Планета свиней

Лейтенант подлил кипятку в кружку капитана и спросил:

– А светоч, это кто такой?

Сыч задумался, подбирая слова. Не найдя, решил пошутить, но совсем примитивно:

– Да чучело одно! Хочешь, скажу, что такое чучело?

– Я знаю, – немного обиделся лейтенант. – Но всё-таки непонятно, почему московская армия берёт город за городом, а мы стоим на месте. И получается, что сражаются впустую сибиряки… и ничего у московских в горле не застряло.

Майор хлебнул чайку, прищурился и похвалил молодого.

– Ты хоть и салага, но нормально соображаешь. Хотя совсем не в ту сторону. Опыта тебе бы набраться, чтобы стать такими, как мы.

Лейтенант вытер ладонью, вспотевший лоб.

– А ещё… объясните мне, товарищи офицеры… почему люди всегда в сторонке. Когда они впадают в ярость, то могут с тигром справиться или даже с двумя, но всё равно сидят в тёплых домах и не высовываются. А мы в окопе год за годом… Люди даже оружие в руках не держали, только ложки и вилки. Жрут, спят, по телеку свинофутбол смотрят и не воюют. Почему?

Майор с капитаном переглянулись.

– Когда я был юнцом, таким как ты, то бегал с автоматом, кричал ура и не о чём не думал… а ты другой. Новое поколение ещё покажет себя. Точно тебе говорю. Так держать, сынок! – снова подбодрил Сашку комбат, поражаясь сообразительности паренька.

Капитан прожевал хлеб, глотнул горячей водички, настоянной на иван-чае, и положил лапу на плечо лейтенанта.

– Значит, хочешь стать такими, как мы? Хорошо подумал?

– Такими, как вы? – переспросил молодой и почувствовал дрожь в коленях.

– Избранными кабанами, знающими правду о войне и мире, – гордо произнёс капитан и покосился на вход в блиндаж.

С улицы послышались слова любимой солдатской песни, давно ставшей непризнанным гимном кабаньей армии – почти молитвой. Её пели утром, днём и вечерами.

Мы кабаны… мы кабаны.

В руках автоматы, на рыле клыки.

Мы кабаны… мы кабаны.

Мы соль и перец сибирской земли…

Других слов не было, а те, что имеются, повторялись снова и снова. Мотив примитивен; если его вообще можно было найти. В каждой роте служил барабанщик – он же трубач. Выбивая ритм, музыкант затягивал первым, выступая в роли запевалы. Песня нравилась боевым свиньям. И молодые, и старые бойцы знали наизусть нехитрые строчки, подтверждая суждение, что в простоте сила. Нужен лишь десяток горлопанов, и окопный хор оживал. Во время исполнения кабаньего хита вепри переставали стрелять и не жевали сопли. Все пели от души, не жалея связок.

Сегодня орали недолго. Раз пять прогнали по кругу и заткнулись. Или барабанщику было лень дубасить палкой по мембране (возможно, сделанной из кожи его товарища), или кого-то пристрелили, сбивая с такта хрюкающих вокалистов.

Когда хор затих, офицеры продолжили беседу. Старшие многозначительно задирали пятаки, смущая молодого. А Сашка немного испугался, услышав о правде – потому что, зачем её знать? Есть правила, устав; есть мантры, придуманные людьми специально для душевного спокойствия. Нужно повторять заученные заповеди и всё будет прекрасно, это ведь и дурной свинье ясно. В конце концов, если совсем туго, можно с фронтовыми товарищами спеть гимн: кабаны-кабаны и всё такое…

Но юношеское любопытство распирало. У лейтенанта перехватывало дух от мысли, что существует какая-то секретная организация, в тайну которой его посвятят, – и он тоже станет особенной свиньёй.

– Я хочу быть, как вы! Расскажите мне правду, – попросил молодой хряк и потянулся за куском хлеба.

Слово взял майор.

– Пока мы здесь сражаемся, в нашей столице творится заговор… против нас и императора. Против боевых офицеров и генералов, и вождя… Ты слышал о Роберте Варакине? – спросил Чуки.

– У меня по истории всегда были «пятёрки». Я знаю, что он создал гибридных животных и лекарство для людей. Император для свиней, как Бог, – лейтенант задрал рыло и посмотрел в бревенчатый потолок, словно на небо, усыпанное яркими звёздами. Его взгляд был полон любви и надежды.

