Хроники «Полярис»

— Смеялся он от кукольника, — собственный голос прозвучал непривычно и резко. Неудивительно, что все на него обернулись, даже дедок впился взглядом и заулыбался опять чему-то своему. Жутковато. Векша пожал плечами, Сизый выпятил губы недовольно, Лиличка приподнял вопросительно бровь. Все ждали продолжения и Ходок продолжил, хотя уже успел отчитать себя за неосторожность: — Месяца два назад в том же районе «Добрые» что-то вынюхивали. Их разведотряды ходят по трое. Одного вперёд пустили, на равнину, двое остались в лесу. Парень тоже в небо пялился, а потом — на землю и в истерику. Другие движение в кустах заметили, кинулись догонять — поймали какого-то бомжа деформированного. В голову выстрелили — третьего отпустило. Метрах в десяти нашли яму с человеческими костями. Эту штуку назвали кукольником, хотя так и не понял никто: это бомж пацану мозги чуть не выплавил, или что другое?

То есть, это они, смертники, не поняли. Труп у «Добрых» за бесценок выкупил Полковник и настоятельно посоветовал не вспоминать о случившемся. Но к тому времени все уже давно всё растрепали, конечно.

— Первый раз про такое слышу, — повторил Лиличка, особо не впечатлившись.

Ничего необычного. Он не слышал про шумиху вокруг кукольника потому, что она поднялась в те полгода, что для Лилички в его расчётах не существовало.

— Может парень и не врёт… Я ж про Векшу, — торопливо выставил ладони Сизый, встретив тяжёлый взгляд Ходока. — Ты и так понятно, мы ж с тобой — люди учёные…

— И я не вру, — влез Векша.

— Ну да, ну да… — Сизый с хлюпом утёр нос не слишком чистым рукавом. — Короче, я чего хотел сказать. Как учёный выдвигаю… как там?.. Гипотезу, во. Был у нас такой человечек, Мишутом звали. Его как-то так припёрло от всех эти муток с походами, нечистью и камушками, что он решил с дьяволом сконтачиться…

— У-у, дьявол в Чистилище. Как, блядь, оригинально, — протянул Лиличка под аккомпанемент редких хлопков. — Ты как это связал, учёный человек?

— Ты мяса в котёл доложи, заткнись и слушай, тогда поймёшь. Я не просто так… — Сизый с энтузиазмом потёр руки. — Ну так… Можно же говорить, дядь? — на всякий уточнил у Авторитета.

Дед медленно кивнул. Неровные зубы должны были отдавать жёлтым или алым в свете костра, но всё ещё оставались до противного, ослепительно белыми.

Когда уже закончится проклятая гроза?

========== Байка пятая, от Сизого. Как Мишут Дьяволу душу продавал ==========

Был у нас в Виске-7 странный фрукт, в одном со мной блоке жил. Чуть за тридцатку, но всем представлялся по имени-отчеству — Михаил Васильевич. Во даёт, а? Сам-то он Мишутка натуральный: лупоглазый, с ушами ещё такими… как лопухи. Скользкий тип: тощий, длинный, угрюмый. Всё сидит свои мыслишки по черепку гоняет, от каждого звука вздрагивает. Михал Василич… Пхе! И непонятно, откуда вообще такой взялся. На бритье помешанный — два раза в день мылится, пай жрать брезгует — вздыхает и кривится, ручки ватные — оружие в них из стороны в сторону ходит. Не мужик, а смех один — это я как знающий человек говорю.

Готовлюсь как-то раз, значит, выходить в Чистилище: стою в каморке у солдатиков, абуницию получаю. Смотрю — этот от ворот в чащу топает, уже при оружии. Взгляд пустой, ботинками пылищу загребает, подбородком, выбритым вусмерть своим, снобьим — чуть-чуть и грудь пропорет. Ну, думаю, в натуре смертник: по сторонам не глядит, АК держит как семиклассница на ОБЖ, даже камешков полезных от нечисти не навесил — труба Мишуту, сожрут, благо скучать некому. Подумал и забыл. Я человек, ясное дело, учёный, гуманных взглядов, но кушать-то хотца, а норма сама себя не соберёт.

