Славное имя

Мирно и благостно им сиделось на берегу. В тот час они испытали незабываемую радость от соприкосновения с природой. Она породила у них новые чувства. Как ни горька была у Романовых жизнь, но все же изредка в ней выпадали недолгие радости и мимолетное счастье.

Неожиданно в зарослях черемухи звонкими песнями залились жаворонки. Романовы невольно заслушались и залюбовались музыкальными звуками. Птицы в те минуты пели необыкновенно. Но тут внезапно подул сильный ветер и темный лес зашумел. О берег сердито захлестались волны. Одинокие чайки с печальным криком заносились над водой.

– Пора на судно – вдруг крикнул помощник комиссара.

Царская семья любила проводить время на природе, поэтому мысль, что они находятся под арестом, немного все затмевала. Но все же прогулка по речной луговине оставила у них неизгладимые впечатления. После массы удовольствий уходить с дикого берега не хотелось, однако ничего другого как покинуть гостеприимный берег им не оставалось. Поднявшись, великие княжны тоскливо помахали рукой птицам.

– Мы уходим жаворонки, прощайте!

Романовы поднялись на пароход, и он, отвалив от берега, вернулся к пристани.

Двадцать шестого августа, проживание царской семьи на пароходе закончилось, началась разгрузка судна. Маленькая пристань туго набилась солдатами. На виду у многочисленной толпы Романовы сошли на берег. По обеим сторонам дороги как на ярмарке столпился изумленный народ. Воздух наполнился глухим говором. Люди с пасмурными и озабоченными лицами во все глаза, разглядывали узников. Мужики чесали бороды, бабы дергали платки. Они, горящими глазами ловили каждое движение царской семьи.

Неожиданно залитый солнечным светом Тобольск, вдруг накрыло редкими кучевыми облаками. Матвею Васильеву показалось, что отсвечивающие белизной облака как будто о чем-то предостерегали. По притихшему городу разнеслись мелодичные звуки колоколов.

– Идут! Идут! – закричал чей-то женский голос.

Узники под конвоем солдат направились в место нового заточения. Впереди всех шагал в военной форме бывший царь и цесаревич, за ними катил неказистый фаэтон с Аликс и Татьяной. Следом безропотно двигались великие княжны, одетые в одинаковые юбки и свитера. Девушки выглядели как простые провинциальные барышни. И хотя одежда на них была простой, но все же она была непривычной для здешних мест. Замыкали процессию свита и прислуга с легкой поклажей в руках. Древняя река в один миг опустела.

– Сколько народу вышло на нас смотреть, – засмущавшись, тихо проговорила Анастасия.

– Им это интересно. Они же никогда нас не видели, – сказала Ольга.

– Было бы лучше, если бы мы приехали как гости – еще тише произнесла Анастасия.

– Горожанам теперь на весь день впечатлений хватит, – промолвила Мария.

– Да что там день на весь год – не согласилась с младшей сестрой Татьяна.

– Какая странная у нас наступила жизнь, и в какую глушь мы забрались. Нам отсюда никогда не выбраться.

Горожане с оцепенелым любопытством и обмиранием глядело на узников. Николай Александрович перемолвился с ними ласковым взглядом. Великие княжны, приняв степенный вид, отвесили народу малый поклон. Царская семья старалась показать людям сдержанную радость, но это им с трудом удавалось. Неизвестность будущего пуще всего пугала. Да и прошлое все еще не отпускало их от себя. Оно у них, в самом деле, было неповторимо.

– А где сейчас находится тобольский губернатор? – вдруг поинтересовался Ники.

– Сбежал, Ваше величество! – с досадой ответил князь Долгоруков.

– Куда?

– Даже не знаю, что вам сказать.

– Ни слуху, ни духу? Почуял что-то и сбежал? – горько спросил Ники.

– Выходит, что так, Ваше величество.

Впереди завиднелось двухэтажное каменное здание с палисадником, с садом, с небольшим огородом и двором. Все это было обнесено грубым тесовым забором. На углах и на входе громоздились сторожевые будки. Улица, на которой находился губернаторский дом, раньше называлась Дворянской, ныне она стала улицей Свободы.

