Другая земля. Пианистка

– Отомри, всё позади, – голос Верховного Шамана влетел в её сознание. Его рука осторожно, но быстро сняла повязку с головы. Как только глаза привыкли к свету, Валерия посмотрела впереди себя. На расстоянии всё тех же двадцати шагов стоял Мэйтанус, скрестив руки на груди. Стрелы не было видно.

– Всё хорошо. Ты всё правильно рассчитала. Моя помощь даже не понадобилась, – голос Лиама звучал в её голове, но Валерия не могла повернуться. Она смотрела на Императора, словно видела его впервые. Теперь, когда она исполнила его волю, почему-то лебезить и пресмыкаться хотелось меньше всего. Он стоял неподвижно, снисходительно глядя на неё. Валерия крепко сжав лук, словно это была единственная опора, сделала несколько шагов вперед. Ног она не чувствовала. Медленно подойдя к Императору, она кивнула ему.

– Будут ли ещё какие-нибудь распоряжения, мой Император? В кого стрелять? – спросила она, чуть осмелев, когда заметила на себе немигающий взгляд Мэйтануса. Осмелела и приподняла бровь.

– Вы арестованы, сударыня, – четко и громко отдал приказ Мэйтанус, – вы стреляли в Императора. Махавэн, зовите конвой.

Как громом пораженная стояла девушка. Она прищурила глаза, сфокусировав свой взгляд на лице Мэйтануса. Она не слышала, как Лиам пытался оспорить решение Императора, как Эйлин наконец-то встав с места, приближалась почти бегом, подобрав юбки, к Мэйтанусу. Она так же хотела оспорить приказ Императора! Гул среди зрителей оживленно пронесся, словно трава на ветру заколыхалась.

– Как вам будет угодно, – ухмыльнулась девушка, отдав графу Махавэну лук и оставшиеся стрелы.

Двое крепких охранников из личной гвардии Императора встали рядом с ней. Одетые в черную форму, к которой крепились латные нашивки, оба усатые, но без бород, выглядели они одинаково, словно близнецы. В руках у них были сабли. Охранники преградили дорогу Эйлин и Лиаму.

– Отведите барышню в подвал, – распорядился Император, но потом обернулся к Верховному Шаману, – надеюсь, что все припасы на зиму она не съест. Пусть посидит там, до моего высочайшего решения. Всё.

Развернувшись на каблуках, которые оставили на траве глубокий след, он ушел с поляны в сторону леса. Это означало одно – Императора следовало оставить одного. Подмигнув побледневшей Тариссе, заплаканному Салливану, Валерия направилась в дом. Для пущего эффекта она заложила руки за спину. Ее провожали взглядом зрители, как победительницу. Оганес даже выругался вслед, но по-доброму. Императорские указы не оспариваются крестьянами и ремесленниками. Верховный шаман остался на поляне, не провожая девушку. Лишь Махавэн шёл впереди, указывая конвою, куда вести Валерию.

Император распорядился поместить лучницу в полуподвальное помещение. Обычно эти помещения использовались для хранения продуктов, которые запасались на зиму. Под белыми сводчатыми потолками стояли несколько стеклянных банок с маринованными овощами. Две пары скамеек стояли около стен. Дощатый пол был застелен соломой. Большое одеяло, которым кухарки накрывали стеклянные банки после стерилизации, было аккуратно сложено в углу комнаты. Освещалась обычно комната небольшим, размером с две ладони окном, под самым потолком. Перешагнув порог «камеры», девушка огляделась по сторонам. Конвой молча закрыл дверь, когда девушка села на одну из скамеек.

Уже вечерело. Тусклый свет еле пробивался сквозь небольшое окошко. В шерстяном костюме Валерия не ощутила холода.

– «Так, не паниковать. Главное – не паниковать. Ты права. Права во всем. Ты пока ещё дома, там, над камерой живут, дышат, молятся тем же духам, твои близкие и родные. Ты всё ещё дома, никуда тебя не отвезли, не зачитали смертный приговор и не лишили жизни», – думала девушка про себя, расстелив на скамье лоскутное одеяло.

– «Нужно лишь время. Время для окончательного решения. У тебя оно пока есть».

Валерия нащупала на шее цепочку и крепко сжала корону в руках.

– «Я всё сделала правильно. Я выполнила Его волю, а Он всё переиначил. Он не прав, папочка. Он решил ускорить нашу с тобой встречу. Вот и всё. Представление удалось».

