Учитель

Том махнул рукой на этого идиота, собирая со стола нужные вещи.

– Ей уже есть восемнадцать?

Томас раздраженно кивнул, ища свой паспорт который и забыл.

– А её родители знают, что ты еврей?

Мужчина выпрямился:

– Слушай, Авраам, ты меня откровенно задрал. Я пошёл, ага? Только попробуй что-то здесь испортить, пока меня не будет!

Авраам потушил окурок, протягивая Томасу его паспорт, что лежал на другом краю.

– Девица не промах! Крутит тобой как хочет, – буркнул он, приподнимаясь с места.

– Ааай, это лишь отвлекающий маневр, да? Как только рыбка насадится на крючок, то сама прикурит от того, как всё вокруг неё изменится, а самое главное – я. – заверил он любопытного Рахима, – Поменяемся местами, так сказать.

– Как-то это жестоко, цинично даже… – усмехнулся Авраам, поправляя свой ворот. – Маленькая девочка и взрослый, хитрый еврейский дядя.

– Жестоко? Цинично? И мне это говорит человек, который переступает по головам и купается в человеческой крови. А говорят, ещё я конченый!

Почти к полуночи они приехали в гостиницу, заселились в люкс, усталым взглядом осматривая номер с множеством мебели в гостиной, большой кроватью в спальне, кухней с набитым холодильником и просторной душевой.Лили с восторгом осматривалась:

– Всё наше? – воскликнула она.

– Всё твоё, – заверил её Томас, бросая чемоданы возле входа.

Она крепко обняла его со спины, прижавшись телом и головой, целуя еврея в затылок. То ли она была очень рада, то ли ещё не протрезвела от вина. Том не знал, что думать, медленно оборачиваясь к ней, пытаясь не спугнуть. Его лицо поравнялось с её, а губы слились в одно.

– Нравится? – шёпотом спросил он, удерживая нежное личико правой рукой.

– Номер или поцелуй?

Томас немного посмеялся, отпуская её изучать остальное, направляясь в душ.

Через полчаса после ванны она сидела на спинке дивана, продолжая наслаждаться обстановкой, не желая тратить отведённое до утра время на сон. Шульман протянул ей нарезанное зелёное яблоко, и девушка с хрустом стала есть его. Она довольно постукивала тонкими ногами по его груди, завернутая в большой махровый халат. Нежные руки зарылись в его каштановые волосы и чувственно массировали усталую голову. Том откинул затылок на обивку, заглядывая под ткань её халатика.

– Томми! – завопила она, ущипнув его за кончик носа.

В ответ он укусил её за внутреннюю часть бедра и получил легкий удар по макушке.

– Больно же! Зубы и ногти самое грязное место, мистер Шульман!

Томас не слушал её ворчание, прикасаясь губами к коленкам и бёдрам, нежно поглаживая их снаружи, поднимая ладони к ягодицам. Тонкая кожа, мягкая и прохладная с множеством мурашек, но такая гладкая.Лили заерзала, перестав жевать яблоко, когда его поцелуи участились по внутренней стороне бёдер, спускаясь к икрам и возвращаясь обратно. Он делал это поочерёдно, слыша лишь всхлипывающее и волнительное дыхание. – От тебя так сладко пахнет.

Лили пожала плечами:

– Мылом…?

– Неееет… – протянул Том, – Детством.

Его голос стал ещё более хриплым и низким, немного расслабленным. Томас обернулся к ней, встав на колени, вернув пальцы на её ножки, поднимаясь по халатику вверх, развязывая затянутый пояс. Глаза её были похожи на огромные блюдца с тёмной каймой, такие взволнованные и испуганные. А тело по инерции вжалось в стену, отодвигаясь от него по спинке дивана. Еврейские руки снова опустились к бёдрам, обводя их и рисуя невидимые узоры. Ещё движение, и они оказались выше, под махровой тканью, пробираясь к ягодицам. Края халата стали медленно расходится, раскрывая ложбинку между грудей, плоский животик и… Пока его взгляд скользил ниже, Лили уже успела прикрыть маленькую прелесть завязав узлом лямки.

– Томми, не надо! – она схватила его пальцы на своих ягодицах, сжав чуть ли не до посинения.

Он отозвал непослушные руки, держа ладони раскрытыми перед собой, словно она была какой-то экспонат в музее, трогать который нельзя, даже если очень хочется.

