Учитель

– Томми, я понимаю, что эта поездка выйдет мне не за «спасибо».

«Правильно понимаешь…»

Он нахмурил брови, ожидая продолжения.

– И я не хотела бы платить тебе телом.

«Ха, забавно!»

– Разве я тебя об этом просил, м?

Она потерялась, уронив вилку, и нагнувшись за ней, опрокинула стакан с соком, который побежал по столу, стекая ей на колени. Присутствующие обернулись на звон посуды.

– Успокойся… – Томас встал с места, подавляя улыбку, протягивая свою салфетку, чтобы помочь просушить платье.

Лицо Лили горело ярким пламенем, а глаза нервно бегали, как у игрушечных часиков. На этом она и попалась в еврейские нескромные сети.

– Нафталиновый стереотип беречь себя для одного единственного, но я его поддерживаю и более того, уважаю. – убедил Том девушку, возвращаясь к еде. Больше эту тему они не затрагивали, оставив также как и пятно на её платье.

Утром Шульман разбудил её пораньше, поцеловав в щёчку, такую тёплую и мягкую ото сна с мелкими полосами от смятой простыни.

– Почему так рано? – спросила она, глянув сначала на него, а потом на часы полуприкрытыми глазами.

– Потому что времени мало, а мест посетить надо много. Спать будем в Лондоне, солнце.

Девушка пробурчала недовольно что-то невнятное, поднимаясь в постели и поправляя короткое ночное платье.

– Сходи в душ и надень какое – нибудь лёгкое платьишко. А сухое возьми с собой.

–Опять в душ? Я мылась всего шесть часов назад. Я ещё не успела испачкаться!

Том ухмыльнулся.

– Просто делай, что я говорю, хорошо?

Лили показала ему язык, пока Том отвернулся, заметив скривившуюся гримасу в зеркале.

Он встал с постели ещё два часа назад, помылся, причесался, выпил кофе и позвонил в бар, раздав всем хороших звездюлей.

Через час они прибыли к Микве, где Том заранее встретился со знакомыми раввинами, один из которых был его двоюродным дядей – Дэвид Хаггит, и когда-то обрезал Шульмана, ещё ребёнка, приехав ради этого в Лондон.

У них были отличные родственные отношения. Дядя постоянно помогал его матери, посылая деньги и продукты, которых так не хватало. Том описал ему ситуацию с Лили, заверив главного раввина в том, что она искренне готова принять его веру ради благих дел.

– Томас, сын мой, ты уверен, что эта девушка действительно готова пройти Гиюр? Если это не от сердца, то её, да и тебя, могут ждать беды.

– Я уверен. Она готова.

Шульман снова соврал, и глазом не моргнул. Конечно, она была не готова, и, более того, она даже не знала, что с ней будет, когда она опустится в священные воды.

Меньше знает, крепче спит. От всего сердца этого хотел Том. После прохождения Гиюра нееврейка в один момент станет полноценным членом еврейского народа. Её переход в еврейство будет означает слияние с евреями, а самое главное – со Томасом, а также принятие на себя заповедей, которые он научит её исполнять. Да, безусловно, для Лили это должен быть самостоятельный процесс и самостоятельно принятое решение, которое пришлось бы ждать годами. А ждать Шульман, как известно, очень не любил, да и не хотел. К тому же, он надеялся на то, что после этой процедуры они с Лили станут как одно целое, или «как один человек с единым сердцем». Том взял девушку за руку, подводя к дяде и остальным раввинам, показывая свою прелесть. Они определённо разглядели в ней чистоту, непорочность и самый настоящий потенциал. Они все вошли в небольшое кирпичное здание, достаточно светлое и теплое. За стеной находился резервуар с природной, чистой водой, которая набралась после дождя благодаря лишь силе гравитации, без каких либо насосов и прочих мирских систем. Шульман положил полотенце и сухое платье на небольшую скамью из резного дерева, помогая Лили снять цепь и крест.

– Послушай, что я скажу, – он приблизился к её лицу, – Сейчас ты войдёшь в ту комнату, снимешь с себя одежду и три раза опустишься в воду с головой, да? А после, оденешься и выйдешь сюда.

