Страница 10 из 14
Но так как теория сложности допускает незначительные влияния или даже их отсутствие между известными начальными условиями и возникающими явлениями, как же узнать, что делать с каждым из этих факторов? Тот факт, что теория сложности имеет мало предсказательной полезности, не отрицает сами результаты исследований в области образования. Например, известно, что обратная связь с учащимися имеет очень мощный положительный эффект на результаты обучения. Поэтому можно с большой уверенностью предсказать, что учащиеся, которые получают отзывы о правильности сделанных ими выводов в процессе обучения, будут учиться более эффективно, чем те, кто этого не получает. Отсутствие прогностической полезности в общей теории сложности не подрывает определенную уверенность в прогнозировании некоторых результатов сложных процессов. Вполне можно с достаточной степенью уверенности прогнозировать улучшение результатов обучения в каждой конкретной области, поэтому можно и предсказать, что агрегация этих изменений, скорее всего, будет положительно изменять и всю сложную адаптивную систему образования.
Другими словами, для изменения инерционного импульса образовательной системы требуется мощное и устойчивое вмешательство на всех возможных ее уровнях, включая даже те факторы, которые кажутся тривиальными, поскольку становление нового набора взаимодействий между новыми факторами может стать самоподдерживающим процессом. И несмотря на то, что теория сложности не способна однозначно предсказать универсальное направление или характер изменений, учитывая описанную многофакторность и действуя последовательно, вполне возможно достигать желаемых положительных результатов путем изменений на каждом составляющем систему образования уровне.
Глава 3. Понятие информации и феномен сложности: количественные и качественные аспекты
Информация представляет собой одно из наиболее парадоксальных общенаучных понятий, ставших объектом философского анализа. Неопределенность его онтологического и теоретико-познавательного содержания раскрывается, в частности, одним из первых исследователей феномена информации, а также связанных с ним явлений и процессов, родоначальником кибернетической науки Н. Винером: «Информация есть не материя и не энергия, а информация»[47]. Данным определением не только ограничивается возможность редукции информационных явлений с помощью описания в терминах материальных и энергетических взаимосвязей, но в то же время утверждается автономность понятия информации, возможность ее самостоятельного рассмотрения. По мнению Н. А. Короткова, этим определением уравнивается логический статус данных понятий[48].
Однако можно ли в полной мере согласиться с общепризнанностью равенства логического статуса данных понятий? Если следовать самой мысли Н. Винера, то можно обратить внимание, что информация периодически попадает в «терминологическую зависимость» от материи: в частности, она может быть интерпретирована как «обозначение содержания, полученного из внешнего мира»[49]. Н. Винер характеризует информацию как нечто существующее в рамках взаимодействия материальных систем и зависящее от характера этого взаимодействия. Следует отметить, что такая линия рассуждений остается характерной и для последующих (отечественных) кибернетических исследований. Так, И. А. Полетаевым информация определяется как «то, что несет на себе след какого-то факта или события, все то, что доставляет нам об этом факте сведения или сообщения»[50].
В целом материалистические концепции информации имеют две тенденции в определении последней. Первая из них – расширение «частного» (чаще всего кибернетического, подразумевающего связь с управлением) значения информации до общенаучного, а порой и философского. Так, например, сторонники так называемой функциональной концепции информации, развивавшейся в советской философии на основе принципов теории отражения, связь с управлением признают имманентным онтологическим свойством информации: «Информация представляет собой действие отражения на аппарат управления и действие аппарата управления на „поведение“ управляемой системы»,[51] – отмечает Б. С. Украинцев. Функциональная модель, таким образом, ограничивает и сферу применимости понятия информации областью кибернетических систем, обладающих определенным уровнем организации, лишь на котором и могут возникнуть информационные процессы.
