Сатанинские стихи

Но сирота знал лучше. Он знал, что его отец смог, наконец, бежать достаточно долго и достаточно упорно, чтобы стереть границы между мирами; он буквально выскочил вон из кожи в объятья своей жены, чтобы раз и навсегда доказать превосходство своей любви. Иногда уходящие рады уйти...

Бабасахеб Мхатр сидел в синем офисе за зеленой дверью над лабиринтами базара, грозная фигура, жирный будда, одна из влиятельнейших сил города, обладающая таинственным даром знать все обо всем, никогда не покидая своей комнаты, и завоевывать уважение всех, кто имел влияние в Бомбее. На следующий день после того, как отец юного Исмаила пересек границу, чтобы встретиться с Неймой, Бабасахеб вызвал молодого человека к себе.

— Ну? Тяжко, верно?

Ответ, и слезы на глазах:

— Джи, спасибо, Бабаджи, со мной все в порядке.

— Закрой рот, — сказал Бабасахеб Мхатр. — С сегодняшнего дня ты живешь у меня.

— Ноно, Бабаджи...

— Никаких но. Я уже сообщил своей дорогой жене. Я сказал.

— Простите пожалуйста, Бабаджи, но как что почему?

— Я сказал .

Джибрилу Фариште никогда не сообщали, почему Бабасахеб решил сжалиться над ним и вырвать из бесперспективности улиц, но через некоторое время у него появилась идея. Госпожа Мхатр была женщиной худой как карандаш по сравнению с ластиком-Бабасахебом, но до краев наполненной материнской любовью, из-за чего казалась жирной, как картошка. Когда Баба приходил домой, она с рук кормила его сладостями, и по ночам новый жилец их дома мог услышать протесты великого Генерального секретаря АБТК {147} : «Пусти меня, дорогая, я сам в состоянии раздеться!»

На завтрак она с ложечки кормила господина Мхатра большой порцией солода и прежде, чем тот уходил на работу, причесывала ему волосы. Они были бездетной парой, и молодой Наджмуддин понял, что Бабасахеб хотел, чтобы он разделил его бремя. Как ни странно, однако, Бегум не относилась к молодому человеку как к ребенку.

— Посмотрите, он взрослый парень, — сказала она мужу, когда бедный господин Мхатр умолял: «Отдай мальчику эту проклятую ложку солода!». — Да, взрослый парень, и мы должны делать из него человека, муж мой, никакого сюсюканья с ним.

— Тогда, ад и проклятья, — взорвался Бабасахеб, — почему ты сюсюкаешься со мной?

Госпожа Мхатр разрыдалась.

— Но Вы для меня все, — плакала она, — Вы мой отец, мой возлюбленный, и мой ребенок тоже. Вы мой господин и мой младенчик. Если я вызываю у Вас недовольство, тогда я не заслуживаю права жить.

Бабасахеб Мхатр, принимая поражение, глотал столовую ложку солода.

Он был любезным человеком, прячущимся за грубостью и суетой. Чтобы утешить осиротевшего юнца, он беседовал с ним в своем синем офисе о философии перевоплощений, убеждая, что его родители уже приготовились к возрождению в каком-нибудь месте, если, конечно, не были настолько святыми, чтобы достичь окончательной благодати{148} . Так что именно Мхатр сподвиг Фаришту к его занятиям темой реинкарнации — и не только реинкарнации. Бабасахеб был парапсихологом{149} -любителем, столовращателем и заклинателем духов при помощи стакана{150} . «Но я лишился этого, — сказал он своему протеже мелодраматическим тоном, жестикулируя и хмурясь, — после того, как испугался за свою проклятую жизнь».

Однажды (вспоминал Мхатр) стакан посетили весьма любезные духи, такие вот дружелюбные парни, глянь-ка, что я подумал, не задать ли им более серьезные вопросы. Есть ли Бог , и стакан, который прежде бегал кругами, как мышь, или вроде того, замер, будто мертвый, посреди стола, без движения, полный футт, капут{151} . Так, хорошо, сказал я, если вы не хотите отвечать на это, попытаюсь вместо этого спросить другое, и я выпалил им вот что: есть ли Дьявол . После этого стакан — бапребап{152} ! — затрясся — берегите ваши уши! — сперва тихо-тихо, затем быстрей-быстрей, как желе, и вдруг ка-ак прыгнет! — ай-вай! — со стола в воздух, как рванет в сторону и — ох-хо! — разобьется на тысячу и один{153} осколок! Верь не верь, сказал Бабасахеб Мхатр своему помощнику, но так-и-тогда получил я свой урок: не лезь, Мхатр, в то, чего не постиг.

Эта история глубоко засела в сознании юного слушателя, который даже до смерти матери был убежден в существовании потустороннего мира. Иногда, когда он оглядывался вокруг (особенно в полуденный зной, когда воздух становился вязким), мир видений, его особенности, обитатели, предметы, казалось, проглядывали сквозь атмосферу подобно скоплению горячих айсбергов{154} , и у него возникала мысль, что все они продолжались за поверхностью жидкого воздуха: люди, автомобили, собаки, киноафиши, деревья, девять десятых всего этого было скрыто от его глаз. Ему достаточно было моргнуть, чтобы иллюзия растаяла, но смысл этого никогда не покидал его. В нем росла вера в Бога, ангелов, демонов, ифритов{155} , джиннов{156} : столь прозаичная, будто это были воловьи упряжки или фонарные столбы, и это порождало его разочарование в собственном зрении за то, что ему ни разу не удавалось увидеть привидение. Он мечтал встретить волшебного оптика, чтобы купить у него пару изумрудных очков{157} , которые исправили бы его прискорбную близорукость и помогли бы видеть сквозь плотный, ослепляющий воздух невероятный мир под ним.

