В поисках Либереи

Глава Ми5 повертел в руках сигару, разглядывая её со всех сторон. Он обожал Конан Дойля и во всём хотел походить на Щерлока Холмса. Вернон не верил в библиотеку Грозного, но чутьё подсказывала ему, что в самой запутанной и невероятной истории есть простое и ясное объяснение.

– Дайте команду форсировать события. Рукопись должна быть у нас полностью,– сказал он и отрубил гильотиной кончик сигары. Форсировать события означало лишь одно: не останавливаться ни перед чем. Действовать быстро и решительно.

– Мы и так действуем слишком жёстко. – оправдываясь сказал Джон, он не был сторонником радикальных идей. – Нам пришлось убрать старика… С молодым, правда, вышла промашка – убрали не того. Но «Викингу» придётся исправить это в России. Я приказал ему отдать рукопись добытую у Калашникова нашему резиденту и заняться документом хранящимся у Васильевых.

– Удачи. – напутствовал сэр Келл, и заместитель отбыл в свой отдел, на второй этаж левого крыла Темз-хауса. Первым делом Джон Салливан зашёл в шифровальный отдел и отдал подготовленные послания сотруднице которая обычно отправляла их адресатам. Одно было в Турцию на имя Алисы Гордон от любимой тётушки из Манчестера, а другая в Париж на улицу Монж, Тому Костнеру от управляющего имением в Йоркшире с подробным отчётом о делах. В «отчёте» были закодированы инструкции по дальнейшему проведению операции «Либерея».

Тот, кого касалось это больше всего, лежал в это время в дешёвом номере гостиницы в Апраксином переулке и ждал. Последние события произошедшие после первого убийства старика в Париже, преследования агентов в поезде и ночного налёта на квартиру Калашникова, где он добыл первую часть рукописи, пробегали у него перед глазами, как хроники «синематографа» на белой простыне экрана. Датчанин не жалел о загубленных жизнях, он сожалел о том, что согласился на эту авантюру в России, где все было опасным и по-азиатски чуждым. События развивающиеся столь стремительно застопорились и сейчас он не знал, что делать дальше. В последней шифрованной телеграмме, полученной им неделю назад, говорилось о том, что в Петроград с ним встретится человек, которому надлежит передать добытую рукопись, а также будет указанно, где искать Васильевых. Сегодня нужно было идти на Почтамтскую, где ожидалось прибытие телеграммы из Парижа на имя Ульриха Ольсена, которое он носил уже тридцать два года. Он медлил. Ему не нравился приказ отдать добытую рукопись какому-то неизвестному, здесь в Петрограде, вместо того, чтобы отправиться в Париж и вручить её прямо в руки лицу нанявшему его на эту работу. На улице, сквозь открытые окна датчанин услышал крики и ругань извозчиков. Ольсен скинул ноги в рыжих сапогах со спинки кровати и пружинисто прошёлся по комнате к окну. Внизу каким-то непостижимым образом сцепились две пролётки, которые, толи на смогли разъехаться, толи не захотели уступать друг другу дорогу. По этому поводу на мостовой разгорелась нешуточная склока между водителями кобыл, куда следом включились и пассажиры экипажей. Обложив друг друга набором ругательств, извозчики успокоились и занялись сцепившимися колёсами. Сидевшие в экипажах продолжали ругаться и нетерпеливо подгоняли их, давали бесполезные советы по устранению аварии. «Идиоты!» – прокомментировал увиденное Ульрих и отошёл от окна. Часы в комнате показывали половину третьего. Датчанин одел свою кожаную куртку и вышел из номера.

