Морфо

Остались Семён с Доцентом и одна из девушек. Все знали, что Николай сильно нравится ей. Все, кроме него самого. Он всегда был сосредоточен на своей политической карьере и поиске врагов – было не до отношений. Все списывали это на отрешённость государственного мужа, на его сосредоточенность и цельность. Хотя семья, да и его социальный статус, конечно, уже настоятельно подталкивали его к решению этого вопроса.

Она была невероятно хороша собой. Потрясающая модельная внешность, шёлковые светло-русые волосы, высокий нежный голос, который в случае споров мог становиться очень властным и оттого ещё более интригующим. От модельных контрактов девушка отказывалась с негодованием – с подросткового возраста она хотела пойти в монастырь и посвятить себя Богу. Родители, религиозные люди, не возражали против этого. Подруги подшучивали над ней, называя девственницей. Она и была ей на самом деле. Традиционное воспитание и постоянное общение со священниками с раннего детства привили ей мысль, что секс до брака – это абсолютно ненормальное явление. Единственной причиной, по которой она ещё не отрешилась от мира, был Николай. Ей казалось, что союз с этим человеком, рождение и воспитание его детей – это тоже богоугодное дело. В Николае она видела родственную душу, героя, который не просто хочет следовать вечным истинам, как она, но готов бороться за них публично, ведя общество к духовному расцвету.

Молодые люди ещё довольно долго двигались по ярко освещённым улицам Москвы, особо не задумываясь, куда им зайти. Сделав несколько фотографий с серьёзной миной на холме парка Зарядье на фоне Кремля, Николай повёл оставшихся приятелей дальше. Как-то само так получилось, что они оказались на Красной Площади и пошли вверх по Тверской. Дизайн центра Москвы так устроен, что, если просто расслабиться и идти, куда глядят глаза, то с высокой степенью вероятности, пойдёшь именно этим маршрутом.

Николай, чувствуя абсолютную власть над всей группой, отпускал грубоватые шутки про Тверскую и проституток. Эта старая репутация центральной улицы навела всех на мысль, что неплохо бы уже погрузиться в какой-нибудь клуб. Доцент остановился около памятника Пушкину и указал на ряд длинных домов, в которых скрывались злачные заведения Москвы.

– Думаю, тут нам и надо осесть, – решительно сказал Николай – пойдёмте.

Он повёл группу к ближайшей подсвеченной двери, которая была видна через всю площадь.

У двери толпились люди. Пришлось отстоять очередь: светить депутатской корочкой Николай счёл ниже своего достоинства. Да и внимание лишнее привлекать было ни к чему: резвящийся депутат – это лакомая добыча для любителей шатать режим.

Когда очередь дошла до них, охранник отказал во входе.

– Почему? – набычился Николай.

– По качану! Идите!

– Вы не имеете права! – воскликнул молодой депутат – Публичные заведения не в праве отказывать клиентам!

Он продекламировал статьи из законов и с юридической точки зрения был прав. Но эти законы совершенно игнорировали интересы такого сорта заведений: они хотели иметь право составлять букет из гостей по своему вкусу, поэтому просто игнорировали эти законы.

После нескольких минут препираний, Николай сорвался.

– Пидар-р-расы! – крикнул он в лицо охраннику и было отвернулся, но вдруг из толпы до него донеслись крики.

– Да, сладенький, они самые!

Николай недовольно повернулся.

– А почему вы оскорбляете людей? – спросил кто-то ровным тоном.

В относительной темноте толпы он не увидел говорившего и ответил сразу всей очереди.

– Потому что они пидарасы там все, – со злобой, ответил он.

– Это что-то плохое? – повторил тот же голос.

Тут Николай, уже успевший отойти на несколько шагов, остановился.

– А вы что, одобряете их деятельность? – на этот раз его голос был притворно сдержанным, он готовился ударить во всю силу.

– Во-первых, не деятельность: быть гомосексуалом – не значит делать что-то особенное, а во-вторых, это просто оскорбление, вы незаслуженно оскорбляете людей.

– Это пидоров-то незаслуженно называть пидорами?