– Вот-мы и дома, добро пожаловать, – грустно сказала Мария возле парадного крыльца.

– Всю жизнь мечтала побывать в Сибири, – невесело пошутила Ольга.

– А я бы хотела побывать на Дальнем Востоке, – мечтательно промолвила Татьяна.

– Еще побываем – какие наши годы, – тихо уронила Анастасия.

Узники, преодолевая смешанные чувства, вошли в особняк. Они растерянно оглядывают комнаты, обставленные мебелью и с трудом, скрывают свое угнетенное состояние. Их лица в эти минуты выглядели как осенний день. После Александровского дворца губернаторский дом показался царской семье бедной хижиной. Он не имел тех удобств, к которым привыкла царская семья, но жить в нем все же можно было. В особняке имелось восемнадцать комнат, электричество, водопровод, деревянный балкон, кухня и кладовая.

Романовы расположились в комнатах второго этажа, на первом этаже дежурный офицер, Чемодуров, Демидова, Жильяр, Тутельберг, Теглева, Эрсберг. Вершинин, Макаров, Кобылинский обосновались на другой стороне улицы в двухэтажном доме купца Корнилова. Здесь же поселилась оставшаяся часть свиты и слуг.

Весь день прошел в хлопотах. Вечером обитателей губернаторского дома навестили гости из купеческого дома. Узники выпили по бокалу вина и тоскливость, царившая в их душах, ненадолго отошла. Однако от тягостного чувства Романовы так никогда и не избавятся. Царская семья будет через силу привыкать к своей новой тюрьме. Для них жизнь началась не так, как они ожидали, покидая Царское Село.

В ближайший день Романовы в праздничном настроении отравились в Благовещенскую церковь, расположенную вблизи губернаторского дома. Однако радостное впечатление царской семьи мгновенно испортили растянувшиеся вдоль дорожки цепи солдат.

– Зачем они встали цепью? Неужели они думают, что мы сбежим? – удивилась Аликс.

– Куда отсюда сбежишь? – ответил Ники. – Если кругом одни болота, леса и реки.

Растеряв остатки хорошего настроения, Романовы прошли через городской сад, улицу и только подошли к Благовещенской церкви, как неожиданно ударил колокол и во все стороны разнесся благовест. Столпившийся возле церкви народ закрестился. Романовы с трепетом в сердце вошли в церковь. А там, в легком сумраке мерцали огни лампад, а в паникадилах истекали восковыми слезами расставленные свечи. Красные огоньки заколыхались во все стороны. Кадильный дым расплескался синими клубами. Остро пахло ладаном и воском. Старые иконы переливались серебром.

Романовы остановились перед раззолоченным иконостасом. Заглядевшись на иконостас и на старинные иконы, царская семья испытала необычайное облегчение и благодать.

Через минуту неожиданно появился седобородый отец Васильев с умными глазами на хорошем лице. Он недолго помолчал как будто над чем-то раздумывая, а потом чинно запел. Монахини тут же подхватили пение, и начался торжественный молебен. Возгласы священника и пение монахинь отразились в высоких сводах здания. Они прозвучали в самых тайных уголках храма. Великие княжны стали вполголоса подпевать маленькому хору. Дьякон, нахмурив бесстрастные брови, беспрестанно кадил. Рука священника самозабвенно колотилась в грудь. Романовы, повторяя движение руки священника, закрестились, их руки трепетно задрожали.

В целом обедня прошла благостно и в должном порядке. Романовых взволновал церковный обряд. Ими снова овладело чувство душевного просветления и равновесия. В сердцах царской семьи зародилось столько радости и счастья, что это отразилось в их ясных глазах.

Романовы в священном восторге возвратилась в губернаторский дом. А на следующий день священник нанес ответный визит в губернаторский дом, чтобы отслужить благодарственный молебен и окропить святой водой все комнаты.

Горожане купеческого городка встретили царскую семью благожелательно. Они часто приходили к губернаторскому дому, но охрана препятствовала им выражать свои чувства.

– Что встали? Ступайте отсель!

– Сейчас свобода, где хотим там и стоим.