Лили кивнула, выполнив его просьбу, и посмотрела на Тома так, словно он был дураком, что смеялся над ней. Лили стояла с мокрыми волосами, вытирая лицо, с которого капали прохладные капли, дрожа от холода.

– А теперь повтори, только не снимай платье и слушай, что тебе говорят.

Они пошли по разным коридорам. Том поднялся на небольшой лестничный пролет, встал рядом с дядей, который готовил Тору, молитвы и все необходимое для воплощения Гиюра, натягивая очки. Лили вошла в комнату и с удивлением увидела, что все четверо стоят на небольшом возвышении и смотрят на нее.

– Она не беременна? – шепотом спросил один из раввинов, на что Томас покачал головой, нисколько не обиженный вопросом. Ведь если беременность наступила до принятия веры, значит, плод был зачат в нечистоте, отсюда вывод, что родится Гой. Если женщина забеременеет после погружения в Микву, то ее ребенок будет полноценным евреем. Все очень просто.

– Войди в воду, дитя.

Девушка вошла в воду, дергаясь от прохлады. Просторная ткань платья впускала в себя священные воды, забирая с собой её грехи и прошлую жизнь. Во время процедуры погружения дядя Томаса объяснил ей основы веры, смысл субботы и некоторых других заповедей.

– Ты должна беспрекословно и добросовестно соблюдать законы семейной чистоты, зажигать субботние и праздничные свечи… – проговорил он, смотря на девушку, которая просто напугано пялилась на меня, не понимая, что происходит. Дядя стал читать молитвы, одну за другой, и я присоединился, изредка поглядывая на Лили.

«Наверное, девчонка стала истинной еврейкой лишь благодаря тому, что я беспрекословно соблюдаю мицвот, а значит, и Лили будет соблюдать предписания еврейских традиций. Я прикрыл это всё под неискренностью умолчания и ладно, хотя здесь крылась самая настоящая неискренность и даже отрицание.» – размышлял он.

Она стала еврейкой, несмотря на то, что вероятность, что она будет соблюдать заповеди, очень мала. Благо, дядя Томаса принимает принцип: «Тот, кто принял еврейство среди не евреев, – уже гер». Этот принцип относится к тем, кто принял еврейство, очень мало зная о его законах, в частности, о законах субботы. Лили попадает под эту категорию, поэтому совесть Шульман как и всегда чиста, ну или почти чиста. Да, Лили уверена что еврейские законы, которые он соблюдает носят чисто церемониальный характер и исполнять их необязательно. Исходя из этого её можно отнести к категории людей, которые принимают еврейство на основе очень малых знаний. Так что опять-таки всё, что Томас делал, в принципе, правильно и не противоречит ему самому.В общем и целом, Том подготовил её к иудаизму, познакомил с традициями, пищей и законами, которые он исполняю, а она всё это время их наблюдала.

Лили опустилась в воду, как положено, три раза, пока Шульман следил за правильностью погружения. Яркое солнце, что освещало бассейн накрылось мраком и он вскинул голову, повязнув в темноте, слыша только её громкий вздох со всхлипом и плескание воды. Стало слишком тихо, ни пения птиц, ни гула людей за стенами, ни шелеста листвы, ровным счётом ничего. Лишь мрак и бьющая по ушам тишина.

– Благословенна Ты, Миръям, Заповедавшая нам погружение. – закончил раввин тихим и грубым голосом.

Глава VIII

Среда – сам по себе убогий день, который стал ещё более убогим, когда Шульман не увидел своей фамилии в списке экзаменаторов. Не учись Лили на последнем курсе, он бы сейчас занимался своими делами в баре и плевал бы он на всю эту ерунду. А пока он поднимался по пустому коридору к директору, которая порой ему казалась совсем отбитой. Один её розовый стиль говорил о неправильной работе головного мозга. Женщина вылетела из кабинета, чуть не сбив еврея с ног.

– Ох! – вскрикнула она, скрипучим и противным голосом, словно ей дали работу в оперетке, посмотрев на Томаса снизу вверх, – Мистер Шульман, вы так кстати!

Она как припадочная затараторила о том, что в четвёртой выпускной не хватает «преподавателя-надзирателя», который проследит за добросовестной сдачей экзамена очень хитрыми и изворотливыми девицами, среди которых была и Лили. Том довольно улыбнулся, радуясь тому, как день прогнулся под него.