В поисках Либереи

– Во дела, мы тоже с братом из поповичей. А вы откуда?

– Мы из Москвы, а вы?

Матрос заломил бескозырку на затылок и удивлённо посмотрел на Александра.

– Ух ты! Мы ведь тоже из неё едрён дон, только после пожара дед перебрался в Петербург. Выходит мы родственники? Ну я Трофим, а ты?

– Дормидонт. – опять соврал Александр, соображая что делать дальше. На убийцу Трофим не походил: взгляд мягкий, ресницы телячьи, разговор простецкий, открытый, без второго плана… нет, не похож он на хладнокровного злодея.

Возле трибуны зародилось беспорядочное движение, раздались возгласы идти к дворцу Кшесинской, где располагался штаб большевиков.

– Пора ,– сказал Трофим и протянул руку Александру, – Ты всегда сможешь найти меня на «Громобое» или у «Кшесинской». Приходи покалякаем.

Восставшие построились в колонны и двинулись на Каменоостровский проспект. Вскоре во дворе пулемётного полка, расположенного на территории Народного дома и бывшего дворца эмира Бухарского, остались только Александр с Ришаром и пара часовых у штаба.

На следующий день с утра основные силы восставших Кронштадских моряков высадились на Университетскую и Английскую набережные в центре Петрограда. Пройдя по Биржевому мосту, а затем по Дворцовому, матросы перебрались на Петроградскую сторону, прошли через Александровский сад и оказались у дворца Кшесинской. Там, перед собравшейся огромной толпой, сменяя друг друга, несколько часов кряду, выступали Свердлов, Ленин и Луначарский, призывающие свергнуть Временное правительство и передать всю полноту власти Советам.

Анархисты, ранее примкнувшие к Первому пулемётному полку тоже требовали свержения правительства, только при этом шумели значительно сильнее, были готовы к решительным действиям. Их основной лозунг был: «Безвластие и самоустройство». К вечеру Петропавловская крепость была захвачена анархистами 16-й роты Первого пулеметного полка, где им помогали единомышленники с «Громобоя». Трофим Васильев был в их числе. Идеи анархизма получили отклик всего сердце после последний событий на фронте, когда целые полки, ломая вековую иерархию подчинения и жесткой дисциплины, сбивались в свободные соединения с отдалёнными и вольными понятиями об армии, где всё решалось голосами большинства и их громкости. Трофим любил свободу. Этим он был похож на своего брата, который считал, что государство – главный враг человека. Григорий был старше и куда жёстче его. Он мог ради куража убить любого и Трофим побаивался брата.

17 августа в десять часов утра, отпросившись по своим делам у мичмана Лапина, Трофим покинул крепость и направился в Исаакиевский Собор. Очутившись на Английской набережной, он миновал парк с «Медным всадником», прошёл мимо колон внутрь собора и углубился в один из приделов, где за конторкой сидел средний лет протоиерей и писал что-то в большой журнал. Увидев подошедшего матроса поп склонил голову набок и внимательно посмотрел на него.

– Здравствуй, отец. – сказал посетитель.

–И тебе не хворать. – ответствовал протоиерей. Похоже визитеру он был совсем не рад. – Как поживает твой братец-душегуб?

– Зря ты так, отец. Где же твоё смирение и всепрощение?

– Это я потому такой с вами, что труды мои прошли впустую. Не для того, и не к тому я готовил вас все годы. – возмущение, которое было написано на лице духовника Князя Михаила Александровича, было лишним подтверждением напрасных ожиданий и несбывшихся надежд отца. – Вы должны были продолжить мою миссию… А теперь что?.. Кому я доверю тайну? Двум изгоям веры и государства? Я болен, мне осталось не долго.. – было видно, с каким трудом отцу даётся разговор с сыном. – Я решил – рукопись должна попасть в достойные руки. – сказав это протоиерей сделал жест, перечеркивающий собеседника, и давая понять, что разговор закончен, скрылся во внутреннем придела собора.

– Ну что же, на то, едрён дон, воля божья, – проговорил с явным облегчением Трофим.

Глава 5

Ведомство сэра Вернона Джорджа Келла располагалось в Темз-хаусе в Лондоне на северном берегу Темзы недалёко от Ламбетского моста. Начавшее свою историю, как розыскное бюро из десяти человек, в 1916 год оно было реорганизованно и стало частью директората военной разведки со штатом в восемьсот сотрудников. Суда стекались все сведения и нити из охваченной войной Европы. Это была Ми5.

