Рука G

– Понятно, – мужчина протянул правую руку и попытался пальцами обхватить бицепс атлета. Длины пальцев не хватало, но это оказалось и не обязательным.

Глаза пана физкультурника заволокло дымкой, все мышцы почти мгновенно превратились в каменные, женщина застыла в такой позе, что позавидовали бы лучшие статуи Древней Греции. Она не шевелилась несколько минут, не слышно было даже вздоха, затем очень медленно стала оттаивать.

Сначала опустились плечи, затем руки, зашевелилась шея и, наконец, статуя осторожно посмотрела на Василия. В её взгляде читались испуг и радость одновременно. За ними где-то далеко мелькала тоска.

– Почему? – губы атлета раздвинулись в хриплом шёпоте.

– А ты не будешь меня убивать? – поинтересовался Василий.

– Я не смогу, – голос женщины из сплошных мышц дрогнул.

– Тогда я пойду, – радостно объявил Потаскушкин.

– Возвращайся, – прошелестело за его спиной.

Наверное, показалось, улыбнулся журналист как человек, который чудом избежал драки. Возможность выжить, в которой, была минимальна.

– Ты почему не предупредила, что меня могут убить? – на улице Василий сразу же встретил Катю.

– А как она посмеет убить Вас?

– В тот момент я об этом как-то не думал, – усмехнулся Потаскушкин, – была только одна мысль – не умереть.

– Извините, совсем забыла Вас предупредить, что её фамилия Пан и все называют её Пан физкультурник. Но её это прозвище очень злит.

– Очень точно подмечено, – кивнул головой журналист, – но, может, её не надо так дразнить, а то, мало ли, что она натворит.

– Из-за своего внешнего вида у неё проблемы с мужиками. Поэтому она детей терпеть не может. Школьники на неё постоянно жалуются, родители пишут директору школы петиции, чтобы её убрали с уроков физкультуры, но учителей не хватает, и её бросают с одного класса на другой. И так, по кругу. Её все ненавидят и она всех ненавидит.

– Почему она тогда не найдёт себе другую работу?

– У неё здесь сестра. Пан химик. Такая рохля, тюфяк тюфяком. Пан физкультурник не может бросить Пана химика. Над Паном химиком тоже издеваются. Но, я думаю, не из-за того, что Пан химик такая слабая, а из-за того, что Пан физкультурник такая злая.

– Понятно, – вздохнул Потаскушкин, – жизнь бьёт ключом. Собственно, я зашёл извиниться перед тобой за тот инцидент.

– Да Вы что! – Катерина слегка покраснела, – Давайте ещё раз обнимемся!

Потаскушкин моментально сделал шаг назад и оглянулся.

– Вы боитесь той пошлой тётки?

– Я думаю, она хочет посадить меня в тюрьму.

– Хорошо, – зазвенел звонок, и Катерина побежала в школу, – потом обнимемся!

Потаскушкин посетил магазин «Домашний мир», где подробно расспросил директора по продажам о произошедшем преступлении. Сфотографировал место, где лежал украденный товар, место, через которое проник вор, улицу и улыбающихся продавцов.

Затем заехал в полицию и нашёл участковую Анну Ивановну.

– А, это ты, – модель с покрасневшими глазами устало махнула рукой, указывая на стул перед нею, – всё равно не выспалась. Я видела, ты подписал объяснение. Ты что-то хотел?

– Вообще-то, интервью и пару фотографий.

– А ты не мог это интервью заранее составить? – ворчливо заметила лейтенант, поправляя волосы, – Я даже не смогла в порядок себя привести.

– Пожалуйста, – журналист достал несколько листков бумаги, – вопросы и ответы.

– Я думала, ты очень глупый маньяк, – Анна Ивановна обрадовалась тому, что не придётся тратить своё время и принялась внимательно читать.

– Получается, я очень умный маньяк, – тихонько произнёс Потаскушкин.

– Маньяк по определению не может быть умным, – Анна внимательно посмотрела на Потаскушкина, – либо я тебя посажу, либо нет.

Василий промолчал.

– Всё нормально, – лейтенант дочитала и подписала интервью, – можешь печатать.

– Для фотографий надо выйти на улицу, чтобы свет был получше.

– Хорошо.