– Вот тут ошибочка, салага, – хрюкнул майор. – Император свиньям не брат. Когда вождь проснётся, его закроют в лаборатории, и станет он придумывать разные гадости, чтобы нас боевых секачей уничтожить. У него знаешь, какая башка и сколько там мыслей разных?

Сашка, затаив дыхание, заинтересовался ещё сильнее.

– Да неужели? А что он хочет сделать?

Майор не знал точного ответа, потому что люди вечно выдумывают и не угнаться за ними никогда. А такой гениальный человек, как император Варакин, может состряпать любую химеру, чтобы всех махом положить. И Чуки ответил уклончиво.

– Мне по секрету один умный кабан сказал, что Варакин предатель. Хуже Иуды из Биробиджана. И есть у него такая потребность продать Китаю Сибирь, вместе с городами, где наши жёны живут; вместе с лесами, где берёзки и кедры родненькие растут. Он уже украл все наши деньги и золото своровал. Прячет награбленное в замке. Умный кабан точно знает, что богатств там мерено немерено. А замок этот в горах, где пальмы и море… Но я думаю, что строит вождь вертолёт. Ну, знаешь, раньше были такие машины с большим пропеллером наверху? И в этот вертолёт запихнёт он атомную бомбу, чтобы скинуть на нас. Сверху же видно всё – лётчик не промахнётся и попадёт прямо в окоп. Представляешь, что начнётся потом?

Лейтенант почесал пятак. Угроза звучала не правдоподобно. Как можно продать Сибирь, не укладывалось в голове. А вертолёты не летали уже давно. Некоторые ржавели в ангарах, а большая их часть рассыпалась под дождём и снегом. Последний раз летящую машину видели лет пятьдесят назад. Даже у Страны Москвы не было воздушного флота: ни одного вертолёта, ни самолёта, ни двукрылой этажерки.

– Мне почему-то не верится, – разочаровался Сашка. – Вот если бы он вирус придумал, это другое дело. Император бы мог сделать, какой-нибудь поросячий грипп или кабанью оспу… и тогда болячку можно распылить над окопом, и всех заразить, даже метиться не надо.

– Ну, ты голова! – восхитился громадный Чуки. – Ловко ты про вирус сказанул.

В углу блиндажа стояла железная бочка. Майор подошёл к ней и, наклонив, отлил полведра чистого спирта.

– Сашка, ты такой умный… не ожидал. Предлагаю обмыть! – поставил ведро на стол командир батальона и хрюкнул в предвкушении весёлой ночи.

***

В квартире отставного генерала Щербы собрались четверо заговорщиков: три старых вепря и одна сумасбродная свиноматка. Её звали Шала́йя. Она носила белые кроссовки и просторный джинсовый сарафан на толстых лямках. На груди всегда висела медаль свиньи-героини. Потому что Шала́йя родила более сотни поросят. По этому случаю её даже приглашали во дворец, и лично князь Витольд пристегнул серебряную награду к кармашку в виде размашистой яблони, как символ плодородия.

После убийства пятиклассника – Охрич сын Щербы отказался посещать школу. Генерал любил своего мальчика, заботился о нём как мог и снисходительно разрешил остаться дома. Поросёнок тихонько сидел в отдельной комнате и подслушивал, о чём говорят взрослые.

Только что пришла плохая весть. Позвонили друзья из контрразведки, сообщили, что убили Олёкминского воеводу Репо. В собственной квартире его застрелил снайпер выстрелом точно в рыло. Репо не только был другом генерала, он возглавлял повстанческую организацию с громким названием «Планета свиней».

– Всех вас перебьют по одному, – бормотал Щерба, переживая неожиданную гибель товарища. – Как пить дать, как есть, как спать.

Два отставных барона, Клещ и Хруст – озабоченно почёсывали щетинистые подбородки, переваривая трагедию. Звание боевого барона соответствовало званию полковника человеческих подразделений. Если секач дослужился до столь высоко уровня, значит – не зря хлебал помои и честно воевал с врагами страны. Известие о смерти своего предводителя подрывало веру в конечный успех восстания. Ещё вчера генерал и бароны, вместе с Репо составляли план штурма дворца и мечтали захватить князя, чтобы свергнуть деспотичный режим, а сегодня воеводу убили. Лишь прославленная свинья-героиня сохраняла спокойствие. Шалайя была удивительной женщиной – с уникальной судьбой.