Страница 22 из 59
— Страхуем! — кричат в ответ страхующие.
И мы начинаем.
Подъем очень интенсивный. Поверхность представляет собой прямую вертикаль без трещин и выступов. Чтобы не упасть, есть только я, два моих ледоруба и кошки на ботинках. Поскольку это восхождение с верхней страховкой, то от меня через крепеж наверху сооружения идет веревка, которая потом спускается к страховщику. Когда я поднимаюсь по стене, страховщик крепко держит веревку, ослабляя ее только тогда, когда мне нужно.
Подъем — сплошная ледяная глыба, мой ледоруб пронзает плотную завесу сверкающего инея, и я двигаюсь вверх. Я даже не смотрю на другого парня, потому что знаю, это лишь меня замедлит. Шаг за шагом продолжаю вбиваться остриями кошек в поверхность и пробираюсь к вершине. Чем выше я поднимаюсь, тем слабее слышатся снизу радостные возгласы Мэгги. Тренировка здесь определенно более интенсивная, чем на водопадах, и мои квадрицепсы и бицепсы кричат, когда я толкаю их к критической точке. Обычно я двигаюсь медленно и ровно, но сейчас делаю более широкие махи руками и использую мышцы, чтобы поднять тело вверх по стене так быстро, как только могу.
Наконец, я вижу над собой парня, который снимает на камеру мобильного, направленную прямо на меня.
— Давай, мужик, ты уже почти здесь! Просто безумие какое-то!
Я хмурюсь, пытаясь угадать по его словам, насколько сильно проигрываю. Мне казалось, что я еще не слышал звона колокола, но, может, Иезекииль уже давным-давно в него позвонил, а я был слишком низко, чтобы это услышать?
С завершающим ударом ледоруба поднимаюсь на последние три фута и замахиваюсь вторым прямо на медный колокол, свисающий сверху. Громкий звон и крики зрителей внизу разносятся эхом по округе. Парень забирает у меня инструменты, чтобы я мог перебраться через край зернохранилища. Я наклоняюсь, упираясь руками в перила и делая большие глотки воздуха.
— Черт возьми, было тяжело, — вяло говорю я парню, стоящему рядом со мной, а сердце грохочет в груди.
Выглядываю через край и краду несколько секунд, чтобы насладиться пейзажем с моей новой точки обзора. Повсюду видны холмы и заснеженные деревья на фоне горных пиков. Невероятное зрелище.
— Теперь я понимаю, почему вы, ребята, сюда лезете.
Приветственные возгласы Мэгги притягивают мой взгляд вниз, и я машу ей рукой, прежде чем отыскать взглядом своего соперника по гонкам. Я полагал, что он уже наверху, но его нигде не видно. Гид подходит к краю и снова направляет камеру телефона вниз. Я приближаюсь и наклоняюсь вперед, обнаруживая, что Иезекииль застрял на полпути к вершине.
— Черт возьми, что случилось? Он уронил ледоруб? — спрашиваю я, предполагая, что неполадки в снаряжении могли стать единственной причиной, по которой он оказался так далеко от меня.
— Нет, мужик, — отвечает парень со смехом. — Ты, мать твою, взлетел на вершину, как Человек-Паук. У меня стояк случился, глядя на тебя! — восклицает он и изумленно качает головой.
У меня от шока отвисает челюсть.
— Он не добрался до вершины?
— Неа... ты вскарабкался быстрее молнии. Никто из нас не смог бы тебя догнать. Это видео взорвет Интернет.
Нахмурив брови, смотрю на обледенелое хранилище, пытаясь определить, действительно ли я был намного быстрее, чем обычно. Прошло слишком много времени, чтобы я действительно помнил свою обычную скорость, но, черт возьми, не знаю… может, я просто был слишком мотивирован, чтобы не позволить этому ублюдку стать страховщиком Мэгги.
Отбрасываю эту мысль, потому что она кажется мне слишком сентиментальной. И причина, по которой я помогаю Мэгги, не имеет ничего общего с чувствами. Я просто пытаюсь защитить младшую сестру моего приятеля. Ничего больше.
Иезекииль бросает ледорубы на землю и, отталкиваясь, начинает спуск вниз, явно слишком уязвленный, чтобы закончить гребаное восхождение. Ну и придурок. Ты всегда заканчиваешь подъем.