Укутавшись в лоскутное одеяло, которое явно давно не стиралось, не проветривалось, она закрыла глаза. Твердая скамья не показалась Валерии неудобной. И не на скамьях спала. Когда разум её напомнил ночевку с Алоисом в лесу, сердце защемило. За столь долгое время она ни разу о нём не вспоминала. Почти два месяца прошло с их последней встречи. Возможно, они встретятся лишь однажды, когда Валерию поведут на эшафот. Она увидит его серые глаза, светлые волосы и умрёт.

– «Почему он не появился в Минтарале? Неужели забыл меня? Не надо меня успокаивать длительными командировками. Даже из командировки можно написать письмо. Теперь понятно, что эти все отношения – блажь и красивая ложь. Первая любовь, романтические приключения в лесу. Чушь!», – подумала Валерия.

Время остановилось. Уже стемнело. Валерия не могла уснуть, она забывалась, проваливалась в чёрную пустоту, где не было места ни сновидениям, ни грезам, ни кошмарам.

– Пропустите моя! Пустите! Слышите! Я – хозяйка Минтараля и желаю беспрепятственно появляться в своих владениях! – голос Эйлин вырвал девушку из забытья, заставив проснуться.

Яркий свет из коридора заставил Валерию прищуриться, когда дверь шумно открылась. В «камере» с лампой в руке появилась Эйлин. Лишь спустя мгновение Валерия различила её лицо и наряд. Женщина переоделась в домашнее зелёное платье, укутавшись в тёплую чёрную шаль. Присев на коленях к девушке, она взяла её за руку и крепко сжала.

– Дочь моя! Как это ужасно! Девочка моя! – запричитала Эйлин, позволив Валерии сесть на скамью.

– Какие новости, Эйлин? – прервала её Валерия, но руку матери не отпустив.

– Плохие. Мэйтанус явился спустя полчаса, после случившегося, пьяный. Приказал его не беспокоить. Даже Лиама не стал слушать. А пока Мэйтанус спит, решила к тебе прийти. Девочка моя, что же ты натворила?

– Мама… – снова прервала её Валерия, назвав эту женщину своей матерью, – если бы я отказалась исполнять его приказ, всё равно сидела здесь. Мне не оставили выбора!

– Не представляю, что у него на уме. Лиам постарается повлиять на него, но не уверена, что от этого будет прок.

Валерия закуталась в одеяло. Ей сильно захотелось есть. Но сказать об этом вслух стеснялась.

– Если меня ждет смертная казнь, хочу умереть Мирандой Принарри. Сможешь это устроить? – спросила девушка Эйлин.

Женщина изменилась в лице. Она всего могла ожидать, но только не такого заявления. Губы её задрожали, а красивые крылья носа дёрнулись от внезапного страха.

– Девочка моя, не говори так!

Эйлин обняла дочь на плечи и крепко сжала.

– Обещаю, мы что-нибудь придумаем! А пока тебе следует остаться здесь. Хочешь, я оставлю лампу?

– Не надо, я лучше посплю. Пока у меня есть такая возможность, – покачала головой Валерия.

– Я с тобой, Мирра. Ты сегодня стала совершеннолетней. Ты помнишь об этом? – спросила Эйлин, поглаживая дочь по коротким волосам.

– Помню, мамочка. Поздравляю нас с моим рождением! – ухмыльнулась девушка, не глядя на мать.

– Мне пора. Надеюсь, что скоро увижу тебя на свободе, – быстро протараторила Эйлин, так же, не смотря в глаза дочери. Она забрала лампу.

Эйлин встала с колен и направилась на выход из «камеры». Проводив взглядом мать, девушка легла на скамью и посмотрела в потолок. Зубы начали стучать, но не от холода, под одеялом было довольно тепло, а от надвигающейся неопределенности. Прошло около десяти минут, глаза привыкли к темноте. Но Валерии казалось, что с момента её заключения прошла вечность… и ещё год. Девушка почувствовала неприятные ощущения во рту. Проголодалась. Подойдя к банкам с маринованными овощами, Валерия взяла одну и них и перетащила к скамье. Рассмотреть содержимое не было возможности. Валерия сжала зубы, собрала все свои силы, вцепившись в крышку пальцами, свинтила её. Отложив крышку, девушка извлекла из банки соленый огурец. Три огурца были благополучно съедены. Даже впотьмах она чувствовала вкус огурцов, довольно соленый, с большим количеством специй. Отчаянно громко захрустев четвёртым огурцом, она прислушалась. Шаги доносились с той стороны с завидной частотой. Валерия начала быстрее работать челюстями. Когда ещё она поест нормально, было неизвестно. Лишать себя удовольствия насладиться ужином в виде солёных огурцов, она не желала. Даже по приказу Императора. Отставив банку, она закуталась в одеяло и встретила следующего посетителя, с целым огурцом в руке.