Джон Салливан, глава Европейского отдела внешней разведки шёл на доклад к шефу, который тот, вот уже почти пять лет, ежедневно проводил по утрам в своём кабинете. Отмеряя взглядом старинный паркет расстилающийся под его ногами, разведчик думал о том, как подать начальству новость об успешной операции, которую он затеял на свой страх и риск полгода назад с далеко идущими последствиями. «Начну издалека, пожалуй…Всякое блюдо готовится не сразу, и сначала надо разогреть сковородку.» – с этими мыслями Салливан подошёл к кабинету Вернона Келла. Секретарь уже заученным движением, нажала на селектор и сказала:

– Шеф, к вам Салливан.

В микрофоне сильно затрещало и в этом треске явно послышалось:

– Пусть зайдёт.

Джон, изобразив вымученную улыбку пятидесятилетней родственнице Келла, взялся за ручку викторианской двери и вошёл. В глубине кабинета сидел основатель военной контрразведки Британии и читал какие-то бумаги. «Что там?» – привычно пронеслось в голове Салливана, – «Уж не про меня ли?».

– Проходи Джон. – сэр Вернон Келл отложил бумаги и посмотрел на папку в руках Салливана. – Что на этот раз?

– Да собственно, ничего из ряда вон выходящего. – ответил глава отдела. —Рутина..

– Ой ли? – недоверчиво спросил Келл.

Этот взгляд Джон знал прекрасно. За долгие годы совместной службы генерал ошибался редко, а на его счёт – никогда. После недавнего налёта Германской авиации он ждал только плохих вестей из Европы. Действительно, вторая волна немецких военно-морских сил, предпринявших новую беспощадную войну на море, имела плачевные последствия для королевского флота. Каждый день подлодки врага отправляли на дно английские суда. На фоне недавних поражений на «Линии Зигфрида», дела «Владычицы морей» шли хуже некуда. Военные потери давно перевалили за полмиллиона солдат и пришлось вводить принудительную мобилизацию. Была введена экономия продуктов и карточная система.

Генерал смотрел на своего заместителя ожидая его реакции. Она последовала незамедлительно:

– Осмелюсь предположить, что о делах в Европе вы осведомлены не хуже меня. Но…– Салливан обожал ставить акценты. – но я хочу предложить вашему вниманию некоторые подробности. Во-перых: в Турции, где работает наш агент, наметились очень неплохие выходы на высшее командование. Агент докладывает о тесных контактах с Осман-Пашой на его личной яхте.

– Да, да я слышал об этом агенте, – раздражённо перебил его Келл, – Её зовут Алиса: денег берёт много, а отдачи —ноль!

– Я думаю на этот раз у неё все получится, надо только не торопить события. Плод должен созреть и тогда он сам упадёт к нам в руки.

– Ну ладно, подождём. Но мне всё же не нравится ситуация, когда Британское правительство должно оплачивать оргии дамочки лёгкого поведения. Что дальше?

– Во Франции наша агентура докладывает о планах Пуанкаре переиграть карту России. Теперь он хочет весь Юг, Крым и Украину и ведёт переговоры за нашей спиной с Японией и США. Я хочу предложить вашему вниманию распечатки перехваченных шифровок нашей агентурой в Париже.– с этими словами Джон выудил из папки несколько листков и их положил перед боссом.

Тот кивнул и продолжал слушать Салливана, который перешёл к заключительному аккорду.

– Несколько лет назад в сферу нашего внимания случайно просочилась информация о библиотеке, которую с давних времён искали, и в конце-концов, признали бесследно пропавшей. Я имею в виду легендарную библиотеку Ивана Грозного. Вы наверно помните, что эту информацию посчитали уткой и забыли. Но вот полгода назад наш агент, кстати тоже женщина, работающая по ближнему и масонскому окружению Пуанкаре, случайно узнала об операции касающейся этой библиотеки. Я докладывал вам об этом. В настоящий момент она постоянно держит нас в курсе дел Французской стороны, и мы пока на шаг опережаем их. В наших руках появилась одна из трёх частей рукописи, и наш агент очень близок ко второй части.