснение, которое нужно будет внимательно выслушать.

– Во-первых, контекст. Как вам всем известно, списочная численность нашего легиона по уставу – 10 тысяч человек, однако на данный момент мы едва ли имеем 5 тысяч солдат, способных сражаться. Многие храбрые и отважные легионеры были ранены, искалечены или убиты. Мною было решено оставить раненых и искалеченных на попечение медиков в валетудинариях, чтобы не замедлять лишний раз войско. Соответственно, принять участие в дальнейших боевых действиях они не смогут. Иными словами, у нас осталась всего половина легиона, но формально существуют все десять когорт. Чтобы ликвидировать это недоразумение я объединил их, для начала, в пять полных, чтобы было меньше бумажной работы. Это понятно? – спросил у офицеров Себастиан. Последовал всё тот же ответ – полная тишина, прерываемая лишь потрескиванием факелов и тихим гулом ветра.

– Хорошо, раз всё понятно, перейдём к самой важной части. Сюда прибудут 25 тысяч пехотинцев и 9,5 тысяч кавалерии при 84 пушках. Таким образом, 24 числа под моим непосредственным командованием окажутся 30 тысяч легионеров при 10 тысячах эквитов. Как вы могли догадаться, это ровно 4 легиона, если считать с нашими ребятами. К сожалению, по имеющимся у меня от моего советника сведениям эти солдаты не имеют реального боевого опыта. В этой ситуации я вынужден буду разбросать легионеров, уже имеющих его, по всем трём легионам, также как и всех офицеров. Таким образом, приблизительно каждый шестой в когорте будет ветераном. Его задачей будет приобщить своих новых соратников к тонкостям ратного дела. Вашей – донести новым офицерам свой военный опыт. Это ясно? – подытожил основную часть своей речи Себастиан. Несмотря на то, что говорил он тихо и размеренно (главным образом, чтобы не тревожить свои голосовые связки излишне сильно), в его словах всё ещё чувствовался этот лёгкий оттенок харизмы и чётко выделяющийся, грубый и жёсткий по своей природе, повелительный тон. Закончив её, он поправил свою треуголку и прокашлялся, показывая, что ещё не всё.