На улице фантазия журналиста криминальной хроники разыгралась. Лейтенанта сфотографировали на фоне отдела полиции, на фоне служебной машины, в кругу друзей, рядом с начальством, с распущенными волосами и собранными в пучок, анфас, в профиль, с цветами в руках и, наконец, с автоматом Калашникова наперевес.

– Послушай, маньяк, – негромко произнесла Анна Ивановна напоследок, – эти фотографии могут появиться только в газете и больше нигде. Ты меня понял?

– Разумеется, – удивлённо откликнулся Потаскушкин. Не хватало ещё заниматься рекламой участкового с длинными ногами.

Рассматривать эти фотографии сбежалась вся редакция «Реальных новостей».

– Василий, ты что, модель нанял?

– А ноги-то, а ноги…

– Да и грудь ничего.

– А, по-моему, она страшненькая, как эти рожи, – пренебрежительно произнесла Лена Прекрасная, фыркая и указывая на маски на стене, – Потаскушкин, как всегда, лоханулся.

– Ну, предположим, по красоте ей до тебя, конечно, далеко, – не согласился главный редактор, – но, она действительно именно тот человек, который нашёл вместе с Василием ворованную технику. И фотографии получились хорошие. Срочно в печать.

– Лучше бы меня сфотографировали, – Лена картинно откинула волосы и приложила руку к груди, – вот как на этом месте смотрелся бы автомат?

Все уставились на впечатляющие выпуклости, которые почему-то принялись взволнованно колыхаться.

– Да, на этой груди смотрелось бы красивее.

– И фотогеничнее.

– И без автомата очень здорово.

– И без лифчика, – ляпнул кто-то неожиданно.

Вопреки своей обычной манере, Лена Прекрасная не стала ставить на место нахалов и невеж, а двинулась в сторону Потаскушкина. Между ног Василия неприятно заныло, он буквально кожей ощутил прикосновения длинных каблуков.

– Я совсем забыл, – заорал Потаскушкин и побежал к выходу, – у меня же ещё одно дело есть.

Под спускающейся тьмой вечернего неба Потаскушкин отдышался. Пронесло, могло быть совсем плохо. На противоположной стороне улицы стояли две молодые женщины и смотрели на Потаскушкина. Неожиданно одна из них указала на Василия. Это же та, с которой я столкнулся возле торгового центра, мелькнуло в голове журналиста. Вот почему она не хотела писать заявление в полицию. Они же просто сейчас покалечат меня.

Василий отвернулся и стал медленно идти по тротуару в сторону мелких кварталов и частных домовладений, рассчитывая скрыться в тёмных улочках. Девушки медленно двинулись за ним. Минут через пять Василий ускорил шаг. Девушки повторили его манёвр. Ещё через пять минут Потаскушкин почти побежал. За его спиной раздался топот.

Журналист оглянулся. Да они в кроссовках и джинсах! Значит, готовились и надо, если хочешь жить, биться до последнего патрона. С патронами у Потаскушкина было совсем плохо. Преследование взволновало его и он, не задумываясь, стал поворачивать во все переулки подряд. Фонарей нигде не было. Зато луна сверкала, как в последнюю ночь.

Наконец, перед Василием вырос тупик и он, развернувшись, столкнулся с преследовательницами лицом к лицу.

– Держи его, – скомандовала незнакомка пострадавшей от руки журналиста и зашла немного с другой стороны. Её лицо раскраснелось, но выражало твёрдость и уверенность в успехе начатого.

– Не дёргайся, нам проблемы ни к чему, – добавила та, из-за которой Потаскушкин провёл в полиции весь день.

Обе девушки прыгнули на Василия, пострадавшая схватила его левую руку и прижала к себе изо всех сил, не позволяя Потаскушкину шевельнуться. Незнакомка схватила кисть правой руки мужчины и рывком запихнула себе между ног.

Сквозь тонкую ткань Потаскушкин ощутил биение крови половых губ, замер от неожиданности и простоял так несколько минут.

В течение этого времени незнакомка несильно стучала кулаками Василия по груди, гладила по волосам, пыталась целовать, стонала и так сжимала свои бёдра, что чуть не сломала мужскую руку.

Наконец, она обвисла на шее Василия, и подруга подхватила её.

– Не вздумай никому ничего сказать, – произнесла она, и девушки медленно заковыляли обратно.