Я осматриваюсь еще несколько минут, прежде чем начать собственный спуск. Когда я достигаю земли, Мэгги прыгает в мои объятия, словно девушка, приветствующая своего мужчину, вернувшегося домой с войны. От ее рук, сжимающихся вокруг моей шеи, в животе возникает тревожное шевеление.
— Это было невероятно! Невозможно, но невероятно!
Она отстраняется, ее голубые глаза сверкают от изумления, она прикусывает губу и смотрит на мои губы.
Проклятье, она выглядит... возбужденной. Она выглядит также, как в тот день, когда мы поцеловались. Она не должна так на меня смотреть!
— Спасибо, — бормочу я и освобождаюсь из ее объятий, чтобы отстегнуть веревку. — Это был веселый подъем.
Все гиды подходят и поздравляют меня, а Иезекииль с приятелями исчезают в домике, чтобы погреться. Шерри дает мне свою визитную карточку и говорит, чтобы я позвонил ей в пятницу и попросил ключи от шале. Я застенчиво улыбаюсь, ненавидя всеобщее внимание и делая все возможное, чтобы повернуть его к Мэгги, потому что, в первую очередь, она — причина, по которой мы здесь.
Шерри начинает затягивать на ней веревки, когда Мэгги достает из кармана комбинезона телефон.
— Как думаете, вы сможете сфотографировать, как я карабкаюсь? — тихо спрашивает она.
Шерри энергично кивает.
— Безусловно. Я буду снимать на протяжении всего подъема, а на вершине у нас есть парень, который снимет, как ты ударишь в колокол.
— Если ударю, — поправляет Мэгги, нервно кусая губу и застегивая ремешок шлема. — Если Иезекииль не смог, то и я, наверное, тоже.
— Ты ударишь, — говорю я, подходя ближе и успокаивающе кладя руку ей на плечо, пока она смотрит на лед. — Это не гонка, Мэгги. И ты не сдашься. Посмотри, на что ты идешь, чтобы вернуть своего бывшего.
Мэгги деревянно кивает, все время кусая губы.
— Мне страшно.
— Это хорошо, — говорю я, продевая ее веревку через карабин. — Страх тебя подстегнет. Просто ступай шаг за шагом, и ты достигнешь вершины. Мы здесь не только ради фотографий.
Она смотрит на меня широко раскрытыми, слезящимися от холода глазами.
— Ты уверен?
— Да, — твердо отвечаю я. — Это восхождение ради тебя, а не ради твоего бывшего. Лучшая часть восхождения — это достижение вершины. Ты справишься.
Я подмигиваю ей, что вызывает у нее улыбку, она встает у основания хранилища с ледорубами в руках.
— Я все время буду здесь, — заверяю я ее, занимая свою позицию и закрепляя ее веревку, намотанную на мое страховочное устройство.
Мэгги кивает и кричит через плечо:
— На страховке?
Я улыбаюсь сомнению в ее голосе и уверенно кричу в ответ:
— Страхую!
Она медленно поднимается по зернохранилищу.
То есть... очень медленно.
Честно говоря, это занимает у нее почти час. Я боялся, что она может замерзнуть на смерть, прежде чем доберется до вершины, но девчонка даже и не думала сдаваться. Я напутствовал ее всю дорогу, помогая сделать лучший замах ледорубом и поощряя, когда она в этом нуждалась. Может, она взбирается и не очень быстро, но, должен признать, я нахожу ее упорство впечатляющим. Когда она, наконец, достигает вершины и звонит в колокол, я почти уверен, что она плачет, потому что обнимает парня наверху дольше, чем это уместно, учитывая, что они совершенно незнакомы.
«По крайней мере, она его хотя бы не поцеловала», — как придурок думаю я про себя. Общение с Мэгги станет для меня проблемой, если я продолжу считать, что все, что она делает, чертовски меня возбуждает. Я не отношусь к типу парней, которым нужны отношения, поэтому влюбиться в младшую сестру лучшего друга — ту, с кем у тебя определенно не можешь быть случайного секса, — не вариант.
Она спускается вниз, и мы направляемся в дом, чтобы погреться. К счастью, там нет и следа поедающих мюсли парней с дредами.
Мэгги расплывается в улыбке, сбрасывает с себя верх комбинезона и опускается на колени у огня.
— Было так волнующе! — восклицает она, потирая руки.
Я киваю и с глупой улыбкой опускаюсь рядом с ней, потому что трудно не поддаться ее энтузиазму.