Закат и Рассвет

— Милорд, вы в порядке?! — Едва не задыхаясь, на бегу кричал ему командир стражи.

— Да. — Ответил Ирвин и взглянул на свои окровавленные руки. — Почти. — Сказал он так тихо, что никто не услышал.

Приблизившись к графу, командир ахнул от ужаса, глянул ему за спину и ужаснулся ещё больше.

— Что вы наделали, милорд?

— Я? Разве я что-то сделал? — Совершенно спокойно спросил он, заглядывая в глаза толстяку. — Ты что-то видел? А ты? — Он перевёл взгляд на стражника позади толстяка. Тот, быстро оценив ситуацию, смекнул, каким будет правильный ответ, и отрицательно помотал головой.

— Милорд, я ничего не видел! — Отчеканил стражник.

Альфонс сглотнул. Он понимал, что случилось, но не знал, как себя вести. Граф Каэрна, Ирвин Корсуг, только что жестоко убил пленного члена банды Смотрящего, которого завтра ждал церковный суд. Не надо быть образованным дипломатом, стратегом и лидером, чтобы понимать, что последствия такого поступка будут невообразимо ужасными. К тому же, в первую очередь влетит как раз ему самому, а любой человек в Карлосе не хотел испытывать на себе гнев всемогущей церкви.

— Вы… Я… — Пытался что-то выдавить из себя толстяк, но слова застревали в глотке, словно упираясь, отказывались выходить наружу. Найдя в себе хоть какие-то силы, командир наконец сказал. — Церковь про это узнает. Вам нет прощения.

Ирвин застыл на секунду, точно каменная статуя древнего правителя. Синие глаза, казалось, прожигают командира насквозь, от чего тот уже успел пожалеть о сказанном. Граф медленно, шаг за шагом, приближался к низкому толстяку. На лбу проступил холодный пот.

— Скажи мне на милость, командир стражи Альфонс Бурон, зачем церкви знать об очередном самоубийстве выжившего из ума ублюдка? — Он подходил всё ближе. Ноги у командира подкашивались, казалось, сознание вот-вот покинет его. — Разве у Святого Отца Питла мало забот? Разве не занята священная церковь помощью голодающим, нуждающимся в крыше над головой? Не исповедует она раскаявшихся грешников?

Ирвин подошёл к командиру так близко, что едва не упёрся в его живот. Рука графа медленно упала на плечо Альфонсу, от чего тот вздрогнул, точно кипятком ошпаренный. Граф наклонился к его уху и прошептал:

— Нет, Альфонс, не занята. Доброй ночи тебе.

С этим он убрал руку и молча пошёл на выход из темницы. Командир стражи ещё какое-то время стоял и смотрел на убитого графом пленника. В голове беспорядочно роилась туча вопросов. Зачем он это сотворил? Что происходит? Кто же граф на самом деле? Что мне делать? Я должен немедленно доложить в церковь! Рано или поздно они всё узнают! Тогда достанется всем нам, да. Да! Граф Ирвин выжил из ума! Я должен сказать!..

Солнце лениво ползло к горизонту. Ирвин вернулся в поместье. Слуги тут же подлетели к нему, точно мухи, с предложениями разуть его, раздеть, налить выпить, накормить или подготовить для него горячую ванну. Как и от мух, граф от всех отмахнулся, приказав не беспокоить его и заниматься своими делами. Слуги смиренно повиновались его воле и рассосались по поместью на свои места.

Ирвин оставил сапоги у входа и медленно побрёл к подвалу. Всё вокруг напоминало о том дне. Лишь через года граф узнал, что отец выкупил девушек из семей. Но мерзко ему становилось не из-за того, что отец сделал так, а от того, что позже он пожаловал в семьи этих девочек и их родители крайне гордились, что продали своих детей в сексуальное рабство юному графу. Узнав об этом, Ирвин отпустил девушек, но то было ошибкой.

Родители, в страхе быть наказанными отцом юного тогда графа, выгнали девушек на улицу. Лишь для того, чтобы не попасть под удар. Через время тела всех трёх нашли в подворотнях Нижнего Квартала. Их изнасиловали перерезали глотки. Для Ирвина то был ценный урок.

Он медленно спускался по лестнице, дошёл до двери всё с той же картинкой и надписью, ничуть не изменившейся за прошедшие года и вставил ключи в замочную скважину. Камин сейчас никто не топил, потому в зале царила непроглядная тьма. Для этого Ирвин прихватил с собой масляный фонарь. Он зажёг его, вошёл в зал и запер за собой дверь.