Второй тенденцией является стремление к рассмотрению информации в качестве стороны и в то же время содержания взаимоотношений материальных систем, приводящее к терминологическим коллизиям. Введение категории отражения для описания информации не приводит к прояснению статуса последней: информация то рассматривается как содержание отражения, то как его результат, то как самостоятельная форма отношения. Особую трудность для данных концепций представляют вопросы реализации информации на уровне человеческого сознания, поскольку предполагают последовательно материалистическое истолкование связи материального и идеального в таковом. Происходит мнимое становление информации в качестве категории философского осмысления действительности с целью объединить разрозненные проявления информации в системах, различающихся по уровню организации. Вводятся такие концепты, как семантическая, интенсиональная и экстенсиональная информация и т. д.
В системе подобных материалистических истолкований информации происходит замещение исследований теоретико-познавательного статуса феномена информации констатацией онтологической специфики определенных уровней отражения. В свете этого совершенно иным образом раскрывается и утверждение Д. И. Дубровского, согласно которому диалектический материализм «исключает» жесткое деление на гносеологию и онтологию[52]. Ригоризм в проведении принципов диалектического материализма относительно проблемы статуса информации приводит не только к ограниченности философских моделей информации, но и к редукции самой философской мысли, к апологетике конкретной материалистической онтологии. Гносеологический аспект информации де-факто остается сокрытым, а основания, которыми мы можем руководствоваться в ее исследованиях, – неясными. Вследствие этого часто происходит отождествление информации и знания: они просто не могут быть адекватно и доказательно разграничены в системе подобных представлений. Наиболее часто встречается понимание знания как «информации об объективной реальности»[53].
Существенный интерес в исследовании теоретико-познавательного статуса информации представляют попытки соотнесения информации с некоторыми гносеологическими понятиями, в частности, сложностью. Одно из возможных направлений интерпретации информации предполагает ее описание в качестве меры организационной сложности. Данная позиция развивается в работах представителей кибернетической эстетики, некоторых авторов – сторонников атрибутивной концепции информации, теоретиков исследований сложности. Но прежде чем перейти к рассмотрению этого соотношения, обратимся к содержательной стороне гносеологических представлений о сложности.
Познание сложности и сложность познания. Использование понятия сложности сопряжено с условиями семантической неопределенности, варьирующейся в зависимости от контекста. Так, если на уровне обыденных практик семантически сближаются понятия сложности и трудности, то на уровне частных исследовательских областей применения происходит выделение и противопоставление отдельных смысловых граней понятия сложности. Теоретический анализ первого случая сближения приводится Э. Далем. Если трудность представляет собой меру затрат усилий, необходимых для выполнения действия, то сложность является объективной мерой абстрактного характера, применяемой для оценки системных образований[54]. Большое значение имеет частный случай проявления полисемантичности данного понятия, описываемый П. Сильерсом на уровне расхождения терминов complicated и complex: если первый предполагает возможность получения исчерпывающих сведений о системе путем исследования множества ее компонентов, то второй подразумевает изменчивый характер внешних и внутренних взаимодействий системы, делающий такое «статичное» описание неадекватным[55].
47
Винер Н. Кибернетика. М.: Советское Радио, 1968. С. 201.
48
Коротков Н. А. Что есть информация? // Вестник ЛГУ. 2012. № 3(2). С. 63.
49
Винер Н. Человек управляющий. СПб.: Питер, 2001. С. 14.
50
Полетаев И. А. Сигнал (О некоторых понятиях кибернетики). М.: Советское Радио, 1958. С. 23.
51
Украинцев Б. С. Информация и отражение // Вопросы философии. № 2. 1963. С. 32.
52
Дубровский Д. И. Проблема идеального. М.: Мысль, 1983. С. 20.
53
Земан И. Познание и информация… М., 1966. С. 132.
54
Даль Э. Возникновение и сохранение языковой сложности / пер. с англ. М.: Издательство ЛКИ, 2009. С. 39.
55
Cilliers P. Complexity and Postmodern: Understanding Complex Systems. London: Routlege, 1998. P. 8.