От своей матери Неймы Наджмуддин он слышал много историй о Пророке{158} , и если погрешности проникали в ее версию, он не хотел даже знать, каковы они. «Каков человек! — думал он. — Какой ангел не пожелает разговаривать с ним?» Иногда, тем не менее, он ловил себя в процессе возникновения богохульных мыслей; например, когда он ложился спать в своей постели в резиденции Мхатра и его думы дрейфовали без усердного контроля рассудка, засыпающее воображение начинало сравнивать его состояние с таковым Пророка в те времена, когда тот, осиротевший и лишившийся поддержки, успешно взялся за работу бизнес-менеджером богатой вдовы Хадиджи{159} , после чего женился на ней. Скользя по просторам сна, он видел себя сидящим на усыпанном розами троне и застенчиво улыбающимся под сари-паллу{160} , которой скромно прикрывал лицо, пристально разглядывая в лежащем на коленях зеркальце черты своего нового мужа, Бабасахеба Мхатра, любовно приближающегося к нему, чтобы отодвинуть ткань сари. Этот сон о свадьбе с Бабасахебом заставлял его просыпаться в горячем румянце стыда, после чего он начинал волноваться о том, что столь ужасное видение могло повредить его косметику.

147

Ассоциация бомбейских тиффин-курьеров.

148

Конечная цель благочестивых индусов — не реинкарнация, которая технически рассматривается как проклятие, но деятельность в колесе перерождений (сансаре) для достижения освобождения (мокши). Тем не менее, люди обычно не готовы к мокше и находят перспективу реинкарнации симпатичнее. Идея мокши заимствована и буддистами (нирвана).

149

Парапсихология — изучение так называемых паранормальных или кажущихся таковыми феноменов, внечувственного (экстрасенсорного) восприятия информации, не связанного с функционированием известных науке органов чувств, а также форм воздействия живого существа на физические явления вне организма без посредства мышечных усилий.

150

Поскольку в английском слово «spirit» означает и «дух», и «спирт», фраза «заклинатель дýхов/духóв при помощи стакана» может звучать с ироническим оттенком, что, хотя и в меньшей степени, сохранено и в переводе.

151

Футт, капут — оба этих рифмующихся слова (первое — хинди, второе — немецкое) обозначают завершение чего-либо.

152

Бапребап (хинди) — междометие, буквально значащее примерно «отец отцов». Вольный перевод — «о боже!», «господи!» и т. п.

153

Это число — тысяча и один, — регулярно повторяющееся в романе, является несомненной аллюзией к сказкам Тысячи и одной ночи.

154

Образ призрачных айсбергов появляется и далее, при описании видений Аллилуйи Конус.

155

Ифриты — разновидность демонов, джиннов, отличающаяся большой силой. Иногда ифриты считаются душами умерших.

156

Джинны (араб., букв. — дух) — по Корану — фантастическое существо из «чистого» (бездымного) огня, сотворенное аллахом. Вера в джиннов как в стихийных духов природы существовала и в доисламской арабской мифологии (греческое genius, гений — слово того же происхождения, связанное с корнем gen- — род). Могут изменять свой облик.

Сейчас джинны обычно воспринимаются как злые духи. Часто фигурируют сюжеты с «запечатанными» (в бутылки, кувшины) джиннами, исполняющими желания того, кто их освободит.

157

Аллюзия на сказку Фрэнка Баума «Волшебник страны Оз» (в русском переложении Александра Волкова — «Волшебник Изумрудного Города), где зеленые очки создавали иллюзию изумрудности самого города, на самом деле вполне обыкновенного. Чтобы подчеркнуть эту связь, я решила сделать очки изумрудными, а не просто зелеными.

158

Пророк — так мусульмане обычно называют Мухаммеда. Мухаммед — арабский проповедник единобожия и основатель ислама. Принадлежал к племени курейш, фактически правившему Меккой в VI веке.

В большинстве случаев автор использует традиционную форму написания этого имени — «Muhammad» (Мухаммад, Мухаммед). Исключения отмечены отдельно.

159

Хадиджа бинт Хувайлид ибн Асад ибн Абд ал-Узза ибн Кусайй ибн Килаб — первая жена Мухаммеда. Ее семья принадлежала к роду Курейш. До того, как выйти замуж за Мухаммеда , Хадиджа была замужем дважды: сначала за Абу Хала ибн Зурара ат-Тамими, от которого родила двух сыновей, а когда муж умер, она стала женой Атика ибн Абида ибн Абдаллаха ал-Махзуми. В этом браке она родила дочь Хинд (о ней говорится дальше). Однако через некоторое время супруги разошлись. Хадиджа имела собственный капитал и занималась караванной торговлей. Для этого она нанимала сопровождающих, которые везли ее товары в Сирию и Йемен. Среди ее работников был и Мухаммед. Хадиджа обратила внимание на молодого человека, увидев в нем честного работника и надежного спутника жизни, сама предложила ему заключить брак. Родственники Мухаммеда, зная о благосостоянии Хадиджи, не стали отговаривать его, хотя невеста была старше жениха на 15 лет. Оказала огромное влияние на деятельность Мухаммеда. Умерла в 619 году (описания ее смерти в романе и в официальных мусульманских источниках сильно различаются); ее могила на кладбище под Меккой — место поклонения пилигримов.

160

Сари-паллу (хинди) — сари со свободно свисающим концом, которым женщины-мусульманки обычно прикрывают лицо.