К вечеру об этом самоубивце уже и думать забыл, а тут на те: к Виске подходит. Идёт, глядит всё так же в землю, пыхтит, сгорбился весь, рюкзак — битком! Я чуть в спину ему не плюнул с досады. Ну нихрена ж себе, думаю. Что за дела? Я, значит, под каждый выход готовлюсь, обстановку у своих вызнаю, камни под неё правильные подбираю в зависимости от солнечного цикла, хожу на цырлах даж по Треугольнику, хотя там жёлтая зона… Тихонько-тихонько. Под каждый кустик заглядываю, чтоб чего не упустить. А этот хмырь по Чистилищу гуляет как по улице Интернациональной, а его никто не трогает, да ещё и такой навар! Я человек учёный, сразу понял — что-то нечисто. Рассказал всю эту историю Виверу с Щепкой, но они ж идиоты: плечами пожали и послали куда подальше. А я чего? Я ж только до истины, до сути хотел добраться — предназначение моё такое. Но раз никому кроме меня это нахрен не надо, то и я устранился… До поры.

Назавтра Мишут в общую столовку припёрся. Сидит весь такой из себя, один за столом, колупает переваренный рис, губы поджал. Народ наш суров и языком почесать любит. О том, сколько он солдатикам натащил, все уже знали, поэтому косились и кости перемывали. Ну, думаю, началась жарища. Раз нечисть не захапала, так местные крысы уж точно сожрут: как ни удачлив ты, кисломордый Мишка, а и за удачу платить принято. Старшие что-то между собой решали, решали себе, да и отправили за его стол Гоблина на сурьёзный разговор.

Гоблин сам по себе человек занятный: старик уже, с мятым лицом в рытвинах, со знатной проплешиной и глазёнками рыбьими, но здоровый, толстый, руки — что твои клещи, ухватит — не расцепишь. Бродяга — полжизни на отсидках, в наколках от затылка до ногтей. У себя в Рязани он, вроде, сам авторитетом был, но как в Виску попал — стал при молодых простым бойцом. Ну так вот. Говорят они, значит, с… Михал Василичем. Хех. Мишут, чего хотят от него, понятное дело, не вдупляет. Щас получит, думаю, ой как отхватит!.. И поделом бы было.

Но тут Вивер, из моих дебилов который, подскочил и давай Гоблина матом крыть. Ни с того ни с сего по сути. У них, понятно, свои мутки были. Не у Вивера лично даже, а у корефана его покойного. Глупость редкая — за покойника вступаться, понимаю, но это ж Вивер. Он Гоблина раза в два крупнее, уже пару месяцев как глядел на эту образину и порывался рожу ему начистить, но сидел на жопе ровно, а тут — здрасьте. С чего спрашивается? Вот нахрена Вивер сорвался аккурат тогда, когда Мишуту было надо? Разве не подозрительно? Эти двое орут, в грудь толкаются, уже солдатики прибежали, а Мишут поднос в руки — и смылся втихую, никто, кроме меня, и не заметил. Видали? Ну, думаю, точно — чертовщина какая-то! Я начал было опять своим объяснять, но те шикнули только — не до тебя, мол, смотри, как Вивера раскрасили. Ну и ладно. Они не верят, а мне-то чего?

На следующий день Мишут зачем-то подсел за наш стол. Мы с Вивером и Щепкой едим, никого не трогаем, свои вопросики решаем. А этот тут как тут — без разрешения, без стыда хоть бы — как всю жизнь здесь обедал. Глядит, улыбается, мол, вы теперь мои лучшие друзья. Меня аж передёрнуло нахрен от такого.

— Чё нада-а? — спросил Щепка, растягивая гласные. — Выкладывай и вали.

Мишут поморщился, как от кислоты, и заговорил уже без улыбки, взгляд опять вниз увёл:

— Я слышал, вы к самой Яме ходили и назад вернулись. Проведите меня. Я вам заплачу.

А мы и правда ходили, было дело. Одно время вообще ничего в жёлтой зоне не могли найти, вот и пришлось, собрались. Мы люди, естес-но, учёные, опытные, со всей осторожностью, втроём, чтоб прикрыть в случае чего. Я тигровый глаз свой взял, парням агаты всучил — всё по красоте, ни одна нечисть близко не подберётся! И дошли. Пострелять всё равно пришлось, конечно, дохрена, а «светляков», если на троих делить — кот наплакал. Не окупился тогда наш поход.

— Восемнадцать штук, плюсом всё, что по дороге найдём, — поставил Вивер условие.

— Восемнадцать тысяч?.. — уточнил Мишут. Даже глаза от пола поднял и вылупил от такого заявления. — Понимаете, все мои счета арестованы, и…

Вивер оглянулся по сторонам. Потянул болезного за шкибот:

— Восемнадцать «светляков», ебобо. И все, что найдём по дороге.

Мишут сглотнул. Потом в голове его щёлкнуло, и он прям просиял, уши-лопухи чуть не захлопали радостно:

— Так вы согласны? Когда выходим?