Всё это время он думал, что общается просто с начитавшимся либеральной литературы активистом, но потом его взгляд привлёк половой состав очереди: там не было ни одной девушки.

– Называть людей, которые вам чем-то не понравились гомосексуальными – это больше оскорбление для гомосексуалов, чем для тех, кому адресована эта фраза: потому что вы используете понятие гомосексуальности как ругань, а это просто явление – оно не плохое и не хорошее само по себе.

Тут до Николая дошло. Это было гнездо, рассадник. Он чуть не вошёл туда!

– Кто это сказал, с кем я сейчас говорю?!

Он выступил вперёд, как задиристый хулиган во дворе.

– Со мной.

Из очереди вышел немолодой человек в хорошей одежде. Его лицо выражало смесь негодования и интереса. Он явно был настроен на упорную дискуссию.

Николай не был.

Он подступил к человеку – тот до конца не мог поверить в то, что сейчас произойдёт. Николай взял его за грудки, поднял и, придав в воздухе его телу горизонтальное положение, швырнул спиной на асфальт.

В толпе раздался шум. Раздались выкрики, призывающие к возмездию.

– Вы, чокнутые! – крикнул им Николай – Вы хотите страну развалить?!

– При чём тут страна?! – ответили ему.

– Да при том, что из-за вас детей скоро рожать перестанут! Вы уроды и предатели родины! Поритесь друг с другом, чтобы никто не видел, а вы тут в открытую всё это…

Николая искренне колотило от чудовищности ситуации.

Из-за дверей клуба вышло несколько спортивных людей. В очереди началось сильное движение. Кто-то резко рванулся, его попытались удержать, но он высвободился и понёсся к Николаю. Тот с радостной улыбкой встретил бегущего ногой. Она попала в челюсть, человек отлетел на два метра, рухнул и больше не шевелился.

Одни зашагали в сторону Николая, в других напротив проявились истерически нотки: они закрыли лица руками и заплакали. От двери отделились спортивные ребята, они перескочили перила, быстро преодолели расстояние до Николая, и началась ожесточённая драка.

Долгие занятия спортом и проживание в военных лагерях сделали его очень сильным и выносливым, но ребят было несколько и все они тоже знали о спорте не понаслышке. Драка длилась несколько минут: достаточно, чтобы приехала полиция.

Когда полицейские подбежали, ребята отошли, а Николай достал свою заветную корочку. Полицейские даже не стали особо приглядываться: в Москве у многих есть какие-то корочки, а свою работу они выполнять должны.

Несмотря на численное превосходство, парни из клуба пострадали гораздо сильнее: у одного был закрыт глаз, второй отхаркивался кровью, выплюнув несколько зубов, третий, лёжа на боку, обнимал себя руками.

– Это пидарасы! Весь клуб! – в ярости орал Николай – Арестуйте их!

– Ну за что же их арестовывать? – привычно, даже миролюбиво возразил полицейский.

– За то, что они напали на меня! Сначала тот – он показал на парня, которого встретил ногой – потом вот эти. Я депутат Законодательного Собрания, они совершили нападение на меня!

Он снова достал корочку.

На этот раз полицейские бегло присмотрелись. Им было явно не охота забирать этих людей, тем более, по поведению Николая, они поняли, что он, скорее всего, и был зачинщиком конфликта, но нездоровая привычка, усвоенная с училища: человек с корочкой всегда прав, возобладала. Нехотя они подошли к парням и попросили пройти с ними.

– За что?! – возмутился тот, что стоял с закрытым глазом, он ещё мог говорить – Это он тут стоял, оскорблял всех.

Люди возле клуба стали кричать, возмущаясь несправедливостью происходящего.

– Нас тут унижали, эти люди вступились за нас! – кричали они.

Полицейским искренне не хотелось вмешиваться, но гипноз удостоверения уже действовал.

Когда Николай с компанией отошёл от клуба в прохладный сквер за Театром Мюзикла, девушка из их компании подошла и стала одноразовыми платками вытирать кровь с лица Николая, обрабатывая всё антисептиком.