На Петроградском почтамте, как всегда, было многолюдно. Посетители отправляли и получали корреспонденцию, которая проходила через старейший узел связи в огромных количествах. В окошке, где среди прочих, значилась буква «О», Ольсен назвал своё имя и через минуту получил запечатанную телеграмму с пометкой «срочно». Отойдя к конторке Ульрих надорвал бумагу, и развернув послание, переписал содержимое телеграммы в особую страницу блокнота. Получилось следующее: «Викингу. Родственник ждёт посылку с 19 до 20. В ресторане «Астории». 02.09.1917. Трофим Васильев, матрос крейсера «Громобой», находится в Петропавловской крепости, имеет контакт с Кожемякой. Выяснить место нахождения рукописи. Сделать всё, чтобы добыть документ. После выполнения задания действовать по обстоятельствам.». Датчанин скомкал телеграмму и сунул её в карман: он всегда сжигал документы содержащие секретные сведения и собирался сделать это по прибытии в гостиницу. Ситуация прояснилась и он был готов к действиям. Встреча с резидентом должна была состояться через три дня и Ульрих решил пока заняться Васильевым. Он занял пост напротив входа в Петропавловскую крепость. Слежка за матросом уже на второй день дала положительный результат. С утра Васильев вышел из ворот крепости и направился на Петроградскую сторону. На Английской набережной он свернул к «Исаакию» и зашёл внутрь собора. Датчанин потоптался возле входа и собрался уже войти следом и чуть не столкнулся с выбежавшим обратно Трофимом. Ольстер быстро закрыл лицо крестным знаменем и в поклоне краем глаза проводил сбегающего вниз по ступенькам матроса. Там он споткнулся о последнюю ступеньку, выругался, и поправив бескозырку, направился на Мойку, в сторону Юсуповском дворца, где в подвале с говорящим названием: «Под столом», его ждал вновь обретённый родственник Дормидонт. Датчанин проследил за Трофимом, и войдя следом, наконец, увидел человека, которого должен был убить в поезде «Париж-Петроград». За широкой спиной матроса, он прошёл к столам и некоторое время сидел совсем рядом, делая вид, что его интересуют внутренности сушёной воблы и мерзкое пиво. «Родственники» о чём-то тихо переговаривались, и по обрывкам фраз, Ольсен понял, что обсуждались перспективы развития анархизма в России. Решив, что больше ничего интересного узнать не удасться, он покинул заведение и вышел к Мойке, где по воде курсировали лодки гружёные товарами, чем-то напоминавшие ему Копенгаген с его каналами. План прорабатывался в голове быстро. Датчанин любил внезапность и натиск. Решено было дождаться пока любители выпить загрузятся под завязку и действовать по обстоятельствам.

Прошло полдня и только к вечеру уставшая парочка появилась в дверях кабака. Шатаясь они поднялись по ступеням на улицу и спотыкаясь побрели по набережной

– Ты не представляешь, как помог мне, – пьяно выговаривая слова произнёс Трофим, обнимая Александра-Дормидонта. – Я сегодня остался совсем один-одинёшенек, едрён дон. Отец от меня отказался, брат-уголовник презирает… Сабака! Только ты меня понимаешь. Ты меня понимаешь? Да? Скажи… Едрён дон.

– Я тебя понимаю – согласился Кожемяка. То, что поведал ему пьяный Трофим, хватило чтобы понять, что они с Ришаром шли по ложному следу, и не один из братьев не участвовал в налёте на квартиру Калашниковых и Яков Фёдорович видел кого-то другого, очень похожего на них. Но кто же этот таинственный визитёр. Кто убийца? Возможно шлейф от него тянется до Парижа в отель «Виктория». Ведь так просто объяснимы два события связанные одним мотивом – связанные рукописью, за которой началась охота… И охотник этот где-то рядом. Александр невольно оглянулся: на набережной быстро темнело. Народ идущий по своим делам не вызывал особой тревоги. «И всё же он здесь» – подумал «родственник» Васильева стараясь поставить Трофима прямо.– «Он рядом, как в поезде.. Как там, на лестнице…». Александр прислонил матроса к парапету набережной и того вырвало в канал.

– Сейчас тебе полегчает, брат. – сказал Александр. Его тоже мутило, но он держался. Очистив желудок Васильев действительно посветлел лицом и взгляд его стал осмысленнее. Он начал икать.

– Мне пора— вспомнил Трофим о том, что мичман отпустил его десяти вечера.

– Я провожу – сказал Александр и взял его под руку.

– Нет, я сам, едрён дон,– воспротивился Трофим и двинулся достаточно твёрдой походкой по набережной. Будто по палубе при сильной качке. Александр поплёлся следом тоже постепенно приходя в себя. Было свежо: наступала осень. На Гороховой они повернули к Адмиралтейству и вышли к дворцовому мосту. Здесь они долго стояли обнимаясь, будто прощались на век, и расстались. Трофим поспешил в крепость, а Александр отправился в гостиницу, на Сенную площадь, где они с Ришаром снимали номер на двоих. Когда «родственники» расстались, датчанин посмотрел вслед уходящему матросу, и развернувшись, пошёл за Александром. «Этот приведёт меня в нору»– с удовлетворением думал Ольсен, незаметно следуя за своей жертвой.—«Какая удача—всех разом порешу!».