Наконец-то он здесь, восторженно думал граф. Чёрная Смерть. Многие слышали о нём, многие слагали о нём байки. Но мало кто знает, как его зовут. Да, у дьявола есть имя. И имя ему — Корвус. Чёрный меч, какие не носил никто. Клинок, крушащий клинки. Сотнями лет он бродит по земле и когда появляется, льётся кровь. Всегда. Перед глазами Ирвина предстали глаза его отца. "Я встретил его однажды. И когда он появился, целый замок наводнился трупами." В душе вновь вспыхнул гнев, который дополнялся теперь гордыней.

Ты не дождался встречи с ним. Ты не дожил. Как бы хорошо ты не планировал, твои планы провалились. Это я стану тем, кто всё изменит. Я тот, кто накажет алчных ублюдков. Его появление сдвинет все устои. Первая Мать, гордишься ли ты мной? Ладно, пока рано праздновать.

— Покажитесь. — Коротко сказал Ирвин и из мрака бесшумно вышли два низеньких человека, полностью облачённых в чёрные одежды.

Их лица закрывали маски из той же ткани. Не было даже прорези для глаз.

— Вот, что вы должны сделать…

Кролик и Лис

Какого чёрта только что случилось? Единственный вопрос, пришедший Корвусу, окружённому разъярённой, но опасающейся его стражей. Всё произошло слишком быстро. Что же я упустил из-под носа? Ведь кое-что там было и я увидел, но не разглядел. Трижды гори моя невнимательность!

Человека в чёрном обступили с десяток стражей, а у него за спиной лежало мёртвое тело их командира. Альфонс лежал на животе, из спины и шеи торчало два кинжала. Необычные кинжалы, из цельного сплавала какой-то тёмно-серой стали. Посмотрев на них, Корвус наконец понял. Метательные ножи из королевства, что далеко за морем.

Корвус поднялся в Верхний Квартал, когда закатное солнце медленно уплывало за крыши домов, растягивая все тени, кроме его собственной. Рука билась в болезненных конвульсиях и он, как мог, это скрывал. Кружилась голова и в сознании его держал лишь не стихающий, как адское пламя, гнев мести. Он вновь и вновь выуживал из памяти образ тела Харта, подвешенного на столбе. И каждый раз образ этот причинял всё ту же боль. Эхо памяти вдруг вывело другие, более старинные воспоминания. Горящий замок, разбитый фонтан в центре столицы. Фонтан, где он впервые коснулся женских губ. И у него Лилия. Последний взгляд прекрасных глаз и его кровавые руки, навсегда закрывающие ей веки.

Уйдя в себя так глубоко, Корвус не обращал внимания, что приковывает к себе всё больше подозревающих взглядов стражников. Не заметил он и пухлого низкорослого человечка, отчаянно погружённого уже в свои мысли. Они метались в голове Альфонса, как рой пчёл, разъярённый из-за сбитого улья. Командир стражи спешил к священнику, весь взмокший от пота. Я должен успеть! Граф обезумел! Нет, не верно. Слепой дурак, Альфонс, увидел только сейчас! Он к чёрту поехавший и всегда был таким! Выродок с синими глазами, боже, только бы успеть!

И так они двигались друг-другу на встречу, словно двое слепых. Столкнувшись с человеком в чёрном, граф удивлённо вскрикнул и грузно свалился на задницу. Корвус слегка качнулся, но на ногах устоял. Придя в себя, он осмотрелся, словно брёл всё это время в абсолютном беспамятстве. Стража вокруг напряглась, воздух сгустился и уплотнился от всеобщего напряжения.

— Куда прёшь смотри, челядь! — Разразился криками командир.

Корвус лишь опустил на него свой спокойный взгляд. Альфонс дёрнулся и застыл. Он почувствовал в этом человеке силу. Едва осязаемую силу, будто её можно пощупать руками. От силы этой исходил жар огня и холод смерти. Что за человек перед ним? Человек ли вообще?

— Прошу меня извинить. — Из-под плаща Корвуса скользнула рука.

На одно мгновение сердце Альфонса упало и он решил, что это подосланный графом убийца, пришедший по его душу. Сейчас покажется меч, кинжал или что ещё, и командира стражи не станет. А ведь из-за спины этого человека уже виднелась крыша церкви, к которой он так спешил.