– Почему? – от напряжённой обстановки в штанах засвербело, а Том опустился к её бёдрам, вновь покрывая поцелуями, которые определённо ей нравились, касаясь пальцами лодыжек.

– Ты же знаешь, что со мной сделает отец?! – спросила она дрожащим голосом, смотря на него сверху вниз.

Он знал, что с ним сделает её отец, но почему-то тянулся к ней от этого ещё больше. Запретный плод сладок.

– Он же не узнает, да? Если ты не скажешь, он не узнает, правильно? Лили неуверенно кивнула, встретившись со евреем глазами, в которых читался стыд и, одновременно, интерес.

Скажем так, это была обычная проверка на вшивость. И проверялся не только Томас, но и Лилиан. Крепкий орешек, так сказать, который знает себе цену и боится папашу. Том и не собирался её брать вот так просто, в какой-то гостинице, в каком-то номере, на каком-то диване. Сначала она должна стать иудейкой, собственно, зачем они и едут в Иерусалим. «А дальше – посмотрим.»

– Не обижайся, но я не могу. – её голос волнительно дрогнул и Лили проглотила несколько букв, вставая на ноги, намереваясь уйти.

– Я не обижусь.

Его руки разомкнулись, и Том отпустил её, отчего Лили перемахнула через боковину, направляясь в спальню и с облегчённой улыбкой ныряя в постель.

Глава VII

Том и Лили прибыли в гостиницу почти под вечер. Шульман умылся и, поправив волосы, вошёл в большую и просторную спальню, заметив лежащую на животе девушку, листающую какой-то журнал на иврите. Ровная спинка и естественные изгибы манили его. Он навис над ней, расцеловывая липкую и соленую кожу плеч, вжав её в постель.

– Что здесь написано?

Ох уж эти девичьи штучки, чтобы отвлечь мужчину. Том нехотя оторвался от нежной кожи, пытаясь рассмотреть текст, а глаза-то плохо не видят.

– Так… Здесь сказано, что каждая девушка, пусть даже не еврейка, прибывшая в священный город обязана войти в воды Миквы, чтобы очиститься духовно и набраться сил, – соврал он на ходу, подготавливая Лили к завтрашнему мероприятию, продолжая стоять в полу локтевой, возвращая губы к её телу.

– А зачем? – прерывисто воскликнула Лили, сжимаясь от ласк, едва заметно улыбаясь от стеснения.

«Что за дурацкая привычка спрашивать меня десять раз?»

– Я же только что тебе сказал, сладкая, чтобы очиститься и набраться сил. Я тоже завтра буду окунаться, затем и приехал, – заверил он девушку, спускаясь поцелуями по спинке.

Его губы изучали каждый необузданный сантиметр её ровной кожи, пока слух ласкали вздохи.

– Ты тяжёлый, как слон! – прошипела она, пытаясь скинуть Томаса, но всё тщетно.

«Отличная поза, если надумаю брать силой – не отвертится!»

– Зато не убежишь… – сказал он, поднимаясь на ноги и подавая руку Лили. Та, глянув на него, нежно улыбнулась, – Ты не проголодалась?

Они ужинали в ресторанчике, где Шульман наконец-то вновь смог насладиться традиционной еврейской кухней. Маленькие и уютные столики возле окна, пастельные тона, тихая музыка и никакого звяканья гребаных вилок, как в дешёвой забегаловке Лондона. Пища приготовленная строго по кашруту. Никакой вонючей крови в мясе, никаких блядь собак, кошек, свиней и кроликов. Никаких гребаных раков. Только кошерная еда, которая наполняет душу. «Не вари козленка в молоке матери его» – никаких смешиваний одного с другим. Всё идеально, и всё, как любил Том. Лили в свою очередь без особого аппетита ковырялась в рыбе, изредка поглядывая на Шульмана, подперев лицо кулаком. Ему было интересно наблюдать за тем, как она поправляет короткую прядь волос, задумчиво смотря в окно. Сложно не залюбоваться её простой красотой. Но по милой мне мордашке было видно, что её что-то тревожит. Том отодвинул своё блюдо.

– Тебе плохо после перелёта?

Она яростно помотала головой, крутя в руке вилку, подбирая слова. Томас уже примерно представлял тему разговора. Наверняка, она касалась её сладкого места над которым Лили и дрожит, беспокоясь что Шульман сорвется и наделает глупостей.